Устремлённая в небо

– Стреляй! – закричал он. – Стреляй в него! Просто стреляй!

Я никак не ожидала от полноправного пилота такого отчаяния и такой лихорадочной суетливости. Конечно, он выглядел юным. Мне следовало бы подумать об этом раньше, но до меня только сейчас дошло, что Стрелок наверняка окончил школу всего на один курс раньше нас. Шесть месяцев или от силы год он служил пилотом, но ведь ему все равно было только восемнадцать.

Я перехватила двух преследователей, и они сосредоточили огонь на мне. Тьма! Стрелка загнали слишком далеко, здесь нам трудно будет получить помощь. Я не осмеливалась использовать ИМИ, когда вокруг так и сверкали лучи деструкторов, но щит летящего впереди крелла все еще действовал.

Сжав зубы, я врубила форсаж. Ускорение вдавило меня в кресло, когда я подобралась вплотную к креллу, практически повиснув у него на хвосте, так, что у него почти не осталось свободы маневра. Я перешла на три Мага, а на этой скорости маневрировать было очень трудно.

«Ну еще хотя бы секунду…»

Я нагнала крелла и загарпунила энергокопьем. А потом развернулась и поволокла его на траекторию Стрелка.

Моя кабина затряслась – пойманный на крючок корабль рвался в противоположную сторону. Он сопротивлялся, и мы вдвоем сорвались в неконтролируемый штопор.

Мои преследователи свернули и сосредоточили огонь на мне. Им было безразлично, что они могут попасть в своего. Креллов это никогда не волновало.

Меня поглотил столб огня, ударив в мой щит и пробив его. Крелльский корабль, который я волокла на буксире, взорвался, подстреленный своими же товарищами, и в попытке уйти от выстрелов мне пришлось рвануть вверх на предельном форсаже.

Это был рискованный шаг. Мои гравикомы отключились, и перегрузка врезала мне, как влетевший в лицо кулак. Она поволокла меня вниз, погнала кровь в ноги. Летный костюм раздулся, вдавившись в кожу, и я стала выполнять дыхательные упражнения, как нас учили.

Но в глазах все равно начало темнеть.

На панели управления замигали огоньки.

Мой щит отключился.

Я вырубила антиграв, развернулась вокруг собственной оси и на форсаже пошла вертикально вниз. Гравикомы отчасти смягчили хлестнувшую по мне перегрузку, но человеческое тело просто не предназначено для таких испытаний. Меня замутило, и я пронеслась через группу креллов, почти теряя сознание.

Мои руки, лежащие на рычагах управления, дрожали, перед глазами встала красная пелена. Большинство креллов не успели отреагировать вовремя, но один из них – всего один – сумел развернуться вокруг своей оси, как и я.

Он прицелился – и выстрелил.

Вспышка на моем крыле. Взрыв.

Меня подбили.

На панели управления заверещал зуммер. Заплясали огоньки. Я попыталась маневрировать, но кнопки, похоже, перестали меня слушаться.

Кабину встряхнуло, и мир вокруг превратился в карусель, когда я сорвалась в штопор.

– Юла! – прорвался голос Йоргена откуда-то из-за истошного писка зуммера. – Юла, катапультируйся! Ты падаешь!

«Катапультируйся».

В такие моменты человеку вроде как не полагается думать. Все же как бы должно происходить в мгновение ока. Но для меня тогда секунды показались вечностью.

Моя рука дотянулась до рычага катапульты – и застыла.

Мир превратился в размытое пятно. Крыло оторвано. Корабль горит. Антиграв не отзывается.

В это мгновение, застывшее между жизнью и смертью, я вдруг вспомнила Биту. Быть храбрыми до конца. Не трусить. Наш договор.

Я не стану катапультироваться. Я сумею посадить корабль! Я НЕ ТРУС!!! Я не боюсь умереть.

«А что будет с ними, если ты умрешь? – спросил чей-то голос в моей голове. – Что будет с моим звеном? Что будет с Коббом? С моей матерью?»

Закричав, я схватилась за рычаг катапульты и дернула изо всех сил. Фонарь кабины отстрелился, и кресло вылетело в небо.

Очнулась я в тишине.

И почувствовала… как щеки коснулся ветер. Мое кресло лежало на пыльной земле, а я смотрела в небо. Позади раздувался парашют. Я слышала, как его треплет ветер.

Значит, я теряла сознание.

Я лежала на спине, глядя вверх. На красные полосы вдалеке. От взрывов распускались ярко-оранжевые вспышки. С такого расстояния хлопки казались тихими.

Я повернулась на бок. Неподалеку догорали обломки – все, что осталось от моего «Поко».

Вместе с ними сгорало мое будущее, моя жизнь. Я лежала там, пока бой не закончился и креллы не отступили. Йорген пролетел надо мной, проверить, как я там, и я помахала ему, чтобы он не беспокоился.

К тому времени, когда за мной прилетел спасательный корабль и бесшумно спустился на антиграве, я уже успела отстегнуться. Рация и фляжка, которые всегда были у меня под рукой, катапультировались вместе с креслом. Врач помогла мне подняться на борт и начала осматривать, а женщина из службы эвакуации пошла проверить, что осталось от моего «Поко».

Через некоторое время она вернулась с блокнотом в руке.

– Ну что? – тихо спросила я.

– Встроенные в кресло гравикомы не дали тебе сломать спину, – сказала врач. – У тебя, по-видимому, лишь минимальная травма шеи от резкого рывка, если, конечно, ты не скрываешь, где еще болит.

– Я не про себя.

Я взглянула на женщину из службы эвакуации, потом на свой «Поко».

– Антиграв уничтожен, – сказала та. – Забирать там особо нечего.

Этого я и боялась. Не говоря больше ни слова, я пристегнулась к креслу и стала смотреть в окно. Корабль оторвался от земли. Я видела, как угасает пламя моего догорающего «Поко», а потом оно и вовсе скрылось из виду.

Наконец мы сели на Альту, и я выбралась наружу. Одеревеневшее тело пронзила острая боль. Прихрамывая, я зашагала по взлетной полосе. В темноте у края стартовой площадки стояло несколько фигур, и я почему-то сразу поняла, что одна из них – это сама адмирал Броня, хотя еще не видела ее лица.

Конечно, она должна была прийти. У нее наконец-то появился настоящий повод вышвырнуть меня отсюда. И теперь, когда я знала то, что знала, могла ли я винить ее за это?

Я остановилась напротив нее и отдала честь. Как ни странно, она отсалютовала в ответ. А потом отстегнула с моей формы кадетский значок.

Я не заплакала. Честно говоря, я слишком устала и у меня слишком болела голова.

Броня повертела мой значок в пальцах.

– Сэр? – сказала я.

Она протянула мне значок обратно.

– Кадет Спенса Найтшейд, ты отчислена из летной школы. По традиции, как кадет, сбитый до выпуска, ты будешь добавлена в список возможных пилотов, которых призовут, если у нас появится достаточно кораблей.

Этих «возможных пилотов» вызывали только по личному приказу адмирала. То есть в моем случае – никогда.