Утонувший в кладезе

Впрочем, в карету волшебники сели как положено — по бокам от арестованного.

Тронулись.

Света так и подмывало обернуться, посмотреть, не следует ли за ними таинственная трибуна. И он не выдержал — обернулся. Вздохнул: буде кто за ними и последовал, узнать его среди катящихся по набережной экипажей было невозможно.

Долго ему смотреть в заднее окно не дали — мягко, но настойчиво взяли за руки, развернули лицом по ходу движения.

Свет снова вздохнул. Надо было привыкать к новой роли — арестованного государственного преступника. Хотя бы на нынешний день…

Теперь он смотрел в правое окно. Картина была привычной. Фасады, фонари, тротуары… По тротуарам прогуливались молодые мамаши и няньки с разноцветными детскими колясками. Все они вдруг показались Свету ужасно далекими — как будто события последнего получаса перенесли его в совершенно иной, на тысячи верст удаленный от Новагорода мир. В тридевятое царство, в тридесятое государство. Подите туда — не ведаю куда; принесите то — не ведаю что… Вот ему и принесли не ведаю что!

Свет мотнул головой. Все происходящее было сродни сну. Или роману. Вот и волшебники по бокам сразу напряглись, вперили в сидящего между ними вострые, внимательные, озабоченные безопасностью государства очи. Как герои сочинителя, скрывающегося под шахматным псевдонимом Ферзь Белый…

Свернули на Гзеньский мост, углубились в разночинные кварталы Кремлевской стороны.

Кому же это я наступил на мозоль? — подумал Свет. И, знать, большая мозоль оказалась. И, знать, болезненная… Неужели самого Кудесника мозоль? Или это Вышатовы происки? Собрал себе медок со смородинных кустов, а теперь и сами кусты — под корень. К ногтю конкурента, к ногтю!.. Может, он сам и приставил ко мне таинственную трибуну. Вот только не слышал я, чтобы Вышата Медонос владел заклятьями, от которых умирают так, как умер вчерашний соглядатай. Подобных заклятий даже я не знаю. Разве лишь Кудесник. Он-то Контрольной Комиссией не проверяется. Жена Цезаря вне подозрений… Но тогда по теории он давно уже должен был разложиться… Ладно, брате Вышата! Все-таки мы еще поборемся, не на таковского напали, брате. Как там было у римлян?.. Ave, Caesar, morituri te salutant!.. [1] И я буду не я, буде не дам обладателю большой болезненной мозоли последнего боя. Хотя бы в стенах справедливого Великокняжеского суда…

1

Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя (обращение римских гладиаторов к императору перед схваткой).

Волшебники зашевелились. Свет глянул в окошко.

Над остановившейся каретой возвышалась знакомая всякому туристу серая стена «Малова приюта».

Кучер произнес несколько неразборчивых слов. Впереди заскрипело: по-видимому, открывались ворота. Карета вновь тронулась, въехала во двор.

Послышались новые голоса. Правый волшебник открыл дверцу, выбрался наружу.

— Выходите, чародей!

Двор представлял собой каменный мешок, камнем же и замощенный. Перед каретой стояли пятеро в черных мундирах тюремной стражи. У четверых на поясе висели кобуры, у пятого — шпага в ножнах.

— Примите задержанного! Вот постановление.

Стражник со шпагой — судя по ауре колдун — взял у одного из сопровождающих бумаги, внимательно ознакомился с волшебными печатями, равнодушно глянул на Света.

— Куда его?

— В темницу.

— Но в постановлении не сказано…

— В темницу! Личный приказ Кудесника.

* * *

Узнав о бегстве столичного чародея с поля битвы, Порей Ерга индо обрадовался. Появилась наконец справная возможность жахнуть по волшебникам из крупного калибра… Струсил чародеюшка, испугался варяжского альфара!

Однако поразмыслив немного, принципал понял, что все тут гораздо сложнее. В самом деле, Сморода вел себя при их последней встрече весьма странно. Поначалу-то Ерга принял все за чистую монету и лишь обрадовался, что столичному колдуну пришлось убедиться в собственном бессилии. Не на таковского напали, голубчик!.. Порей Ерга плевать хотел на колдунов. Его уже пытались одолеть — был такой случай осенью прошлого лета… И завершилось все благодарностью от самого Кудесника!

А началось с подозрения в предательстве. Клюй Колотка доложил принципалу, будто есть все основания считать, что один из волшебников-рубежников работает на супротивника. Провели тщательный тайный сыск и убедились в справедливости подозрений. Клюй Колотка принялся разрабатывать операцию по использованию раскрытого агента. Дезинформацию, к примеру, можно через него варягам поставлять, ну и прочие возможности имелись. Вот токмо прокололся где-то Колотка — агент понял, что его раскрыли и попытался дать деру. Не удалось — обложили голубчика, аки медведя в берлоге. Колотка уже хотел вызвать из столицы волшебников посильнее, чтобы взять обреченного агента, но Порей Ерга отдал приказ столичных волшебников не беспокоить. И взял агента сам!

Как был потрясен переметнувшийся к варягам колдунишка! У него аж губы затряслись, когда он обнаружил, что все его хваленое волшебство не оказывает на принципала никакого влияния.

Опосля того случая Порея и вызвал к себе Кудесник.

Ничего особенного во время их встречи не произошло: глава Колдовской Дружины задавал вопросы, Порей отвечал… Об отце с матерью, о службе, о жизни… Ему, правда, показалось, что у Кудесника не простой интерес. Кто их разберет, этих волшебников, чем они заняты, делая вид, будто внимательно вас слушают!..

— Что ж, спасибо, принципал, — сказал перед расставанием Кудесник. — Продолжайте нести службу. Ваши возможности очень пригодятся в охране рубежей. Но… — Кудесник поднял перст. — Об оных возможностях, разумеется, никто не должен ведать. Токмо вы, я да муж-волшебник Колотка. Иначе вас попросту убьют. А Клюя Колотку я предупрежу…

На том они и расстались.

И вот теперь, раздумывая о странном поведении чародея Смороды, Порей вдруг понял, что дело пахнет керосином. Не чародей это был у него, елочки-сосеночки, а варяжский альфар под видом чародея. И в столицу он поехал не просто так…

Хорошо придумали, подлецы! Убив Клюя Колотку, выманить из столицы кого-либо из волшебников, приближенных к властям, потом подменить его. И пожалуйста, агент внедрен в самое сердце Колдовской Дружины и министерства безопасности. А там — кто знает?! Можно и Великого князя убить… А еще лучше подменить его. С этих варягов станется! На поле битвы они с нами ничего сделать не сумели, так в тайных делах расстараются!..

Он, правда, ввек не слышал, чтобы такое уже случалось. Но ведь Колдовская Дружина посторонних в свои секреты не пускает, а то, что пришло в голову обыкновенному принципалу, вполне могло осенить и варяжские спецслужбы. И уж буде словенские колдуны не способны справиться с дюжинным принципалом, то с варяжским альфаром они и тем паче не справятся. Не зря же все они так перепугались, опосля этого убийства! Семарглово охвостье!..

А посему Кудесника следует немедленно предупредить. И лучше всего, явившись к нему лично — такие секреты бумаге и курьеру доверять негоже.

Ерга вызвал к себе князя Сувора Нарышку, сообщил, что срочно отбывает в столицу, велел ни во что не вмешиваться — командиры линейных отрядов, княже, сами справятся со всеми возникающими проблемами (во всяком случае, за тот день, что я буду отсутствовать) — и отправился на вокзал.

* * *

Кудесник принял Порея, едва тот заявился в резиденцию.

Выглядел Остромир не очень хорошо, но оно и понятно — возраст есть возраст. Лета ведь никаким волшебством не уменьшить — будь вы хоть принципал, хоть Кудесник, хоть сам Великий князь!..

— Слушаю вас, сударь Ерга…

Порей обстоятельнейшим образом доложил о развитии событий в ключградском деле и о собственных подозрениях по отношению к чародею Смороде.

Когда он завершил доклад, Кудесник надолго задумался. По-видимому, не ожидал такого поворота… Тоже, наверное, тот еще волшебник! Охвостье Семарглово!.. Впрочем, вряд ли я прав… Должен же быть в княжестве хоть один приличный колдун! Иначе это была бы не страна, а мыльный пузырь…