Утвверждения отрицания

Настил из Насти образован тремя прудами

там петушок на заре прозрел

воспойте нам от песен сионских

и петушок воспел:

«На заре

Назарет любви

назрел».

Услышав такую песнь

пали ниц чиновники и дворяне

принесли золотые дары

в мешках из сукна-рядна

нарядились и грохнулись в ноги

петуховичу-звонкогласу

«Петушок погромче пой

разбуди меня с зарей».

Я отодвинул заветное время – вот

и приблизился новый завет

из колокольного праха

и звона

вырос розоволицый кентавр.

Здравствуй, безумный слуга Китовраса,

выходи навстречу мне,

золотая восьмерица,

нестерка драгая.

–Konstantin Kedroff–

О ноченька, пожалей моих плеч уключинки

о Лермонтов, огради мя от смерти

на что мне эти неуклюжие длани

не умеющие влачить даже плечи.

Как неумело отгородило время:

справа стремя, а слева бремя

позади племя, а впереди знамя

наверху темя, а внизу вымя

на плечах бремя, а в груди пламя.

В неразделенную грусть

отправляется флагман капустный

в нем леса, огороды, дома

степи, линии, псевдоволокно

хруст суставов, треск составов

и кал полковника.

– Аминь, – скажем мы, опережая себя,

– Ам, – скажет гость грусти.

Вселедяная даль левреток нежных

ньюнаступанток на ню света

и некоюея

лю-лю-кларнетка или ни-коль-судьбинушка.

Группа прощающихся товарищей выросла на причале

одного облобызал я в уста златые

другой облобызал меня в уста немые

так мы прощались и лобызались

пока товарищи отплывали

в дальний путь они отправлялись

оставляя на причале мою могилу

Это был корабль, но не бесконечный

было там начертано «Konstantin Kedroff»

это и есть корабль надгробный

это вот и есть для меня могила

значит смерть – корабль, плывущий по суше

значит я себя проводил до смерти

берег мой – вода, а могила – суша

вот какой корабль я – «Konstantin Kedroff»

1984

* * *

Канатоходец нот

находит ногами нить

и нити тень

разрослась в канат –

так входя в теневую даль

он упал в палитру

он лязгнул плацем

хряпнул хрусталь скелетный

и разлетелось тело

затеплилось в воробьях

затрепетала воробьиная пыль

и пыльца небес облетела

стала прозрачна

крылатая эта

бабочка ландшафтная

расчерченная жилками по эллипсу

В бабочке угасая грассирующим полетом

там Фландрия или ландкарта

многократно сгибаемая и расправляемая

над градом и миром

мраморных изгибов

Их запомнил в ласке

миллионнолетний мурлыкий мрамор

из мертвых «вы»

но мертвые не мертвы:

тоньше стало их тело

без пыльцы телесной

прозрачное и нагое

но не меркнущее в мерцании

моргающее крылами

Он давно твой – этот камень

но ты не знал что он твой.

1988

–Конь окон–

Распрями свой мозг в извилистом пространстве –

распрямись на мозговом коне!

Хрустнули суставы, потекли –

выкатилась громкосуставная песнь,

заполняя вселенную звездными костями,

пирамиды хрустального света

низвергая в низины.

В расколотом солнце

голубой молот дробит хрусталь.

Громыхнул сиянием,

проскакал над полем

всадник серебряной колесницы,

раздробился в костях –

весь из летящего тела, наполненного теплом.

На окне иконном,

на коне оконном,

закусив удила горизонта,