Услышать тебя...

— Я не буду жену ревновать, если даже она мне из­менит,— сказал он. — Какой толк ревновать? Мужчина или женщина в, конце концов всегда поступят так, как им захочется. Наверное, в отношениях мужчины и женщины существуют какие-то свои особенные законы, которые нам пока недоступны. Ведь мы живем по старинке, по-домостроевски... А домострой, так же как и рабство, давным-давно пройденный человечеством этап...

— Так изменяет она тебе или не изменяет? — спроси­ла Саша.

— Откуда я знаю? — отмахнулся Сергей. — Да и знать не хочу!

— Сереженька, зайдем ко мне? — снова прижалась к нему Саша. — Я тебя чаем угощу...

— Мне наплевать, изменяет она или нет! — выкрик­нул он. — И вообще, что такое «измена»?

— Не думай ты о ней, Сереженька... — сказала Саша.

9

При выходе из кинотеатра кто-то сильно толкнул Сергея плечом. Он обернулся и увидел высо­кого широкоплечего парня в ватнике, подпоясанном ко­жаным армейским ремнем. Парень нахально посмотрел на него и не подумал извиниться. В толчее всякое слу­чается, и Сергей, подавив досаду, отвернулся.

Он только что посмотрел фильм «Летят журавли». И, как всегда при встрече с настоящим искусством, он почувствовал прилив творческих сил. Захотелось засесть за письменный стол и поработать...

Проходя по улице Ленина мимо книжного магазина, Сергей наткнулся взглядом на выставленный в освещенной витрине плакат. На нем был изображен гигантский кукурузный печаток в ситцевом платочке. Початок бес­церемонно расталкивал тоненькими руками-листьями рожь, пшеницу, овес. Надпись гласила: «Кукуруза — ца­рица полей!»

Бывая в командировках, Сергей часто слышал от председателей колхозов, что «царица полей» съедает лучшую пашню, а взамен почти ничего не дает. Видно, не по климату она тут пришлась.

Был поздний час, и на улицах пустынно. Над голо­вой в чистом морозном небе поблескивали звезды. Будто их отражение, уменьшенное в тысячу крат, синевато искрился снег под ногами. Сергей миновал театр и под­нимался вверх к колхозному рынку. Перед глазами мая­чили, кружились белые березы, а артист Баталов, испол­нявший главную роль, смотрел остановившимися глаза­ми в небо с кружащимися вершинами берез и нестерпи­мо долго падал и падал, сраженный вражеской пулей...

Наверное, Сергей глубоко задумался, иначе обяза­тельно услышал бы осторожные шаги за спиной. В ноч­ной морозной тишине любой звук далеко разносился. Но Сергей ничего не слышал: в ушах звучала заключитель­ная мелодия фильма... Сокрушительный удар в спину вернул, вернее, поверг Сергея на землю. Кто-то медведем навалился на него и, сопя, принялся колошматить куда попало. Сергей далее не испугался, подумав, что это кто-то из знакомых подкрался сзади. Однако, получив не­сколько ощутимых ударов, понял, что это не шутки. Лица навалившегося на него человека он не мог рассмо­треть, так как упал в снег грудью. Лупили по голове, пле­чам, спине. Пальто треснуло под мышкой. Впереди, где улица делала поворот, раскачивался на столбе уличный фонарь. Вокруг желтого матового шара крутились ред­кие сухие снежинки.

Изловчившись, он повернулся на спину и, подтянув ноги к животу, изо всей силы лягнул напавшего на него человека. Тот, охнув, отвалился в сторону. Сергей вско­чил на ноги секундой раньше. Сжав кулаки, приготовил­ся к схватке. Надо сбросить пальто, которое стесняло движения, но времени не было. Стало жарко, в висках толчками пульсировала кровь. Приходило то знакомое состояние перед дракой, когда тело становится легким, невесомым, а каждая мышца удлиняется, наливаясь си­лой.

Теперь Сергей мог разглядеть человека. Это был тот самый высокий парень в ватнике, который толкнул его в кинотеатре. Хотя и не было холодно, парень зачем-то завязал тесемки зимней шапки. Крепкий раздвоенный подбородок далеко торчал вперед. В сузившихся злых глазах — отблеск фонаря.

Хотя парень на вид был выше и крепче Сергея, боль­ше он драться не стал. Пробормотав под нос ругатель­ство, повернулся и, немного пошатываясь, зашагал в про­тивоположную сторону. Подметки его подшитых валенок чиркали по посыпанному песком тротуару.

— Ты чего это? — крикнул вслед Сергей. — Соли я тебе на хвост .насыпал, что ли?

Он крикнул первое, что пришло на ум. На такие вопросы обычно не отвечают. Однако парень обернулся и бросил через плечо:

— Моли бога, что легко отделался...

Только сейчас Сергей почувствовал, как сухие сне­жинки покалывают щеки, лоб, заставляют моргать. Ши­рокая спина еще маячила впереди. «Может, до­гнать? ..» — подумал он. На углу парень свернул на Ок­тябрьскую улицу и скрылся за трехэтажным, выкрашен­ным в бурый цвет зданием.

Сергей подобрал шапку, далеко отлетевшую в сторо­ну, отряхнул с нее грязноватые комки снега и медленно пошел к своему дому. Где он раньше встречался с этим парнем? А в том, что встречался, у Сергея не было ни­каких сомнений. Но когда и где?.. И лишь у самого дома вспомнил: он видел его в пивной, когда пили там пиво с Дадоновым и закусывали лещом. Парень стоял за соседним столиком и прислушивался к их разговору. И взгляд у него был недобрый...

Открыв ключом дверь и выпустив радостно заскулив­шего Дружка, Сергей прислонился плечом к двери и за­думался. Случайно ли парень оказался в кинотеатре или специально его выслеживал? Уж не приятель ли он Саши Бигуди? Может быть, увидел их в тот раз вместе, когда Сергей провожал ее на улицу Энгельса...

Небо затягивала хмарь. Одна за другой пропадали звезды. Сухая крупа все сильнее покалывала лицо. Из тени забора на освещенную уличным фонарем тропинку вышла серая кошка. Дружок молчком метнулся к ней, но кошка молниеносно вскарабкалась на забор и, выгнув взъерошенную спину, уставилась на собаку зелеными светящимися глазами.

10

Лиля стояла у трюмо и, недовольно со­зерцая себя, припудривала нос и щеки. Откуда-то появи­лось несколько светло-коричневых веснушек. Раньше их никогда не было. Безобразно торчит грудь. Правда, жи­вот пока не очень большой. Когда на ней пушистая вяза­ная кофта, то трудно догадаться, что она в положении. С мыслью, что придется рожать, Лиля примирилась, хотя порой и мучили сомнения. Ни к чему был ей сейчас

ре­бенок.

Веснушки она припудрила, а коричневую родинку на щеке, наоборот, подкрасила черным карандашом. Муш­ка шла ей. Подкрасила и губы бледно-розовой помадой. Открыла флакончик с духами и быстрым движением не­сколько раз приложила к вискам. Потом накапала на па­лец и потерла за ушами. Здесь нежный запах держится дольше всего.

Прихорашиваясь у зеркала, она то и дело натыкалась взглядом на телефон. Меньше всего ей хотелось, чтобы он зазвонил. Правда, Сергей звонил обычно поздно, а сейчас только четверть восьмого.

Однако телефон зазвонил. Лиля поставила его под туалетный столик и сверху накрыла подушкой с тахты. Весь день она была в смятении: идти на свидание или нет? И лишь в семь вечера решила идти.

Он позвонил утром. Мягким баритоном настойчиво стал уговаривать встретиться. Еще там, в конторе, Лиля сразу поняла, что ему понравилась. Он пригласил ее в тесную комнатушку, где всего и можно было поместиться двоим. Маленький стол и два стула. Звали его Семен Борисович. И был он адвокатом. Роста высокого, седо­влас, с приятным моложавым лицом. Прочитав бумаги (Лиля пришла к нему с очередным отцовским заявле­нием), сказал, что по форме все правильно, но до адре­сата они дойдут не скоро. Таких бумаг приходит очень много, а рассматривают их медленно, впрочем, есть у него свой человек в канцелярии заместителя председа­теля Верховного суда, но...