Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

– Это, чтобы не болело никогда-никогда! Это, чтобы ты не сердился! Это, чтобы настроение твоё стало опять весёлым! Поцелуи лечебной силой обладают, я с детства знаю! Мама поцелует, и ушибленная коленка переставала болеть. Где тебя ещё поцеловать?

Возвращаясь домой с Катей, я повинилась:

– Вчера не пришлось поговорить. Прости, Котёнок.

– Даа, – отмахнулась она, – не актуально. Эдвард пригрозил, что женится в этом году.

– Женится? И невеста на примете есть?

– Ага. Анюта.

– Анюта беременна.

Катя присвистнула. Помолчав, спросила:

– Даша поэтому так срочно рванула в Питер?

Я пожала плечами.

– Вероятно.

– Мама, это что получается, Стефан дедом вот-вот станет? Ух ты! – Катя рассмеялась.

– Не жалеешь?

– О чём?

– Что Эдварду отказала?

– Вчера не по себе было. А потом… Василич, Маша… подумала, хочу так же, чтобы страшно было без другого остаться. Маша вчера обмерла вся, соображать перестала… говорю, смену белья возьми, трусы, майку, она понять не может… наверное, предложи ей с Василичем местами поменяться, то она… – Катя приспустила стекло и помахала рукой, уступившему ей дорогу, водителю, – то она согласилась бы. А так… непременно в этом году жениться, а кто жена… тебя люблю… но не ты, так другая… так не хочу. Ну вот. – Выехав, наконец, на трассу, Катя расслабилась. – Спасибо всем вежливым людям! Теперь полетим. – И прибавила газу.

Мотор заурчал басовитее, слегка вдавив нас в сиденья, машина, и правда, полетела. Катя хохотнула.

– Думала, братка у меня тихоход, а вчера на трассе, представляешь, мама, – Катя бегло взглянула на меня, – под четыреста притопил! И дед ничего, помалкивал.

– Полиция тебя не останавливает?

– Не-а. Они меня знают. Я обаятельная! И потом, мама, я хороший водитель!

Единственная роскошь, которую Катя себе позволяет – это её Bugatti, одна из нескольких десятков, произведённых на весь мир, машин. Купила Катя суперкар на свои деньги, на свои же и обслуживает его.

Глава 2. Разлука

День первый

– Паша, мне обязательно надо купить этот шарф, иначе, завтра вместо празднующей свой юбилей Маши, мы получим Машу, оплакивающую свою судьбу. – Разглядывая в окно бункерообразный шедевр современного градостроительства, я проворчала: – Лишь бы в этом торговом центре было то, что нужно.

– Хорошо, Маленькая, давай заедем. Народу сегодня много – суббота, место на парковке придётся искать.

Мы долго стояли в очереди на поворот к торговому центру. Потом кружили по паркингу, наконец, нашлось свободное место, и Паша припарковал машину.

– Ну вот, всего-то сорок минут, и мы с тобой у цели. Выезжать отсюда будем столько же, если не дольше. – Он помог мне выбраться из машины.

Мы ехали домой, когда я вспомнила, что не купила Маше палантин. На праздничный ужин в честь дня её рождения, мы подобрали ей открытое вечернее платье. В магазине туалет Маше понравился, поблёскивая глазами, она долго крутилась перед зеркалом и щебетала:

– Я же хороша ещё, Маленькая? И не скажешь, что пятьдесят пять. А? Посмотри со спины, красиво?

Я кивала, любуясь её сдобной красотой. Платье визуально вытягивало её, одновременно подчёркивая манящие изгибы форм.

Дома, демонстрируя наряд Василичу, Маша вдруг разглядела увядающую кожу на руках, тотчас решила, что обнаженные руки и глубокое декольте не годятся для её возраста. И как ни восхищался Василич женой, Маша осталась непреклонна:

– Не надену, сказала! Надену моё любимое, в горошек которое. А это надо в магазин обратно сдать, поди, и дорогущее. Меня и Маленькую в этом самом отделе, знаешь, как обхаживали!

Я искала глазами по сторонам – ни одного бутика, торгующего аксессуарами, не попадалось.

– Подожди, Маленькая, этак мы до вечера ходить будем, надо спросить у кого-нибудь.

Павел направился к представителю охраны торгового центра, на вопрос Павла, тот развёл руками. Паша зашел в ближайший бутик, сквозь витрину я увидела, как оживилась скучающая девушка-продавец. Отвернувшись, я подошла к перилам, окружающим атриум здания, и тоскливо посмотрела наверх. «Мы на втором, вверх ещё три этажа. Прав Паша, и до вечера не обойти!»

Я скользнула взглядом вниз. По площадке атриума шёл Серёжа. Перегнувшись набок, он вёл за руку мальчика лет трёх. По другую сторону от малыша шла темноволосая женщина, в обтягивающем её стройное тело комбинезоне и ботфортах на высоких каблуках. На плече женщины висела большая сумка.

«Из последней коллекции LV» – машинально отметила я. Мальчик, вероятно, не хотел идти ножками и капризничал. Серёжа остановился и повернулся к женщине. Нахмурившись и выговаривая что-то, он наклонился, взял ребёнка под мышки и сунул в руки женщине. Принимая ребёнка, та, видимо, отвечала Серёже в его же тоне. Закатив глаза, Серёжа повёл ими и… увидел меня. Замер. На лице промелькнуло выражение, какое бывает у нашкодившего мальчишки, застигнутого на месте преступления. Я взмолилась: «Нет, милый, не надо так реагировать. Я знаю тебя сильным, взрослым, уверенным в себе мужчиной!»

Павел шумно дышал рядом.

– Ты знал? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнесла я буднично, абсолютно спокойным тоном, и медленно повернула к нему лицо.

Не смея взглянуть на меня, он кивнул.

– Я хотел сказать… много раз хотел… – на лбу у Паши выступили маленькие капельки пота. – Ты была так счастлива в своём неведении…

«Он-то за что страдает?» – подумала я и успокоила:

– Паша, я понимаю, я не виню. Я себе удивляюсь – не в первый раз в моей жизни мой мужчина имеет близкие отношения с другой женщиной, а я годами пребываю в счастливом неведении. Что со мной не так, Паша?

– Маленькая, поехали домой.

Я усмехнулась

– От этого, – я кивнула головой в направлении новой семьи Серёжи, – не уедешь домой. И вообще никуда не скроешься, Паша.

Серёжа так и не изменил позы, всё так же стоял, неотрывно глядя на меня. С его лица сошёл страх, на лице появилось новое выражение. «Ты сейчас со мной прощаешься, Серёжа? Я не могу разглядеть выражения твоих глаз. Что же ты наделал? Твои глаза теперь всегда будут далеко от меня».

Женщина оглянулась, и я мысленно ахнула: «Карина?!», но в следующую секунду поняла – женщина слишком молода, чтобы быть Кариной, и повернулась к новой семье моего мужа спиной.

– Паша, я знаю, что мы купим Маше. Не понимаю, как я сразу не подумала об этом? – Я вновь усмехнулась. – Хотя, знаешь, не будем сожалеть о времени – время мы потеряли не зря, по крайней мере я.

Павел не знал, как себя вести – не знал, куда деть руки, не знал, что сказать. Ухватив за руку, я решительно потащила его в меховой бутик по другую сторону атриума. Недолго выбирая, я купила норковый палантин – достойное дополнение к роскошному туалету Маши.

Меня удивила моя первоначальная реакция, вернее, её отсутствие. Будто ничего неожиданного и не произошло, будто я давно ожидала подобной развязки. И только в груди было пусто, и сердце ныло не на своём месте, а где-то высоко за грудиной. «Сейчас бы заползти в укромную норку, спрятаться от всех, никого не слышать, не видеть виноватых и сочувствующих взглядов. И нельзя! Уже сегодня надо принимать решения о дальнейшей судьбе моей семьи. Самое сложное – Катя. Доченька моя, как ты переживёшь новость?» Не заметив, я тяжело вздохнула. Паша уставился на меня в зеркало заднего вида. Я покачала головой: «Всё в порядке».