Утра Авроры

Он дошёл до пятисот семидесяти двух, когда понял, что оказался на набережной. Утреннее солнце окрасило воду в тёплый янтарный цвет. Дома на противоположном берегу реки подрагивали в мареве дымки, покачиваясь и сверкая, словно фата-моргана. Они поднимались кораблями, облаками и скалами, усыпанными алмазами и жемчугами… Они переворачивались, оседали и снова вставали, выше прежнего, касаясь пурпурных небес… Мир дрожал и искрился, готовый открыть Орландо самую великую из своих тайн, сообщить ответ на главную загадку бытия. Но какую из двух - тайну любви или тайну смерти?

Орландо был уверен в очевидном. Какому-нибудь молодому счастливому дураку откроется первая, ну, а ему остаётся вторая. Это немало для этого паршивого мира. Паршивого - и красивого. Смерть тоже красива. Нужно быть благодарным.

Орландо глубоко вздохнул и с улыбкой огляделся вокруг. Одна их двух тайн бытия! Так много - ему!..

Только ли ему? Краем глаза Орландо заметил неподалёку от себя силуэт. Какое разочарование! А он-то поверил, что чудо вот-вот случится!

Но предчувствие внезапно усилилось, и сердце Орландо заколотилось, словно у пойманной птицы, а чувства вдруг обострились до предела, как у хищника, готовящегося к прыжку. Он сделал несколько шагов в сторону человеческой фигуры, уже различая накинутый на плечи плащ и заколотые на затылке волосы.

Тайна смерти? Увы! Жизнь смеялась над ним во весь голос, смеялась искорками в глазах незнакомки, явившейся из старого странного сна.

– Я знала, что вы придёте, - улыбнулась она, протягивая ему руку и представляясь, так просто, будто они заранее договорились встретиться здесь. - Мария.

II

Тёмные глаза смотрели на него приветливо и тепло. На мгновение Орландо показалось, что он с головой окунулся в озеро лунной ночью. Щемящее чувство в груди медленно, но неумолимо стало превращаться в волну лучистого живительного света.

– Ветер меняется, - задумчиво проговорил он, всё ещё пребывая во власти очарования. Лишь заметив, что в её взгляде промелькнуло удивление, он поспешил пожать её тонкие загорелые пальцы.

– Орландо.

– Значит, Орландо. Красивое имя. Оно подходит вам, Орландо. И вы действительно совершенно такой.

– Какой «такой»? - несколько оторопело переспросил он и тут же понял, какую глупость сказал. Конечно же, он такой. И она совершенно такая.

– Нет-нет, простите, я не это имел в виду. Я узнал вас, Мария.

На её слегка напрягшемся лице снова появилась улыбка.

– Ну, вот и хорошо. Я всегда боялась ошибиться. А ещё больше боялась, что я вас узнаю, а вы меня - нет.

– Ведь я узнал.

– Да… узнал… Что вы делали здесь?

Сказать ей? Почему нет.

– Несколько минут назад не хотел жить.

– Напрасно. - Мария произнесла это спокойно, без удивления, без страха. - Жизнь намного интереснее смерти.

– Кому как.

– Всем так. Жизнь - это акт любви, Орландо. От него стоит получить удовольствие.

Он никогда не слышал, чтобы женщины так рассуждали. Более того, он не слышал, чтобы и мужчины говорили подобные вещи. От первых стоило ожидать ложной скромности и показного целомудрия, которое называют ханжеством, от вторых - похабных и грязных шуток за кружкой пива после работы.

– Хорошо, если бы это было так.

– Это так, Орландо. Если сегодня вам не хочется заниматься любовью, это не значит, что завтра вы не будете изнывать от желания.

Он посмотрел ей в глаза, надеясь, что так она не заметит вдруг охватившее его смущение.

– Вы смелая женщина, Мария. Вы всегда высказываетесь так прямо?

Она опустила взгляд.

– На самом деле вы первый, с кем я поделилась этой мыслью. Я долгое время вынашивала её в себе, чтобы она приобрела форму слов.

– Почему со мной?

– Вас это удивляет?

Как ни странно…

– Нет.

Мария снова улыбнулась. Она часто улыбалась, и в её улыбке было что-то до боли знакомое Орландо. Так улыбалась девушка из сна - невинно и призывно.

– Может, пройдёмся?

– Да. Я угощу вас завтраком.

– Нет, не стоит. - Орландо в ужасе принялся мысленно считать остаток выручки в своём кармане. Только вчера он заплатил за жильё и вряд ли мог позволить себе выход в ресторан в городе.
–  То есть…

– Не волнуйтесь, в этом нет ничего страшного. В следующий раз вы угостите меня. Тем более… Не хотела говорить, но… У меня сегодня день рождения.

– Вот как… Я не знал… Конечно, и не мог знать, но… Ведь это я должен поздравить вас…

– Вот и поздравите. Идёмте.

– Хорошо… Мария, позвольте спросить…

– Да?

– Сколько вам исполнилось сегодня? Если не секрет…

– Не секрет, конечно. - Уголки её губ снова приподнялись. - Двадцать.

Двадцать. Двадцать лет назад тоже был сентябрьский день. Мальчик держал девочку на руках и не знал, ничего не знал… Не знал, на какие немыслимые шутки способна жизнь. Не знал, что, вопреки всем наговорам, любовь приходит неизвестно откуда, может быть, из каких-то давно прожитых жизней, из каких-то немыслимых миров, из-за тех мерцающих созвездий, которые каждый вечер он видел над головой. Не знал, что философы, учёные и поэты веками бьются над решением загадки любви, но и они ничего, ничего не знали. Потому что разве можно что-то наверняка знать о том, почему он тогда задал этот вопрос и получил на него такой ответ и почему сегодня этот ответ вновь прозвучал над ним?

«Как её назвали? - Кажется, Марией».

***

– Не стоило так тратиться на меня, - смущённо пробормотал Орландо, когда перед ним появились большая порция яичницы с беконом, свежие овощи, хлеб, сыр, горячий дымящийся кофе и ореховый кекс.

– Я не считаю, что вправе съесть больше своего гостя, а я намереваюсь съесть именно столько, - невозмутимо ответила Мария, принимаясь за еду. - Мне нравится получать удовольствие, Орландо. Имейте это в виду.

Почувствовав, что снова краснеет, как мальчишка, он принялся за яичницу, стараясь не смотреть на Марию. Она всего лишь сказала, что любит вкусную еду, но Орландо интуитивно догадывался, что речь шла не только об этом. И она знала, что он это понимает.

У Орландо были женщины, но чем больше он отдалялся от возраста, в который только вступила Мария - то есть от двадцати лет, - тем реже он пытался соблазнить очередную девушку. Он не знал, когда наступил момент, в который ему вдруг начало казаться, что все его любовные похождения более или менее одинаковы, а оттого - пресны, а все женщины - словно бы на одно лицо. Орландо понимал, что становится циничным, но ничего поделать с собой не мог. И однажды он разорвал все свои связи, решив, что просто не создан для отношений. К физической близости он тоже прибегал всё реже; наверное, это было дико для здорового двадцативосьмилетнего мужчины, но вот уже два года он спал один.