Мороз давно рисует по стеклу,и облака никак не сходят с неба.Иду бродить до вечера по снегу,вконец истосковавшись по теплу,надеясь: улыбнётся во дворемне девушка, закутанная в шубку,и ласково переиначит в шуткумои слова о чёрном ноябре.А может быть, другая подойдёти скажет, слог растягивая длинно,что был мороз и вот сладка рябинаи на исходе високосный год.
1972
ИЗ КНИГИ «ПУТИ ДЕРЕВЬЕВ»
«Я могу написать проливные стихи…»
Я
могу написать проливные стихи,те, которые пахнут полынью и мятой,те, в которых поют по утрам петухии лоснится ковыль, сапогами примятый.Я могу написать снеговые словаи стихи сине-бело-зелёного цвета,те, в которых у ели бела голова,а над нею – по-прежнему синее лето,и матёрые ели – отцы, пастухи —гонят стало зелёных ельчат по оврагу.Я могу написатьв четырёх измереньях стихи,но нигде не достану такую бумагу.
1962
ФОРМА ВОДЫ
Тени имеют форму людейи форму ступней – следы,и мы замечаем, что нашиидеи имеют форму среды.Воде диктует форму сосуд,свободу её крадя,а верную форму воды несутлишь круглые капли дождя.И если отпустят дождь или громмысли из наших голов,мы их увидим в небе своёмв виде воздушных шаров.
1964
«Я – житель города…»
Я – житель города.Ни разуне видел, как растут подснежники.Я видел, как лежат булыжники,и знаю, где лежат бумажники,но не узнал нехитрой нежности,под снегом спрятанной от глаза.А в городе растут насмешникии, как ростки под талым снегом,скрывают теплоту под смехом.
1964
«Деревянные игрушки…»
Деревянные игрушкипрямо с машинысвалены в угол,одинаково беспомощные, смешные,похожие друг на друга.Девушка, не похожая ни на кого,единственная для тебя,дарит тебе ни с того ни с сегоодного из этих деревянных ребят.Человечек, пришедший из лесов,из страны зелёных игл,внезапно обретает лицо,становится твоим идолом.Единственный твой божок,как никто другой,как никто любой,от случайностей тебя бережёт —и тебя, и твою любовь,и ты забываешь, что где-то на складе,грубо в корзины накиданы,лежат не проданные за деньточно такие же идолы.
1963
«В тайге живёт смешной народец…»
В тайге живет смешной народец;бывает, в сумраке лесномкопнёшь, и вдруг в руке – уродец,нелепый добродушный гном.Вот ручки-крючки, ножки-плети,а голова – в земле, в траве,но знайте: тайны долголетьяхранятся в этой голове.Корявые тельца женьшеняне рвутся в наши руки лечьи учат нас долготерпенью,умело избегая встреч,а вы – найдите их, сумейте,пусть незаметен лёгкий след —ищите, ведь секрет бессмертьядля них давно уж не секрет.Их можно услыхать случайно:шуршат, шуршат из-под пенькадруг дружке —всё про эти тайны…А мы – не знаем языка.
1968
ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА
Зачем ты сожгла мою кожу?Удобную,
добрую кожу,которую спрятал я плохо?Вот в зеркале я – непохожий,как будто случайный прохожий:чужой, неуклюжий и плоский.Теперь мне не стать уже прежним,надолго останусь любимым —покорным и трезвым,и пресным,а прежним – лишь где-то в глубинах.И ты не осталась такой же:другая – неуловимо.Ночами тоскую по коже,в какой ты меня не любила.
1965
«Дерево с рыжей девчоночьей чёлкой…»
Дерево с рыжей девчоночьей чёлкойгорячие взгляды бросает лукаво.Горящее дерево машет рукамии пальцами громко щёлкает.Поодаль девочка смотрит на пламя.Ей весело очень и страшно немножко.Она головой качает плавнои невольно топает ножкойв такт движениям дерева.Но вот,словно пчёлы из жаркого улья,взмывают лоскутики пепла серого,и дерево превращается в угли.А девочка перед зеркалом, дома,мастерит себе рыжую чёлку,и на паркете танцует долго,и пальцами громко щёлкает.
1966
«Это вовсе не кровь на снегу…»
П. Антокольскому
Это вовсе не кровь на снегу,это птицы клевали калину.Это солнце щупальцем длиннымзавершает дневную дугу.На снегу разлетается блик,он сейчас шаловлив и столик,искры сыплются в радостном ритме,и со мной о новаторской рифмеговорит самый добрый старик.Я попал в расколдованный круг;понимаю – поэма не вышла,и потом неожиданно слышу:«Вам бы нужно влюбиться, мой друг».Мне бы нужно дождаться мечты,потому что без нежности женщинс каждым годом становится меньшеочень нужной стихам теплоты.Мне бы жить в незнакомых краях,задыхаться от свежего ветраи побольше бы слушаться мэтра,изучая значки на полях,и в ночи, приковавшись к столу,мять стихов непослушную глину,вспоминая, как светит калинаалой искрой на снежном полу.
1963
«Я круг расколдовал…»
Я круг расколдовал.Зачем я сделал это? —свершилось вмиг, а миг – неповторим.И помощи не ждал, и не просил совета —один сидел и мучился над ним.Из колеи привычной жизни выбит,я ворожил не покладая рук,и впереди неясно брезжил выход —преодолеть проклятый этот круг.И вот распались колдовские цепи,где мнился выход – ярко грянул свет,и вот уже ни выхода, ни цели,ни круга заколдованного нет.Брожу без дела: кажется, навекиутрачен смысл завтрашнего дня.Одна надежда – встретить человека,кто смог бы вновь заколдовать меня.
1965
«Есть музеи различных культур…»
Есть музеи различных культури великих людей,галереи картин,галереи скульптури хранилища редких идей.Есть музей янтаря.Там застыли в густой желтизне,вместе с камнем под лампой горя,насекомые,словно во сне.Там на камне – узоры веков,это – древние, мудрые мысли.Не прочесть их, не перечислить —если б вырвать их из оков!Вот музей янтаря.А музей января?А седые морозные окна?Неужели нигде на землене хранится узор на стекле,нанесённый дыханием женщин?