Увечный бог

– Буря устроит всё это в нашем мире?

Сильхас Руин кивнул.

– Но кто сможет их остановить?

– Мои мечи около тюфяка, Риад Элайс. Это достойное оружие, хотя и порядком надоедливое.

– КТО СМОЖЕТ ИХ ОСТАНОВИТЬ?

– Увидим.

– И долго мне здесь выжидать?

Сильхас Руин встретил его взор немигающими глазами рептилии.
– Пока не поймешь, что пришло время уходить. Счастливо, Риад. Возможно, мы еще встретимся. Увидишь отца, скажи, я сделал все, что он просил.
– Анди помедлил.
– Скажи еще, я думаю теперь, что поторопился с Чашкой. Мне неловко.

– Это Олар Этиль?

Сильхас моргнул.
– Что?

– Ее ты хочешь убить, Сильхас Руин?

– Зачем бы?

– За ее слова.

– Она сказала истину, Риад.

– Она ранила тебя. Намеренно.

Он пожал плечами: - И что? Слова, Риад. Только слова.

Тисте Анди наклонился над краем утеса и пропал. Через миг он поднялся вновь - бледным словно кость драконом со снежным брюхом. Крылатая тень следовала сзади.

Риад еще немного постоял и ушел вглубь пещеры. Огонь разгорелся, мечи начали петь от жара.

***

– Погляди на себя, валяющегося в дерьме. Что случилось с великой гордостью Фенна? Так его звали? Фенн, воинственный король Тоблоров? Его смерть, друг, еще не повод падать столь низко. У, как отвратительно. Иди назад, в горы... нет, погоди немного. Дай погляжу на палицу - снимешь покрывало, да?

Он облизал потрескавшиеся зудящие губы. Рот казался опухшим изнутри. Ему нужно выпить, но почтовые ворота заперты. Он простоял всю ночь, слушая пение из таверны.

– Покажи мне, Тоблор - может, поторгуемся.

Он выпрямился, как смог.
– Не смогу отдать. Это Элайнт'араль К'еф. С тайным именем - я прошел Дорогой Мертвых, чтобы получить такое оружие. Я собственными руками сломал шею Форкрул Ассейла...

Но стражник только хохотал.
– Значит, стоит не две короны, а четыре? Дыханье Мучителя, ваш народ умеет их тратить. Был за вратами Смерти, да ну. И вышел назад. Вот так подвиг для пьяного, пахнущего свиньей Тоблора...

– Не всегда я был таким...

– Разумеется, друг. Но теперь ты такой. Отчаянно желаешь выпить, и только я стою между тобой и таверной. Ну разве не новые Врата Смерти, если подумать. А? Ведь ежели я тебя пущу, назад тебя выволокут за пятки. Хочешь пройти, Тоблор? Заплати монетку Мучителю. Твоя палица, отдавай ее.

– Не могу. Ты не понимаешь. Когда я пришел назад... да ты не сможешь вообразить. Я видел, где мы все закончим. Понял? Вернулся, и выпивка позвала меня. Помогла забыть. Помогла спрятаться. Я увидел - и это меня сломало. И всё. Прошу, пойми, я сломан. Умоляю...

– Хозяин нищим не наливает. Не здесь. Если нечем заплатить, поди прочь - назад в лес, в сухости, как щелочка старухи. Ни капли. А насчет палицы, ну, я дам три короны. Даже ты не пропьешь столько за одну ночь. Три. Глянь, вот они. Что скажешь?

– Отец.

– Не торгуй это оружие, страж.

– Это твой папаша? Ну, он может делать что захочет.

– Тебе ее даже не приподнять.

– И не планирую. Но на стене таверны братца она будет тем еще зрелищем. Как думаешь? Гордость Тоблоров прямо над нашим очагом.

– Простите, господин. Я заберу его в деревню.

– До завтрашней ночи или на той неделе. Слушай, парень, ты не спасешь то, чего не спасти.

– Знаю. Но Драконоубийцу я смогу спасти.

– Драконоубийцу? Громкое имя. Тем хуже, что драконов не бывает.

– Сын, я не собирался ее продавать. Клянусь...

– Слышу, Отец.

– Не собирался.

– Старейшины согласились, Отец. Покойный Камень ждет.

– Неужели?

– Эй, вы двое? Мальчик, ты сказал "Покойный Камень"?

– Лучше притворитесь, что не слышали, господин.

– Эта мерзкая дрянь вне закона, приказ короля! Ты, папаша - твой сынок сказал, что старейшины готовы тебя убить. Похоронить под большим камнем, мать вашу. Можешь просить убежища...

– Господин, если возьмете его в форт, выбора не останется.

– Выбора? Какого такого выбора?

– Лучше бы всего этого не было, господин.

– Я зову капитана...

– Если позовете, все выйдет наружу. Хотите поднять Тоблоров на тропу войны? Хотите, чтобы мы выжгли вашу едва оперившуюся колонию? Хотите, чтобы мы выловили и убили каждого? Детей, матерей, стариков и мудрецов? Что подумает Первая Империя о замолчавшей колонии? Они поплывут через океан расследовать? Но когда новые люди выйдут на берег, мы встретим их не как друзей, а как врагов.

– Сын - схорони оружие со мной. И доспехи, прошу...

Юноша кивнул.
– Да, Отец.

– В этот раз я умру безвозвратно.

– Это правда.

– Живи долго, сын, как можно дольше.

– Постараюсь. Страж?

– Пошли с глаз моих.

Дорога в лесу. Прочь от торговых постов, от мест, где Тоблоры отдают все, начиная с достоинства. Он держал сына за руку и не оглядывался.
– В королевстве мертвецов выпить негде.

– Мне так жаль, Отец.

– А мне нет, сынок. Не жаль.

Аблала сел, вытер глаза.
– Они убили меня. Снова!

Релата пошевелилась рядом, изогнула шею и огляделась сонными глазами. Еще миг, и ее голова опять скрылась под мехами.

Аблала увидел Драконуса стоящим неподалеку, но внимание воителя привлек восточный горизонт, где свет новорожденного солнца медленно озарял каменистую блестящую пустыню. Великан встал, растирая лицо.
– Я голоден, Драконус. Мне холодно, ноги болят, под ногтями грязь и в волосах кто-то живет. Но сексоваться было здорово.

Драконус оглянулся.
– Я уже начинал сомневаться, Тоблакай, что она сдастся.

– Понимаешь, она устала. Скука - хороший повод, как считаешь? Я считаю. Теперь я буду делать это самое еще чаще, со всеми женщинами, каких захочу.

Бровь поднялась: - Ты будешь покорять их, Аблала?

– Буду. Как только найдем новых женщин. Буду покорять прямо на земле. А ты в дракона обернулся? Было трудно разглядеть, ты был весь смутный и черный как дым. Ты так можешь когда захочешь? Зачем вам, богам, ноги, если так можете. Эй, откуда огонь?