Утоли мою месть, пуля

Ливень стих, сквозь прорехи в разорванных тучах выглянуло солнце. Женя первой вышла из беседки, обернулась. Илья спохватился, подошел к девушке, и она взяла его под руку.

– Только не бегом, – предупредил он.

За какие-то четверть часа они дружненько доковыляли до главного входа в клинику, сделав по пути всего две остановки. Причем по вине девушки – ей стало плохо, закружилась голова, и Илье пришлось тащить ее едва ли не на себе. Но в холле их встретили, усадили в кресла, побежали за врачом. Илья чувствовал себя почти счастливым, хоть пару ночей можно теперь проспать спокойно, без грызущих мыслей, без мерзкого поганенького чувства собственного бессилия. Если все пройдет, как он предполагает, то Ольгу прооперируют в Швейцарии, и уже в этом году. У него все получится, Рита Меркушева – его главный шанс, ради платы за него стоило получить пулю в живот.

– Евгения! – позвал он, и девушка повернула голову. – Ты очень красивая. Я завидую твоему мужу. Или другу. Или обоим сразу. – Илья подмигнул ей. Жизнь определенно налаживалась, даже дырка в животе почти не напоминала о себе, как и голова, как и кровоподтек в пол-лица, растекшийся от переносицы к вискам, словно ринопластику вчера делал.

– Спасибо. – Она трогательно опустила ресницы. – Я заметила, что нравлюсь тебе. Но я не Евгения, а Евгений, я пока только частично женщина. Основная операция впереди и не здесь. Удачи тебе.

И ушла в сопровождении двух медсестер, они так метались перед «больной», что, казалось, еще немного – и понесут ее на руках. «Твою ж маму… Зоопарк, а не больница!» Илья отмахнулся от помощи, сам поднялся на ноги и двинул в свою палату. Игорь Александрович явился через несколько минут, напряженный и сосредоточенный, осмотрел пропитавшуюся кровью повязку на животе Ильи и пригрозил неуверенно:

– Сейчас вам сделают перевязку, а потом я вас к кровати привяжу. Вам что сказали – полчаса, не больше. А вы…

– Ладно, я понял, – оборвал его Илья. – Как скажешь, полчаса так полчаса. И вот еще что…

Врач пристально посмотрел на него, словно пытался угадать, чего еще можно ждать от прыткого пациента. По лицу Игоря Александровича легко читалось: «чего угодно», и хирург не ошибся.

– Меркушеву Риту к вам привозили? После того как ее муж из окна выкинул? К вам, к вам, не надо отпираться. – Илья не давал врачу открыть рот, выкладывал ему все, что узнал от неведомой зверушки по имени Женя.

Хирург недолго сидел с окаменевшим лицом, сдался и кивнул еле заметно.

– Мне нужно знать, где она сейчас. Ее адрес, – негромко попросил Илья. – Никто не узнает. Это очень важно. Для Риты в первую очередь.

– Вы толкаете меня на должностное преступление, – скучным голосом заговорил Игорь Александрович. – Личные данные наших пациентов не подлежат разглашению. Вы знаете наш контингент? Это не люди с улицы, это…

– Мутанты, – закончил за него Илья. – И вы сами это прекрасно знаете. Существа с одной извилиной, переходящей сразу в прямую кишку. А вы облагораживаете внешность этих простейших и берете за это нехилые деньги. В ваших профессиональных качествах я не сомневаюсь, упаси меня бог. Но вы уже совершили одно преступление – не донесли на меня в полицию, не сообщили о человеке с огнестрелом, хоть по должностной инструкции были обязаны это сделать. А все потому, что вам хорошо заплатили. Почему бы не совершить еще одно и тоже за деньги? Просто добавьте в счет господину с телевидения еще одну строку, обзовите ее как хотите. Но адрес Меркушевой Риты мне нужен сегодня же.

Крыть хирургу было нечем, он просто вышел из палаты, неслышно прикрыл за собой дверь. А вернулся уже вечером, после перевязки, после обеда и долгого сна, от которого Илья очнулся, едва услышал тихие шаги за дверью. Игорь Александрович вошел белой тенью в вечерний полумрак, включил свет и показал Илье распечатку.

– Дивноморск, Краснодарский край, – проговорил врач, усаживаясь на стул.

– Почему Краснодарский край, а не Швейцария? – не понял Илья. Врач протер ладонью залысины, пригладил остатки волос и ухватил себя кончиками пальцев за переносицу, отчего голос стал гнусавым.

– Молодой человек, вы просили меня узнать, куда выписали Меркушеву Маргариту, я вам ответил. Я не сам придумал, у меня на руках документы. Среднегорный переулок, дом четыре, квартира пятьдесят семь. Возможно, в Берне или Лозанне есть одноименная улица с упомянутым мной номером дома и квартирой, но мне об этом ничего не известно. Ее увезли в Дивноморск, оттуда она могла уехать куда угодно, в том числе и в вашу Швейцарию.

– Со сломанным позвоночником?

Врач молча положил листок на тумбочку, поднялся и вышел из палаты. Илья взял распечатку в руки, включил светильник над кроватью. «Меркушева Маргарита Александровна, двадцать семь лет. Оскольчатый перелом грудинного и поясничного отделов позвоночника, боли усиливаются при глубоком дыхании и кашле… Закрытый двухсторонний перелом нижней челюсти в области мыщелкового отростка слева и сорок второго – сорок третьего зубов справа со смещением отломков… Перелом ребер с повреждением органов грудной клетки…» Листок пришлось отложить. Сон пропал, Илья встал с кровати, поднял жалюзи и оперся ладонями о подоконник. В темноте красиво мерцали белыми и желтыми огнями фонарики в больничном саду, кружились вокруг них бабочки и мотыльки. Одна – большая светло-коричневая – ударилась в стекло, распласталась на нем, повисла, как приколотая на булавку. Илья стукнул по стеклу ногтем, и бабочка испуганно сорвалась, умчалась в темноту.

С третьего этажа. Зимой. Несколько часов на снегу. Переломы, после которых выживет разве что кошка. Впрочем, им природа подарила возможность превращаться в полете в белку-летягу, так что о переломах и речи быть не может. Кошке, но не человеку. Это не интрижка и не банальная семейная ссора, здесь что-то другое, за что убивают голыми руками, что и попытался сделать Меркушев. Странно, что Рита осталась жива, ей повезло, или?.. Только она сама может рассказать ему, что произошло тогда зимним вечером, только она или Валерка. А Дивноморск сейчас ближе и офиса «Трансгаза», и многочисленных меркушевских поместий и квартир, разбросанных по всем континентам, кроме разве что Антарктиды. Хотя черт его знает, поговаривали же, что Гитлер не сдох в своем берлинском бункере в мае сорок пятого, а в подледном городе недалеко от Южного полюса обосновался… Чем подонок Меркушев хуже его?

– Спать! – Илья опустил жалюзи и улегся на кровать, положил ладонь на повязку, легонько надавил, и рана отозвалась тупой ноющей болью. Нет, еще долго, очень долго, пока он может ждать, только ждать и делать все, что скажет ему врач. А он, по всему видно, свое дело крепко знает.

Знал, и не просто неплохо, а отлично, на крепкую советскую «пятерку», да и цель у них двоих была сейчас одна – поскорее освободить койко-место. И в один из теплых дождливых дней начала июня Илья был полностью свободен и абсолютно здоров. За ворота клиники, как и обещал врач, его выпустили в более чем приличном виде, «голова» с телевидения на прощание подкинула немного наличных – через медперсонал, разумеется, не осчастливив личным визитом, зато на словах напомнив о договоренности хранить вечный обет молчания. И теперь Илья мог идти куда угодно, на все четыре стороны – на вокзал, в метро, в ночлежку для бомжей или самую дешевую гостиницу для нелегалов. Илья раздумывал недолго, решился и послал куда подальше мысль наведаться к «сейфу», весьма соблазнительную и притягательную мысль, надо отметить. Для СБ Меркушева он пока в рядах безвестно отсутствующих, и время вскрыть свое инкогнито не настало. А у «сейфа» его могут ждать, хоть и времени прошло уже немало, и нычку давно ушлые охранники могли найти и выпотрошить подчистую. Или не эсбэшники, а местные, особо любопытные… Поэтому двинул на вокзал, прямиком к расписанию поездов, отбывающих из Москвы в сторону Черного моря. Ближайший уходил через два с половиной часа, что Илью вполне устраивало. Огорчала только заломленная проводницей сумма за проезд в служебном купе, и то лишь до Новороссийска. До небольшого городка на побережье предстояло добираться самостоятельно.

Деваться некуда – он заплатил, сколько потребовалось, и на сорок с небольшим часов стал хозяином двухместного, узкого, как футляр для очков, купе. Зато его никто не дергал, никто не лез с разговорами и предложением выпить, вагон под завязку оказался набит стремящимися к морю мамашками с разновозрастными горластыми детьми и парочками, рвавшимися на Черноморское побережье в поисках романтики. От этой оравы Илью надежно скрывала дверь купе, поезд тронулся вовремя, Москва осталась позади.

Больше суток под ногами дрожал пол, тряслись потолок и стены, грохотали колеса, звенела чайная ложка в стакане, упрятанном в тяжелый подстаканник. Гудели встречные поезда, через открытое окно лицо обдувало теплым ветром, а пейзаж постепенно менялся – исчезли хмурые елки и ностальгические березки, поля стали шире, лес понемногу вовсе исчез, на его место пришли холмы. Солнце уже не просто грело, а ощутимо покусывало кожу, воздух стал плотнее и жарче, а небо выше. Новороссийск встретил вовсе уж нестерпимой влажной жарой и воплями зазывал, предлагающих стосковавшимся по морским волнам бледнолицым обитателям средней полосы «дешевые квартиры на самом берегу моря». Илья протиснулся через толпу, нашел стоянку такси и уже через десять минут, отдав водителю последние деньги, ехал по кое-как залатанной дороге, уводившей все вверх и вверх, в горы. К дому номер четыре по Среднегорной улице подкатили через час с небольшим, Илья вышел из машины и остановился под старым высоченным каштаном, накрывавшим своими листьями добрую половину двора. Тихо, очень чисто и безлюдно, что вполне соответствует распорядку жизни в приморском курортном городке. Хозяева квартир на лето разъехались кто куда, предоставив жилье курортникам, а пляжники греют пузо на берегу или бороздят морские просторы, веселье начнется вечером, благо и домашнего вина в избытке, и погода к прогулкам на свежем воздухе располагает…

Илья направился к первому подъезду, поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью с цифрой «пятьдесят семь», протянул руку к кнопке звонка. Нажал, подержал так немного, отпустил, прислушался к звукам за обитой дешевым, основательно ободранным дерматином дверью. Вроде подошел кто-то с той стороны и смотрит в глазок. Но ничего не видит, кроме фрагмента зеленой футболки – Илья стоял к двери вплотную. Снова надавил кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока с той стороны не загремел сначала ключ, а потом цепочка.