Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
Идите за мной, сказал он, помогая Алис слезть со стула. Он привел нас к очередному сараю и проворчал в темноте: «Эээ, и куда ж вы все запропастились?..»
Дети их сами нашли, и тут уже мне пришлось-таки спустить Хатти на землю…
Шарль уже начинал разбираться в улыбках Кейт, и эта была такой заразительной…
– И что же это было?
– Котята… Четыре малюсеньких котенка, притаившихся под старым драндулетом… Дети просто обезумели. Они попросили у него разрешение взять их на руки, и все вместе мы отправились играть на лужок за домом.
Пока они возились с котятами,
Он долго молчал, сжимая в руке зажигалку, а потом сказал: «Все равно они будут счастливы, вот увидите… Ну, так которого выбрала наша шалунишка?».
За нее все решили старшие, а я пообещала, что мы заберем котенка, когда будем уезжать. Он проводил нас до аллеи. Решетка под коляской была заполнена овощами из его огорода, а дети еще долго оборачивались и махали ему рукой.
Вернувшись в домик, который мы снимали, я обнаружила, что в нашей кухоньке нет духовки… Я воткнула свечку в простую «мадленку», и уставшие дети отправились спать. Уф, этот чертов день наконец-таки миновал… Я решила, что он будет веселым, но у меня ничего бы не получилось, если бы не этот Дом, у которого, на мои взгляд, такое красивое сумеречное[219] имя…
Я курила на террасе, когда ко мне подошел Сэм, волоча за собой своего плюшевого мишку. Впервые он вот так вот пришел ко мне. И впервые обнял меня… И теперь уже не дым сигарет, а звезды заслоняли нас от всего мира.
«Знаешь, я думаю, нам не стоит брать этого котенка», вдруг сказал он мне очень серьезно. «Ты боишься, что он будет скучать в Париже?» «Нет, просто я не хочу, чтобы его разлучили с мамой, братьями и сестрами…»
О, Шарль… Я просто залилась слезами… У меня и так глаза все время были на мокром месте…
«Но мы можем завтра снова к нему сходить, да?» добавил он.
Конечно, мы пошли туда на следующий день, и через день, и вообще, остаток каникул провели на ферме. Дети что-то мастерили в сараях, пока я освобождала кухню от хлама и отдраивала ее. Этот мсье Рене с его курами, коровами и чужой старой лошадью, которая была у него на полном пансионе, маленькой собачонкой и невообразимым беспорядком, стал членом нашей семьи. Впервые я чувствовала себя хорошо. Защищенной. Мне казалось, что за этими стенами с нами не может случиться ничего плохого, что весь остальной мир остался по другую сторону водяного рва…
В день отъезда все мы были очень взволнованы и обещали приехать к нему на осенние каникулы. «Тогда ищите меня в поселке, – сказал он, – здесь я жить уже не буду…» Как? Почему? Он слишком стар и не хочет жить здесь зимой один. В прошлом году очень болел и вот, решил поселиться у недавно овдовевшей сестры. Дом он сдаст молодой паре, а себе оставит только огород.
А животные? – заволновались дети. Ну, кур и Филу он возьмет с собой, а остальные, гм…
От этого «гм» попахивало бойней.
Что ж. Ладно,
мы приедем к нему в поселок… Перед отъездом мы в последний раз прогулялись по поместью, и я не смогла взять все коробки, которые он столь любезно для меня приготовил: машина была слишком маленькой.Встала, подняла крышку с левой конфорки и поставила чайник.
– Наша квартира показалась нам маленькой… И тротуары… И сквер… И контролерши парковок… И небо… И деревья на бульваре Распай… И даже Люксембургский сад, куда больше не хотелось ходить, потому что трехминутное катание на осле стало для нас непозволительной роскошью…
Каждый вечер я говорила себе, что разберу наконец вещи и приведу в порядок квартиру, но каждое утро откладывала это испытание на завтра. Через одного моего бывшего коллегу American Chestnut Foundation[220] предложило мне перевод огромной диссертации о болезнях каштанов. Я записала Хатти в ясли, избавлю вас от административных подробностей… От всех этих унижений… Пока старшие были в школе, я возилась с Phytophtora cambivora и прочими Endothia parasitica.
Эту работу я ненавидела, бьльшую часть времени глазела в окно на пасмурное небо и думала о том, есть ли на кухне у Рене сковородка с дырками для жарки каштанов…
А потом наступил день, который был мрачнее прочих. Хатти все время болела: насморк, кашель, ночью задыхалась от мокроты. Чтобы попасть к врачу, надо было пройти все круги ада, а очередь к кинезиологу[221] показалась мне просто безумной. Сэм уже практически научился читать и помирал со скуки в подготовительном классе, учительница Алис, та же, что в прошлом году, продолжала требовать подписи обоих родителей на записках, которые она раздавала. Конечно, я не могла ее в этом упрекать, но если бы я выбрала ее профессию, то, наверное, постаралась бы быть повнимательнее к девочке, которая уже тогда рисовала намного лучше других…
Чего особенного произошло в тот день? Консьержка прицепилась ко мне из-за коляски, которая пачкает пол в холле, из ТСЖ пришел астрономический и совершенно непредвиденный счет за предстоящий ремонт лифта, водонагреватель сломался, компьютер заглючило, и четырнадцать страниц каштановых деревьев сгинули неизвестно где… и наконец, icing on the cake:[222] как раз когда я добилась приема у кинезиолога, мою машину увезли на штрафстоянку… Другая, посообразительнее, вызвала бы такси, а я – разрыдалась.
Я так рыдала, что дети даже не решились сказать мне, что проголодались.
Тогда Самюэль просто приготовил для всех мюсли с молоком, но… молоко оказалось прокисшим…
Не плачь ты из-за этого, огорчался он, ведь мюсли можно есть и с йогуртами.
Какие же они были милые…
Мы улеглись спать в нашей общей спальне. У меня не было сил читать им, вместо этого мы просто болтали в темноте… Как это часто бывало, наши мечты унесли нас в Веспери… Насколько подросли котята? Взял ли их Рене с собой в поселок? А ослик? Носят ли ему яблоки местные дети после школы?