Утонувшие надежды

– Вам известно мое настоящее имя.

– Вот как?

– А мне - ваше.

Миртл задумалась и приложила руку к двери, которая оказалась неожиданно теплой и совсем домашней на ощупь. Мысли смешались в ее голове, словно акварельные краски.

– Миртл!..

"Никому нельзя верить, - безнадежно подумала девушка. - Даже мне".

– Нет, не знаете, - прошептала она, склонившись к замочной скважине.

– Чего не знаю?

– Моего настоящего имени. Меня зовут Миртл Стрит.

– Это улица, где вы живете.

– Я соврала. Отчасти - из-за дурацкого совпадения, отчасти потому, что накануне нашей с вами встречи узнала, что Том Джимсон - мой отец.

– Накануне?

– Вы - единственный человек, которому я назвала это имя. А теперь, когда я увидела своего отца...

– Мне кажется, он не из тех людей, которых можно с гордостью назвать отцом, - сочувственно прошептал Уолли.

– Да, это так, - ответила Миртл.

– Теперь послушайте. Компьютер утверждает, что мы можем спасти друг друга!

– Уолли, - прошептала Миртл, все ближе склоняясь к замочной скважине. С кем вы разговариваете через компьютер?

– О чем вы?

– Куда он подключен?

– В розетку, - растерянно ответил Уолли. - Как и всякий другой компьютер.

– Так, значит, вы не отдаете через него приказов банде? Не получаете приказов от кого-то еще?

– Нет, Миртл. Это же не ВДТ, который стоит у вас в библиотеке. Мой компьютер не подключен к сети.

– Правда?

– Правда. Честное слово. Это мой личный персональный компьютер.

Можно ли ему верить? Чему можно было верить? Могла ли она верить вообще чему-нибудь? Впрочем, при нынешних обстоятельствах не имело ни малейшего значения, верила она чему-то или нет.

– Уолли, я не понимаю, что здесь происходит, - прошептала Миртл.

– Сейчас объясню, - отозвался тот. - Сегодня ночью они отправятся на водохранилище, чтобы достать спрятанные там деньги. Я полагаю, что после этого Том попытается покончить со своими компаньонами.

Поверить в это было совсем нетрудно.

– А потом? - прошептала Миртл.

– Потом заявится сюда и устроит нам... э-ээ... веселую жизнь.

Миртл показалось, что она прекрасно все поняла. Перед ее мысленным взором мелькнуло жалкое зрелище - она умоляет Тома Джимсона о пощаде: "Я ваша дочь!", и девушка прижалась к двери, представляя себе низенького, кругленького, потного Уолли Нэрра, стоящего за дверью.

– Что я должна делать?

– Как только все уедут, - прошептал Уолли, - я выпущу вас из комнаты, и мы отправимся к вам домой, чтобы наблюдать оттуда за происходящим здесь.

Домой. Я вернусь домой. Все остальное не играло никакой роли.

– Прекрасно, Уолли, - ответила Миртл, поглаживая дверь. - Я буду ждать вашего прихода. Буду ждать вас здесь.

72

– Еще кофе?

– Ага.

– Еще булочку?

– Ага.

– Повидла?

– Ага, ага. Давай!

– Отлично, отлично. А ну-ка попробуй "Фрэнк".

– Фрэнк? Ты так думаешь? Ладно. Эй, Фрэнк! Я всегда мажу жареный хлеб повидлом! Фрэнк! Эй, Фрэнк Гаффи! Ты понял, что тебе сказано?

Гаффи, наблюдавший за ломтями хлеба, которые поджаривались в тостере, делаясь все темнее, словно Ларри Тэлбот, оборачивающийся волком, пошевелил мозгами и наконец покачал головой:

– Нет. Я не мог быть Фрэнком.

– Я тоже так думаю, - согласился Дортмундер.

– Будь я Фрэнком, все было бы куда лучше, - решил Гаффи, намазывая хлеб повидлом. - С таким именем я был бы куда осторожнее. А не такой простофиля, какой я есть.

Он расставил тарелки на кухонном столе, за которым сидел Дортмундер, мучаясь похмельем и наслаждаясь бездельем. Гаффи вернулся к стойке, принес оттуда две чашки кофе и с громким стуком поставил их на стол. Дортмундер вздрогнул.

Они молча сидели на кухне. Прошло сорок минут, но Гаффи и Дортмундер не замечали хода времени. Наконец Дортмундер поднял голову и, допивая остывший кофе, взглянул на часы и поймал себя на мысли, что ему очень хотелось бы узнать, как дела на севере. Он опустил чашку на стол (опять с грохотом и содроганием) и сказал:

– Позвоню-ка я им.

Гаффи встрепенулся:

– Чего? Чего?

– Ты сваришь еще кофе, - распорядился Дортмундер, - а я пойду в гостиную и позвоню по телефону.

– Послушай, Дортмундер, - сказал Гаффи (он заявил, что будет называть Дортмундера по фамилии до тех пор, пока не вспомнит собственное имя). - Это нечестно.

– Честно, нечестно... Я должен защищать свои интересы, и все тут. Тебе вовсе не обязательно подслушивать мой разговор.

– У меня тоже есть интересы, - заметил Гаффи.

– Твои интересы не имеют никакого отношения к моим, - ответил Дортмундер. - И потому я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я буду звонить. - Заметив взгляд Гаффи, которым тот исподтишка окинул кухню, Дортмундер улыбнулся, несмотря на головную боль, и добавил: - Второго аппарата у меня нет, хотя один дружок уже сто раз предлагал протянуть на кухню провод. Я каждый раз отказывался, и теперь у меня появилась отличная мысль объяснить, почему я такой упрямый.

Гаффи покачал головой и сказал:

– Чего там. Я и так растерял свое преимущество. А ведь у меня была винтовка, я сумел нагнать на тебя страху так, что ты едва не обделался, я...

– Ну, это ты зря.

– Никаких "зря", - настаивал Гаффи. - Ты чуть не обделался, и должен это признать.

– Ты малость смутил меня, - согласился Дортмундер. - Но мы - люди разумные и смогли все утрясти. Давай продолжать в том же духе. Я пойду позвонить, а ты свари кофе.

– Какой уж из меня разумный человек, - проворчал Гаффи, оставшись в одиночестве. - Я все время теряю преимущество. Каждый раз возникают непредвиденные обстоятельства, черт бы их побрал.

Войдя в гостиную, Дортмундер набрал номер в Дадсон-Сентр, надеясь, что к телефону подойдет Мэй. К его искреннему удивлению, ответила именно она. Узнав ее голос, Дортмундер сказал:

– Мэй! Это я.

– Джон? Где ты?

– Дома, как и обещал.

– Дома... в безопасности, - тоскливо заметила Мэй.

Посмотрев на винтовку, которая до сих пор стояла у стены рядом с телевизором, Дортмундер сказал:

– Да. В безопасности. Во всяком случае, чувствую себя спокойнее, чем прежде. Как у вас дела?