Утраченное звено

Встал очередной репортер, пытаясь перекричать остальных, — каждый из присутствующих хотел задать свой вопрос. Но стоило президенту кивком головы предоставить ему слово, как все затихли и их вопросы плавно растаяли в воздухе.

— Господин президент, в последнюю неделю Бобби Джек Биллингс привлек к себе внимание своим молчанием, — начал репортер. — Скажите, вы что, на период кампании вставили ему в рот кляп?

— Никто не затыкал Бобби Джеку рот, — ответил президент.

Он собрался уходить. Сзади слышалось протокольное: «Спасибо, господин президент». Выхода из конференц-зала, он подумал: «Ни одного вопроса об экономике, налогах, свистопляске в мировой политике и войне на Ближнем Востоке. Типичный спектакль!»

Не успел он войти к себе в кабинет, как секретарша протянула ему конверт.

— Только что поступило, сэр, — сказала она. — Я узнала почерк.

Президент тоже его узнал. Это были размашистые каракули, которые начинались где-то в левой верхней трети конверта и кончались далеко справа. На конверте значилось имя президента. Слово «президент» было написано с ошибкой — в нем почему-то было два "з".

Президент поблагодарил секретаршу, подождал, пока за ней закроется дверь, и только после этого открыл конверт.

Письмо было от Бобби Джека. Ошибки быть не могло: на это указывали и полупечатные буквы, которые его недоучке-шурину заменяли почерк, и то, что в обращении значилась детская кличка президента.

Письмо гласило: «Дорогой Баб. Меня захватила какая-то банда, называется ПЛОТС. Похоже на сионистских террористов. Вот уж неожиданная радость для евреев, которые так ненавидели меня! Я не знаю, чего им нужно, но они просили сказать тебе, что позже я смогу с тобой поговорить, и не звони в ФБР. В общем, не делай ничего такого. Я в порядке».

И подпись: «Б. Дж.».

Тут в кабинет ворвался пресс-секретарь.

— Ну, как на ваш взгляд? — поинтересовался президент.

— Порядок, — ответил пресс-секретарь. — Самое смешное, что этих ослов, видите ли, интересует ваша прическа. — Наконец он заметил, что президент не отрывает глаз от листка, который держит в руке. — У вас все в порядке, сэр?

— Да. Все отлично. Послушайте, а вы случайно не знаете организацию под названием ПЛОТС?

— На конце "ц" или "с"?

— Скорее всего "с". Должно быть что-то, связанное с сионизмом.

— Никогда не слыхал о такой. Навести о ней справки?

Президент пристально посмотрел на него.

— Нет-нет, в этом нет никакой необходимости. — Он скомкал письмо и сунул в карман пиджака. — Поднимусь к себе, немного полежу.

— Хорошо, сэр.

Оказавшись в своей комнате, президент закрыл дверь на два оборота и подошел к комоду, стоявшему у дальней стены. Из-под нижнего ящика он извлек красный телефон без диска, подумал примерно с полминуты и снял трубку.

Он знал, что сигнал попадет к Смиту в кабинет. Знал, что кабинет находится в Рае под Нью-Йорком, но больше он не знал ничего. Может, там роскошная обстановка, а может, кабинет так же убог и суров, как голос Смита по телефону? Интересно, любит ли Смит свою работу, подумал президент. Вообще-то, он служил при пяти президентах. Но доказывает ли это, что работа ему нравится? Почему-то президенту казалось очень важным это знать.

Не успел отзвучать первый гудок, как в трубке раздался голос Смита.

— Слушаю, сэр, — произнес он.

— У нас небольшие неприятности, — сказал президент. — Видите ли, Бобби Джек Би...

— Я в курсе, сэр. Мы уже над этим работаем. Удивлен только, что вы так долго ждали, прежде чем поднять тревогу.

— Я думал, что он пьет где-нибудь, — объяснил президент.

— А теперь вам стало известно, что это не так?

Президент кивнул, но потом понял, что Смит не сможет увидеть кивка.

— Да, — произнес он. — Я только что получил от него письмо.

— Хорошо. Прочитайте, — попросил Смит. — Спасибо, — произнес он после того, как президент прочел послание Бобби Джека. — Мы продолжим расследование.

Президент понял, что сейчас раздастся короткий щелчок — Смит повесит трубку, — поэтому он поспешно сказал:

— Одну минуту.

На другом конце трубки воцарилось молчание, потом снова послышался голос Смита:

— Да, сэр.

— Скажите, вам нравится ваша работа? — поинтересовался президент.

— Нравится ли мне работа? — переспросил Смит.

— Да. Так как? Вам нравится то, что вы делаете?

Снова наступило короткое молчание, потом Смит сказал:

— Я никогда об этом не задумывался, сэр. Я не знаю.

На этот раз президенту не удалось ничего сказать, прежде чем телефон отключился.

Римо позвонил Смиту из автомата возле Центрального парка в Нью-Йорке. Чиун остался в машине, припаркованной в неположенном месте на Пятой авеню.

— Ливийцы ничего не знают, — доложил Римо.

— Президент получил записку от Бобби Джека, — сообщил Смит.

— Что в ней?

— Его захватила организация под названием ПЛОТС. Похоже на сионистов.

— ПЛОТС? — переспросил Римо. — Вы шутите.

— Нет. Именно ПЛОТС.

— Кто они такие?

— Не знаю. В нашем досье таких нет. Сейчас пытаюсь выяснить, что бы это могло быть.

— Вы полагаете, что эта самая ПЛОТС имеет отношение к звезде Давида и свастике, обнаруженным на месте преступления? — поинтересовался Римо.

Он почувствовал, как на том конце провода Смит пожал плечами, словно хотел сказать: «Кто знает?»

— По крайней мере, одна вещь прояснилась, — произнес шеф вслух. — Президент не имеет никакого отношения к похищению Биллингса, иначе он не стал бы к нам обращаться, а попытался бы держать нас в неведении.

— Хорошо, — сказал Римо, — но есть еще одна загадка. Кто эта мисс Лестер из Государственного департамента. Она постоянно переходит мне дорогу.

— Подождите у телефона, — попросил Смит.

Римо положил трубку на плечо: он знал, что Смит включил компьютер на столе и загрузил имя Лестер. Он обвел взглядом Центральный парк. Когда-то это был чудесный лесной массив в городской черте, но теперь там более-менее безопасно появляться только с двенадцати до трех дня, и то лишь в сопровождении вооруженной охраны.