Утро космоса. Королев и Гагарин

Речь зашла о холодильных установках и источниках питания, которые надо установить на борту спутника. Абрам Федорович вмешался:

– Холодильные установки – это слишком громозд­ко для таких нежных объектов. – Иоффе говорил тихо, будто размышляя вслух. – А вот солнечные батареи – это интересно. Наверное, следует подключить ленин­градцев из института полупроводников и группу Викто­ра Сергеевича Вавилова, что работает в ФИАНе.

Келдыш тут же набрал номер телефона члена-кор­респондента АН СССР Б. М. Вула (в будущем ака­демика), за несколько минут обрисовал проблему.

– Подключим физиков, которые этим занимаются. Идея действительно очень интересна и перспективна, – откликнулся Вул.

Небольшое отступление. Именно сотрудники ФИАНа вложили очень много труда в создание первых солнечных батарей для спутников Земли. А ведь нужно было объединить усилия нескольких институтов, привлечь промышленность, получить чистый кремний. И не было многомесячных переговоров, томов бумаг и писем, со­гласований по всевозможным инстанциям и тому подоб­ное, что часто встречается в научных учреждениях се­годня. И не только в научных. Достаточно было одного телефонного звонка, беседы двух людей, уважающих друг друга и понимающих, что они выполняют нужную и чрезвычайно важную для страны работу.

Уже на третьем искусственном спутнике Земли были установлены солнечные батареи, чье рождение началось с разговора по телефону Келдыша и Вула.

Совещание продолжалось. Стенограмма его не ве­лась. В том не было необходимости, потому что Мсти­слав Всеволодович на этот раз ждал от коллег по Ака­демии наук не каких-то конкретных решений и предло­жений (хотя они и поступали), – ему надо было опре­делить масштабы будущей программы освоения космо­са, главные направления исследований.

Впрочем, жаль, что нет стенограммы. Участники со­вещания вспоминают, что идеи многих экспериментов рождались именно на этом совещании, – через несколь­ко лет они были реализованы на спутниках Земли, а не­которые из ученых, приглашенных М. В. Келдышем, «переквалифицировались» – до нынешнего дня они пре­даны космосу, хотя до этой встречи и не собирались оставлять свои сугубо «земные» отрасли.

В заключение совещания выступил Мстислав Всево­лодович.

– Итоги подводить не буду, – сказал он. – Я не ошибусь, если отмечу: мы пришли к общему выводу, что в развитие исследований со спутников Земли могут вне­сти вклад очень многие институты, а следовательно, на­ша задача – заинтересовать их, а также отдельных ученых в наших программах. Я надеюсь и на содействие всех присутствующих…

После совещания Келдыш задержал своих сотруд­ников.

– Завтра утром необходимо разослать письма ака­демикам и членам-корреспондентам – мы должны из­учить их предложения, а также пригласить всех, кто необходим для создания магнитометра и прибора для изучения космических лучей, – неожиданно Мстислав Всеволодович улыбнулся, – в общем, дорогие товари­щи, придется нам поработать без отдыха…

– И как долго? – шутливо спросил один из сотруд­ников.

– Для начала годика полтора-два. – Келдыш уже не улыбался. – А потом не знаю… Слишком большое дело начинаем, сейчас даже трудно предвидеть все по­следствия…

В тот же вечер Келдыш и Королев встретились в академии, чтобы наметить совместную работу на бли­жайшие месяц-два. Договорились, что осенью можно бу­дет входить в Центральный Комитет партии и прави­тельство с конкретными предложениями по созданию научной аппаратуры для спутников Земли. В этом доку­менте уже должны быть конкретные организации и фа­милии ученых, которые разрабатывают нужные при­боры.

Еще одно отступление. Через 15 лет, когда уже не стало Сергея Павловича Королева, я попросил прези­дента Академии наук СССР М. В. Келдыша рассказать о тех событиях лета 1955 года, когда начала формиро­ваться научная программа исследований космоса. «Шла нормальная работа, – ответил академик, – ну а итоги ее известны…» Келдыш не любил говорить о себе. И только иногда, на космодроме или в Центре дальней космической связи, когда выпадало несколько свобод­ных часов, он вспоминал о прошлом. Однажды мне по­счастливилось услышать его рассказ о «прологе к спут­нику», как он сам выразился. Одну фразу я запомнил на всю жизнь. «Это было прекрасное время, потому что мы были молоды и даже космос не страшил нас», – ска­зал Мстислав Всеволодович. И слышалась в его словах грусть, и непривычно было видеть Келдыша таким.

Однажды многие крупные ученые страны получили письмо. «Как можно использовать космос?» – вопрос некоторых поставил в тупик. И поэтому ответы пришли разные:

«Фантастикой не увлекаюсь…»

«Думаю, что это произойдет через несколько десяти­летий, и наши дети и внуки смогут сказать точнее…»

«Давайте научимся летать сначала в стратосфере…»

Но большинство ответов было иным.

«Можно провести уникальные эксперименты в раз­ных областях астрономии…»

«Бесспорный интерес представит изучение всевоз­можных частиц и излучений».

«Если в любой отрасли знания открываются возмож­ности проникнуть в новую, девственную область иссле­дования, то это надо обязательно сделать, так как исто­рия науки учит, что проникновение в новые области, как правило, и ведет к открытию тех важнейших явлений природы, которые наиболее значительно расширяют пути развития человеческой культуры», – высказал мнение академик П. Л. Капица.

И хотя ответы были очень пестрыми, а некоторые идеи и предложения выглядели невероятно сложными и почти неосуществимыми, тем не менее каждый из них помог выработать четкую программу работ в космосе.

Для многих из тех, кто провожал 4 октября в космос первый спутник, его старт начался именно летом 55-го. В конструкторском бюро С. П. Королева создается мощ­ная ракета-носитель, первая партия изыскателей выле­тает в Казахстан, где выбирает место для строитель­ства космодрома, а в Академию наук СССР приглаша­ются специалисты из различных институтов. Это были уже рабочие совещания, и в них самое активное участие принимал М. К. Тихонравов.

Для создания одного прибора требовалось объеди­нить НИИ и КБ, предприятия и лаборатории. Многие из тех, кто в течение последующих 25 лет будет рабо­тать вместе, впервые знакомятся в стенах академии.

В ноябре из Академии наук в ЦК КПСС и Совет Министров СССР ушло письмо, в котором была изло­жена четкая программа научных исследований в космо­се. В январе 1956 года появилась «Специальная комис­сия по объекту «Д». Ее возглавил М. В. Келдыш, заме­стителями были назначены С. П. Королев и М. К. Тихо­нравов, ученым секретарем Г. А. Скуридин.

Объект «Д» – это искусственный спутник Земли.

…И маститые ученые сели за парты. Академики вни­мательно прислушивались к тому, о чем рассказывали посланцы Королева. Инженеры из его конструкторского бюро читали лекции о ракетной технике, о проектирова­нии и компоновке спутников, об устройстве тех или иных систем.

А затем они сами становились слушателями, потому что ученые теперь уже им рассказывали о том, как луч­ше изучать космические лучи и магнитные поля, верх­нюю атмосферу и Солнце.

Потом все вместе склонялись над чертежами и «со­стыковывали» науку с техникой, ведь для каждого изме­рительного прибора нужно определенное число каналов телеметрии, а разъемы и штеккеры должны быть об­щими.

«Космический университет» действовал долго, по су­ти, он работает и сегодня – те принципы взаимодей­ствия, что родились в канун запуска первого спутника, оказались эффективными и в конце концов превратились в аксиомы. Сейчас любой новый проект, в том числе и международный, начинается именно со стыковки науч­ных проблем и систем космического аппарата. Это азы проектирования, но в 55-м они только создавались.