Увечный бог
Шрифт:
В круге, что был перед ним, открыла алые глаза черная форма. Копыта залязгали, словно секиры по камню.
Он схватил привидение за полночную гриву, прыгнул на спину зверя.
– Береги дитя свое, Мать.
– Развернул коня, проскакал к краю утеса, потом снова к устью тоннеля.
– Я так давно живу среди них, что данное тобой стало лишь слабым шепотом на дне души. Ты редко смотрела на людей, но теперь всё меняется. Скажу вот что.
– Он развернул коня.
– Теперь наша очередь. Твой сын открыл путь. А что до ЕГО сына - если хочет Скипетр, пусть придет и возьмет.
Бен Адэфон Делат крепче ухватился за гриву.
– Делай своё, Мать.
Он вогнал пятки в бока коня. Тварь прыгнула вперед.
"Ну, милое привидение, это может быть совсем не весело".
Конь достиг края. Вознесся в воздух и упал в кипящий мальстрим.
Присутствие, дышащая тьма, не сразу покинуло громадную палату. На черном полу блестела россыпь монет и камней.
Затем послышался стук трости о камень.
Глава 3
"Вот и время уйти в холодную ночь"
Этот голос морозом жег
Пробудив и заставив застыть
Слышу крики, зовущие в небо лететь
Но крепко держит земля...
Что ж, давно это было, давно
Только стылым утром я крылья
Ощущаю, как тень за спиной
Только звезды роднее, чем прежде
Время близится, чую, страшась - я уйду
Голос тот отыскать, встав у грани
"Вот и время уйти в холодную ночь"
И сухим и усталым был тон
И зачем это всё - не понять
Если сны о полете - последний намек на свободу
На последнем дыханье о крыльях взмолюсь.
Дым повис в каюте густыми клубами. Все иллюминаторы были открыты, как и дверь, но воздух оставался недвижным; жара горячечным языком лизала полуобнаженную плоть. Откашлявшись, чтобы избавиться от надоевшего зуда в груди, Фелаш, Четырнадцатая Дочь королевы Абрастали, склонила голову на мягкую (хотя сырую и грязную) подушку.
Служанка трудилась над оживлением кальяна.
– Уверена в дате?
– проговорила Фелаш.
– Да, Ваше Высочество.
– Ну... полагаю, я должна ощущать волнение. Настал пятнадцатый мой год. Взвейтесь, знамена! Увы, тут ничего виться не станет.
– Она закрыла глаза, но вскоре заморгала, открыв их снова.
– Это сквозняк?
– Ничего не чувствую, Ваше Высочество.
– Не люблю жары. Отвлекает. Шепчет о смертности, навевает отчаяние и вместе с тем непонятную решимость. Если мне суждено умереть, скажу: да будет так.
– Несварение желудка, Ваше Высочество.
– А боль пониже спины?
– Непривычка.
– Сухость в горле?
– Аллергия.
– А ломота во всем теле?
– Ваше Высочество, эти симптомы хоть иногда пропадают?
– Хмм. Оргазм. Или если я вдруг нахожу себе занятие.
Служанка вдохнула жизнь в систему трубок, передала хозяйке мундштук.
Фелаш закусила серебряный кончик.
– Когда я попробовала впервые?
– Ржавый лист, Ваше Высочество? В шесть лет.
– Но зачем?
– Или так, или вы сгрызли бы ногти, насколько я помню.
– Ах да, детские привычки. Слава богам, я излечилась. Как думаешь, можно выйти на палубу? Клянусь, я ощутила сквозняк.
Внушает оптимизм.– Ситуация плачевная, Ваше Высочество, - сказала служанка.
– Команда выдохлась, работая на помпах, но мы всё равно сильно оседаем. Ни земли поблизости, ни призрака ветра. Риск утонуть весьма серьезен.
– Но ведь выбора не было?
– Капитан и старпом с таким выводом не согласны, Ваше Высочество. Потеряны жизни, мы едва держимся...
– Вина Маэла, - буркнула Фелаш.
– Не знала, что ублюдок так жаден.
– Ваше Высочество, никогда прежде мы не заключали сделок со Старшим Богом...
– И больше не заключим! Но ведь мать услышала? Точно. Неужели это не оправдывает жертвоприношения?
Служанка промолчала, принимая медитативную позу.
Фелаш смотрела на женщину, которая была много старше ее, прищурив глаза .
– Отлично. Мнения разошлись. Наконец-то возобладали трезвые головы?
– Не могу знать, Ваше Высочество. Если я...
– Нет. Как ты сама сказала, мне пора размяться. Выбери подходящий наряд, что-то милое и щегольское, и притом подобающее внезапно наступившей зрелости. Пятнадцать! Боги, старость близка!
Шерк видела: ее старпом с трудом управляется на перекошенной палубе. Слишком много потеряно частей тела, предположила она, чтобы сохранить веру в собственную ловкость; однако он движется достаточно резво, хотя и морщится, дергается на каждом шагу. Боль - не самый приятный спутник жизни, особенно когда она присутствует каждый день, каждую ночь, в каждом дыхании.
– Восхищаюсь тобой, Скорген.
Он прищурился, поднявшись на мостик.
– Капитан?
– Ты кривишься, и только. Думаю, есть много форм мужества, и большинство нами не замечаются. Не всегда трудно встречать смерть, не так ли? Иногда труднее стоять лицом к лицу с жизнью.
– Как скажете, капитан.
– Что доложишь?
– Тонем.
Чудно. Она подумала, что некоторое время поплавает, а потом медленно опустится вниз, как вздувшийся мешок с мокрой травой, и найдет дно морское. И пойдет. Но куда?
– Думаю, на север.
– Капитан?
– "Вечная Благодарность" заслуживала лучшей участи. Снарядите шлюпки. Сколько плыть?
– Не могу предположить.
– Почему?
Здоровый глаз Скоргена дернулся.
– Ну, я имел в виду, что не хочется предполагать. Вот невезение.
– Скорген, мне брать рундук?
– Хотите взять рундук? Он поплывет? То есть если привязать за шлюпкой. У нас только две годных, да и те повреждены. В команде остается двадцать девять человек, плюс вы, я и гостьи. Десять в шлюпке - и нас потопит первая волна. Не горазд я считать, но кажется, нас многовато. Люди могут держаться на воде. Но недолго, тут ведь акулы шастают. Идеально - восемь на борту. Достаточно скоро идеал воплотится в жизнь. Но ваш рундук... все расчеты мне спутал.
– Скорген, ты помнишь, как грузил мой рундук?
– Нет.
– Потому что его нет. Просто фигура речи.
– Какое облегчение. К тому же, - вздохнул он, - у вас и времени собираться не будет. На следующем буруне перевернемся, или так мне сказали.
– Побери меня Странник! Поднять наверх гостей!
Он указал ей за спину: - Благородная вон вышла, капитан. Уж она поплывет как пробка, поверьте, пока...
– Спустить шлюпки, разместить команду!
– Шерк прошла мимо Скоргена и двинулась навстречу принцессе.