Увечный бог

Курнос и Острячка лупили кулаками по лицам, пока не превратили их в кровавое месиво. Костяшки ломило. Однако на все произошедшее смотрели лишь солдаты регулярной пехоты, а они просто отворачивались через некоторое время и шли дальше.

Кто-то оглоушил панцирника. Такое не спускают. Никогда.

Даже Курнос удивился, когда какой-то регуляр, сержант во главе взвода, поглядел на тела негодяев и сплюнул на ближайшее - не слюной, только звук, прицел в голову. Вполне ясный смысл. И Курнос поглядел на Острячку и Лизунца, и они кивнули ему в ответ.

Если панцирники не волы, то и обычные солдаты не мулы. Они видели, они слушали. Они соображали. И это хорошо.

Лучше, чем убивать всех. Верно? Это заняло бы всю ночь и даже дольше.

***

– Нашла, Кулак, - доложила капитан Ребенд.

Добряк повернулся к Бальзаму.
– Отвести всех. Это между мной и Блистигом, понятно?

Сержант кивнул, но тут же заколебался: - Кулак? Вы ведь хотите его убить, да?

– Сержант?

– Ну, сэр, это же... если не хотите сами или правила не дозволяют... одно слово Горлорезу или Улыбе из взвода Тарра, или...

– Морпех, слушайте хорошенько мои слова. Не хотите увидеть казнь одного из товарищей, не трогайте Кулака Блистига. Я понят?

– Прощу прощения, Кулак, но к утру мы будем ползти на карачках. Так что ваша угроза не особо страшна, если понимаете о чем я. В нашем списке не один Блистиг, Кулак, и мы ждем, когда вы перечеркнете список жирной красной линией.

– Вы говорите о мятеже, сержант.

– Какое плохое слово, сэр. Как это называли Сжигатели Мостов? Чистка. Старый малазанский обычай, верно? От самого Императора, а потом Императрица делала то же самое.

– Она хотела сделать "то же самое" с виканами. Забыли, сержант?

– Да, сэр, умеете вы уводить в сторону. Но сегодня речь об одном человеке.

Кулак оглянулся на Ребенд. Та стояла с выражением готовности на лице.
– Кулак остался в одиночестве, капитан?

– Нет, сэр. С ним Кулак Сорт и капитан Скенроу, а также капитан Рутан Гудд. Высказаны обвинения, сэр - я как раз планировала доложить, но...
– тут она метнула взгляд на Бальзама.
– Рутан Гудд утверждает, что на ноже Блистига кровь Прыща.

Бальзам выругался: - Кровавые щеки Худа! Собственной рукой?!

Ребенд пожала плечами.

– Ведите, капитан, - сказал Добряк почти шепотом.

***

Мертвяк шел по пятам за проводником. Впереди другой Т'лан Имасс поднимал брезент, делая навес. Горели фонари с полностью открытыми заслонками. Рядом стоял покосившийся фургон.

В резком свет целитель увидел под брезентом тело Прыща.

"Кровь повсюду. Он не выживет". Мертвяк прошел мимо Имасса, под навес. Встал на колени перед Прыщом. Осмотрел рану. "Кровоточащая. Выше сердца. Он уже должен быть мертв". Однако он ощутил слабый пульс, даже кровь еще чуть подтекала. Дыхание мужчины хриплое, неглубокое. "Только не легкое. Прошу, не легкое".
– У меня здесь нет магии, - сказал он, глядя в сухие, безжизненные лица. "Дерьмо. Помощи не дождешься".

Он снова поглядел на Прыща.

– Видел я нутро многих людей. Живых и мертвых. Что же. Был один учитель, жрец. Одевающий мертвых. У него были радикальные воззрения. Боги, а что? Он так и так помрет.

Мертвяк вытащил набор иголок.
– Он говорил, можно влезть в тело, пережать сосуд и сшить, прямо там, внутри. Да, не поможет, если еще и легкое задето. Но на губах нет кровавой пены. Пока. Поэтому... думаю, что попробую.
– Он поднял взор.
– Вы двое, нужны ваши руки - откройте рану как можно шире. Боги, что у вас, Имассов, за уродливые пальцы.

– В наших руках нет жизни, - сказал один.

– Это тут при чем?

– Мы не занесем в рану инфекцию, целитель.

– Нет. Но нож, наверное, уже это сделал.

– Кровотечение очистило рану, целитель. Главная опасность заражения в тебе и твоих инструментах.

Всаживавший кишечную нить в иголку Мертвяк поморщился: - Тот старый жрец был с вами одного мнения. Но ведь сделать я ничего не могу?

– Да.

Зрение Мертвяка затуманилось, но он сумел удержаться."Невероятно. Умираю, пытаясь спасти жизнь другого. Но есть ли смысл?"

Имассы склонились, приготовившись раскрыть рану.

– Вгоняйте пальцы поглубже, нужно увидеть как можно больше. Нет, погодите. Вижу лишь ваши пальцы.

– Целитель. Один из нас будет держать рану. Второй найдет концы разрезанного сосуда.

– Да! Пойдет! Когда найдешь, сожми крепко, останови поток крови. Вы выведи ближе, чтобы я видел.

– Мы готовы, целитель.

– Он потерял много крови, он в шоке. Наверное, ничего не поможет. Удивительно, что он еще не мертв. Я могу его убить. Или он помрет после. Потеря крови. Заражение.
– Он отстранился, глянул в безжизненные лица.
– Ладно, надо попросту не думать. Начинаем.

***

Они ждали далеко в стороне от колонны. Большая часть войск уже прошла. Блистиг стоял, глядя на офицеров, скрестив руки на груди.

Добряк и Ребенд приблизились.

Нефритовые Чужаки светились над головами достаточно ярко, чтобы отбрасывать зеленоватые тени; казалось, сама пустыня смущена, даже разгорячилась - было не так холодно, как прежде ночами. А вот ветер утих. Лагерь окружило безмолвие.

Блистиг не дрогнул, поглядев в глаза Добряка.
– Ночью я казнил предателя. И ничего более. Я придерживал запас воды, зная, что наступит крайняя нужда.

– Да ну, - ответил Добряк.
– И сколько там было фляг? Четыре? Пять?

– Для корпуса офицеров, Добряк. С учетом морской и тяжелой пехоты, если потребуется. Не очень много, да... но вполне достаточно. Адъюнкт вам не сказала? Морпехи и панцирники прежде всех. Да остальные и не имеют значения.

– Лейтенант Прыщ не под вашей командой, Блистиг.

– Акт измены требует вмешательства любого офицера, его обнаружившего. Я действовал по закону военного времени.

– Вода, - вмешался Рутан Гудд, - была выделена для детей Змеи. По прямому указанию Адъюнкта.