Утро под мертвым небом

– И все ради глупого шоу. Шоу, основанного на лжи! Шоу, где ты выглядишь как полная идиотка. Бесполезная, бессмысленная и глупая.

И меня прорвало. Слезы полились из глаз, пальцы разжались и схватили ближайший предмет, лампу, и я была готова бросить ее.

– Не смей называть меня глупой!
– завизжала я. Вопль поднялся, как всепоглощающая волна гнева, словно облако чистой ненависти вылетело из моего тела. На долю секунды все стало размытым, чувства переполняли меня.

А потом…

Все картины на стене задрожали, упали на пол с грохотом.

Я застыла. И отец тоже. Я увидела страх в его глазах. Мама закрыла лицо руками и лепетала:

– Только не снова, - себе под нос.

Я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки, что-то непонятное угасало в уголке моего сознания. Ковер в гостиной был усеян осколками стекла. Мой крик сорвал картины? Такое было возможно?

Папа огляделся потрясенно и взглянул на меня. Он открыл рот, но передумал говорить. Он прошел в маме и погладил ее по спине. Она тихо плакала.

– Смотри, что ты наделала. Опять напугала маму, - сказал он. Его голос был тихим, но обвиняющий тон остался.

Я глубоко вдохнула и осторожно поставила лампу на стол. Я приходила в чувство. Мне не нужно было разбивать лампу, чтобы что-то доказать.

– Простите, - вяло сказала я.
– Мне стоило сказать, что меня уволили, но я не хотела. Я боялась, что вы заставите меня оставить шоу.

– Именно, ты не будешь участвовать в шоу, - сказал папа.

Мне снова захотелось взорваться. Я смотрела на лампу.

– Перри, не начинай, - прошептала мама сквозь руки. Я замерла. Она смотрела на меня, в ее взгляде была мольба. Не от тревоги, а от страха. Она боялась меня.

Я хотела уточнить, но не стала. Мне не нужно было делать этого.

– Я не перестану, - выдавила я. Этого не могло случиться. Это не выход. Они должны это знать.

– Перри, - предупредил отец.

– Нет. Нет, я не оставлю шоу. Это все, что у меня есть!
– панику в моем голосе было слышно.

Он рассмеялся зло и с горечью.

– Это не работа. Это у меня есть работа, Перри.

– За нее платят. Я получаю деньги. Я подписала контракт. Так что это работа, - я теряла терпение и боялась, что проиграю.

– Я не буду это обсуждать. Пока ты живешь в этом доме, ты не будешь в этом шоу.

– Да? Так останови меня, - сказала я, скрестив руки, поражаясь своему упрямству.

Он тоже был удивлен. Он сел в кресло с тяжким вздохом и зажал переносицу.

Тихо заговорила мама:

– Перри, нас больше тревожит, что ты врала нам. Я думала, что ты больше не будешь так делать.

– Я извинилась, - пролепетала я, но не сдавалась.
– И мне жаль. Я чувствовала себя ужасно. Я не могла спать, не могла есть. И я не тратила время зря, я каждый день пытаюсь найти работу. Это сложно. Никто не берет.

– Проблем не было бы, если бы ты все не испортила, - сказал папа.
– У тебя был шанс на хорошую карьеру, но ты упустила его. Он был у тебя в руках, Перри. Мы так гордились тобой. Зачем нужно было все рушить? Зачем нужно добавлять себе проблем? Тебе нужно… подрасти.

Снова потекли слезы. Не от злости или смятения, а потому что я ужасно себя чувствовала. Мне не нравилось врать им, и мне не нравилось, что они так ко мне относятся.

Слезы катились по щекам, но я старалась держать себя в руках.

– Мне очень жаль, - сказала я, чувствуя себя невероятно беспомощной.

– Просто… иди, Перри. Нам с твоей мамой нужно о многом поговорить, - сказал отец, отвернувшись от меня. Словно он не мог больше смотреть на меня.

Я всхлипывала, вытирала слезы рукавом, пока шла по ступенькам. Все расплывалось перед глазами. Я почти споткнулась о последнюю ступеньку, но Ада оказалась рядом и подхватила меня под руку. Мы молчали, она отвела меня в свою комнату. Я разрыдалась и рухнула на ее кровать.

Я несколько минут плакала в одеяло, задыхаясь и всхлипывая. Ада гладила меня по спине, и я была благодарна за поддержку.

– Родители не понимают, - сказала я в одеяло, голос был приглушен.

– Что?
– спросила она.

Я перевернулась на бок и слабо улыбнулась.

– Что Уилл Смит не так прост.

Она растерялась из-за моей фразы со времен школы.

– Не важно. Мне жаль, что они узнали.

– Они поняли, что ты знала?

Она кивнула. Конечно, она плакала. Они обвинили ее в том, что она врала, прикрывая меня. Я чувствовала вину за то, что втянула ее в это, в ложь. Я так ей и сказала.

– Все хорошо, - сказала она, облизнув палец и стирая следы туши со щек.
– Они ругались. Папа наговорил много страшного.

– Мама, думаю, тоже не ангелом была, - отозвалась я.

Она склонила голову.

– Вообще-то… мама за тебя заступалась.

Я села.

– Правда?

Мы с мамой не были близки. Никогда. И ощущение, что она боялась меня… оно появилось не просто так. Я всегда чувствовала, что мама относится ко мне с осторожностью, тревожась за себя, а не меня.

– Ага. Говорила, что это может привести тебя к чему-то хорошему. Шоу. А не ложь про работу. Она даже сказала папе, что не важно, что у тебя нет работы, ведь ты живешь дома.

Это не было похоже на маму.

– Уверена?

Она пожала плечами и встала с кровати. Она посмотрела в зеркало.

– Не знаю, так она сказала. А потом папа накричал на нее. Сама знаешь, всякие глупости. И я убежала, пока могла. И потому я говорила тебе, балде, не приходить.

И что мешало написать чуть больше? Я не сказала этого. Она уже много для меня сделала.

Она посмотрела на меня.

– Так что будешь делать? Что скажешь Дексу?

Декс. Черт. Я впервые забыла о нем.

– Ты позвонишь ему?
– она села рядом со мной.

– Я не могу ничего решить, - сказала я, хотя знала, что придется что-то ему говорить. Мы должны были встретиться в Сиэтле в пятницу.

Всего было слишком много. Голова кружилась, и я рухнула на кровать, закрыла глаза, мечтая закрыться от всего.

– Хочешь, чтобы я написала ему?
– спросила она.

Я вздохнула.

– А ты можешь?

Она вытащила телефон из кармана моего пальто.

– Здесь же только один Декс?