Утонувший в кладезе

Чутье подсказало оному устьюжанину попросить три дня на размышление, и подобной обстоятельностью он предрасположил командира к себе еще больше.

Через три дня Порей дал согласие, а еще через седмицу, срочно сдав служебные дела преемнику, уже катил экспрессом «Ключград — Псков» в школу младших воевод.

Через два лета встречным экспрессом он вернулся назад и тут же получил должность командира линейного отряда в Гельсингфорсе, городе, который в Чухонскую войну победоносно брал Любим Ерга. Те, кто помнил Любима, встретив Ергу-младшего, поражались, насколько сын похож на отца — так же красен; та же косая сажень в раменах; тот же густой бас, от которого заходилось в сладкой муке сердечко не одной девицы…

Впрочем, сын был похож на отца во всем, и оные сердечки быстро оказывались разбитыми, а впадавшие в зеленец претендентки на руку молодого ратника едва не накладывали руку на себя. Одна, впрочем, наложила, но Порей об этом даже не узнал — он и видел-то несчастную лишь однова, на каком-то балу, не обратив на нее ни малейшего внимания. Однако определенные выводы из отношений Любима Ерги и Златы Кладовой их отпрыск сделал, и ни одной из претенденток так и не удалось заполучить в распаленный зеленцом кладезь хоть толику воеводского семени — в отличие от отца Порей был осторожен и девиц с зелеными глазами к себе в постель не таскал.

И еще в одном сын оказался похож на отца — Порей, как и Любим, ни на грош не доверял словенским волшебникам. Он, правда, никогда не высказывал своего к ним отношения вслух — это было бы глупо, при существующей-то общественной структуре словенского общества, — но при любом служебном проколе волшебников на рубеже составлял рапорт для начальства таким образом, чтобы оные проколы были обязательно замечены. Получалось это у Порея само собой — как дышать или, к примеру, справлять мелкую нужду, — и буде бы его вздумали обвинить в предвзятости, младший Ерга был бы чрезвычайно возмущен. И тем не менее оная предвзятость существовала и в рапортах отчетисто проглядывала. Однако, судя по всему, подобное отношение линейного командира к волшебникам вполне устраивало руководителей министерства, потому как никто на нем Пореева внимания не заострял.

С годами, когда поднявшийся до должности принципала Ерга начал вдруг замечать, что у него имеются всякие печенки-селезенки (юные-то живут как бы без внутренних органов; синяки с царапинами — наружная мелочь, да и за болезнь не принимаются), появилась и новая причина для недоверия. Рубежник вдруг обнаружил, что хваленые лекари справляются с его обычными болячками не без труда и с полным напряжением своих скудных сил. А лекари, как всякому известно, суть несостоявшиеся волшебники, и вывод здесь напрашивается сам собой…

Поэтому, когда убили Пореева непосредственного помощника, волшебника Клюя Колотку, он не очень удивился случившемуся. А неспособность разобраться в деле столичных сыскников — один из которых оказался чародеем — и вовсе воспринял как должное. Прав был все-таки отец: Семарглово охвостье даром ест свой нескудный хлеб. Ишь сразу хвосты поджали. Ну что токмо Рюриковичи в них нашли?..

И не подозревай принципал, что к убийству Клюя Колотки приложил руки кто-то из варягов, ему бы и в голову не пришло слишком опасаться за свою жизнь. Ведь риск пасть от руки супротивника ходит рядом с рубежниками всю жизнь. Так устроен мир. И дошлых пасечников иногда кусают пчелы, а мастера-кузнецы обжигаются. Индо женщины время от времени умирают при родах, а ведь боги сотворили их тело исключительно приспособленным для детородства… Поэтому Порей сразу принял предложение чародея Смороды. До поры он понаблюдает со стороны. В общем-то Сморода ему нравился, изначально видно — уверен в себе человек (а Порей любил уверенных). Но одно другому не мешает; пусть побудет приманкой, а когда рыбка клюнет — поглядим…

Но вскоре ему тоже стало жутко. С дюжинным врагом он бы справился без труда. Но варяжские альфары — не чета словенским колдунам!.. Неведомый супротивник оказался крепким орешком, и не верить в его силу у Порея не было никаких оснований.

Эта вера все и решила.

15. Ныне: век 76, лето 3, вересень

Свет оделся к завтраку и ждал гонга, когда еще раз прозвонил колокольчик.

— Входите, Радомира. Я одет.

Открылась дверь.

На пороге стояла вовсе не горничная — в гости явилась сама княгиня Нарышкина.

— Извините, чародей! Нам след поговорить.

Свет не дал удивлению владеть собой слишком долго.

— Слушаю вас, сударыня.

— Дело вот в чем, чародей… Не посчитайте меня негостеприимной, но мне представляется, что вам пора съехать из нашего дома.

На этот раз удивление владело Светом намного дольше, и княгиня, так и не дождавшись от гостя ответа, продолжила:

— Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность… — Она замялась. — Наверное, вы и сами заметили странное поведение моей дочери. Снежана — девочка увлекающаяся, как и все в ее возрасте. Я желаю ей токмо счастья. А на какое счастье может рассчитывать девица, явно влюбленная в волшебника?

Неожиданно Света бросило в краску, и борьба с собой заняла у него еще несколько секунд. Одержав же над стыдом победу, он включил Зрение.

Аура у княгини была переполнена розовым — наверное, князь Белояр, в своем вчерашнем расстройстве, не уделил ночью супруге должного внимания, — но ничего особенного в ней не было. Ни ненависти, ни злобы…

— Думаю, теперь вам понятно, чародей, чем вызвана моя неучтивая просьба.

В голосе Цветаны зазвучало неудовольствие, рожденное молчанием гостя, и Свет поспешил ответить:

— Я хорошо понимаю вас, княгиня. Я и сам вчера заметил… — Что заметил, он не договорил. Вместо этого соврал: — Ныне же перееду в гостевой дом Колдовской Дружины.

По-видимому, Цветана прекрасно понимала пикантность положения своего гостя, ибо по-мужски протянула ему десницу и сказала:

— Я была уверена, сударь, что вы сразу все поймете. Еще раз прошу меня извинить! А теперь пойдемте завтракать.

* * *

После завтрака Свет отправился к Порею Ерге — надо было расставлять супротивнику ловушку.

По обычаю, молчаливый Сувор Нарышка сидел рядом и хмуро смотрел в окно кареты.

Зачем Свет ехал к Ерге, он и сам не знал. Ведь он так и не решил, делиться ли ему с принципалом подозрениями, возникшими по поводу Нарышкиной дочки. После вчерашней «проверки» он было решил, что Снежана сродни пресловутой жене Цезаря. Однако ночные события показали, что он поторопился. В конце концов, совсем не обязательно, чтобы лазутчик был именно заслан со скандинавской территории. А может, варяги завербовали его прямо здесь, среди ключградцев. И ни один человек в мире не способен гарантировать, что завербованной не могла оказаться Нарышкина дочь-ведьма. Конечно, странно, каким образом колдунья столь высокого уровня Таланта до взрослых лет проскальзывала сквозь сети Колдовской дружины… Но, с другой стороны, кто их знает, этих великородных, на что они способны!.. Может, Нарышке совсем не хотелось докладывать Кудеснику об открывшихся вдруг возможностях своей дочери. Сам промолчал и дочке запретил открываться перед кем бы то ни было. Тем паче что она в любом случае потеряет Талант, едва оказавшись на супружеском ложе. А от ложа она, знамо дело, никуда не уйдет — род надо продлевать… Варяги же каким-то образом выявили тайную ведьму-самоучку и решили использовать в своих неблаговидных целях.

Свет глянул на Сувора.

Тот по-прежнему хмуро смотрел в окно и даже не догадывался, в каких жутких преступлениях столичный чародей подозревает его разлюбезную сестрицу.

А почему бы и не подозревать? Некая соль в этой версии, знамо дело, имеется… Но Порей Ерга, с его ограниченным взглядом на волшебников, наверняка поднимет Света с оной версией на смех. Да что вы такое говорите, чародей! Князь Белояр ввек бы не стал скрывать, что Семаргл одарил его старшую дочь Талантом. Такое просто и вообразить-то себе невозможно! Ну в самом деле, чародей, зачем великородному подобный скандал?..