Уютная, родная, сводная

Лена придумала, что это - шанс, и решила тратить своё время и внимание на этого хлыща. Нет, Марку по-прежнему перепадало, раз в неделю он заезжал к Елене и отрывался с ней, или она с ним. Видимо, новый ухажёр был хоть и солидным, но по мужской части - не силён. Катеринины же посещения Марка по ночам, её взгляды исподлобья и вслед, злые такие, когда он уходил вечером, просто прошвырнуться с приятелями - не делали жизнь парня легче. Нет, он бы ни за что не отказался от возмущённого дёргающегося кончика носа и сжатых губ, он бы скорей откусил себе палец, чем отказался от возможности целовать Катерину, чувствовать, как разжимает, расслабляет губы, раскрывает их, ждёт. А Катеринина грудь? Да легче отрезать себе руки, чем не притрагиваться к ней - упругой, горячей и одновременно мягкой, пальцы проваливаются и пружинят, под ладонью наливается сосок -

острый, как косточка от вишни. Пупок... пупок Катерины был произведением искусства. Марк ничего не понимал в искусстве, но Катеринин пупок вылепил бы в гипсе, приравнял к мировым шедеврам и выставил где-нибудь в галерее Жё-де-

Пом. Про всё, что ниже резинки трусов Марк думать без внутреннего содрогания и какого-то щенячьего восторга не мог, не говоря уже о потенциальном отказе видеть и, тем более, ласкать. Так что, Марк каждую ночь ждал Катерину, а если не дожидался, приходил к ней сам, слушал возмущённое сопение - значит, обиделась на что-то, - и бесцеремонно ложился рядом, силой поворачивая к себе, говоря, что на что бы Катерина не злилась - этого не было. Не было - и всё тут. И пусть не выдумывает. И ведь верила, она верила, всегда! И от этого Марк не смог бы отказаться. Ни за что. К восьми вечера Марк, как и было условлено, зашёл в школу и, не встретив никакой преграды, поднялся на этаж, где собирался Катеринин класс.

Заглянув - он не увидел Катерину. Группа школьниц сгрудилась в одном углу и о чём-то оживлённо щебетала, в углу напротив, как на ринге, собрались мальчишки, и так же оживлённо что-то обсуждали. На столах стояли чинные одноразовые пластиковые кружечки для горячих напитков и остатки сладостей, были даже домашние - Лопоушкин Наполеон он признал сразу, вернее, единственный, уже надкусанный кусочек. На минуту возликовав от того, что дома его точно ждёт приличный кусок этого сокровища (а за этот Наполеон он готов был самолично жениться на Лопоушке и даже хранить ей верность, хорошо, что с этим справляется отец), Марк озадачился тем, где же Катерина. Перехватив взгляд Катюшкиной подружки, кажется, по имени Таня, Марк поинтересовался, куда делась та, которую он должен доставить домой, и получил ответ, что «куда-то ушла со своим

Карасёвым». Мало того, что ушла с каким-то Карасёвым, так ещё и «своим»!
– А

куда она могла уйти? - спросил он предполагаемую Таню.
– Не знаю, обычно все на чёрный ход за мужским туалетом ходят, - флегматично протянула Таня и вернулась к беседе с товарками. Вот так, между делом, сдала подругу с потрохами и вернулась к насущным проблемам. Не то, чтобы Марк возражал, он даже подумать ни о чём таком не успел, просто направился на тот самый чёрный ход, куда когда-то, не так и давно, выбегал покурить на перемене или зажать в укромном уголке симпатичную девчонку. Но это он, Катерине-то что там делать?

Глава 8. Часть 2. Прошлое

 А она нашла, чем заняться. Сидела на подоконнике, обняв ногами парня, который что-то ей говорил, между делом, а сам водил руками по ногам, ныряя под юбку.

Катерина при этом улыбалась и глупо хихикала. С ним она так никогда не хихикала!
– Отлично, - произнёс Марк, - просто класс! Я её по всей школе ищу,

словно мне заняться больше нечем, а её тут лапают!
– Марик? - Катеринины щёки налились румянцем, как отварная свёкла, глаза пару раз моргнули и уставились в упор, с прищуром, с какой-то обидой. Ты посмотри на неё! Она ещё и обижается!
–

Он самый, а ну-ка, руки от неё убери! - это он проговорил на повышенных тонах замешкавшемуся Карасёву, который топтался рядом и не знал, куда деть руки, ноги и себя, в конечном итоге. - Перестань!
– Катеринка спрыгнула с подоконника и заслонила собой Карасёва. Выглядело это комично, учитывая, что Карасёв был долговязым, хоть и худым парнем, а в Катерине вряд ли было сто шестьдесят сантиметров роста, и это вместе с каблуками и гонором, с которым она смотрела на

Марка.
– А не перестану, - Марк поднялся на тот пролёт, что отделял его от парочки,

и уставился на Карасёва, разглядывая густо краснеющего пацана. - Я тебе руку вырву, - он прижал парня к стене, - вставлю в задницу, потом вытащу и заставлю сожрать, если ещё хотя бы один раз подумаешь в её сторону! - кивнул на Катерину.

Ох, как она раздувала ноздри, как сжимала губы, да за один этот вид можно было

Карасёва убить, потом воскресить и ещё пару раз убить.
– Понял? - рявкнул Марк.
–

Понял, - промямлил Карасёв и попытался вырваться из захвата Марка.
– Я больше не буду, - продолжал мямлить.
– Будешь! - раздалось Катеринино, и Марк даже опешил от этого, он посмотрел на Карасёва, который в ужасе косился на Катерину и, кажется, был не согласен с перспективой сожрать собственные руки,

побывавшие в его же пятой точке. - И у нас уже всё было!
– добавила Катерина и прямо посмотрела на Марка.
– Всё-всё, - подтвердила, - совсем всё, - добавила, пока

Марк глотал воздух и прикидывал траекторию падения тела из окна. Тела, конечно,

Карасёва, которое дёргалось и всем своим видом выражало несогласие со словами

Катерины.
– Не было у нас ничего, - пропищал Карасёв.
– Было!
– возмутилась

Катерина, да правдоподобно так, Марк даже опешил и уставился на Катерину. Что значит «было»? Что значит «всё»? - Катерина? - от неожиданности Марк даже выпустил Карасёва, который было попытался сбежать, но не удалось, его схватили за ворот пиджака, как за шкирятник котёнка, и вернули обратно.
– Катя, что «всё было»? - он тряхнул Карасёва, который доказывал, что ничего не было, и вообще,

он первый раз видит эту девушку и с ней не знаком.
– Не знаком? - взвилась

Катерина. - Да мы в одном классе учимся! Мы переспали! - Нет!
– упирался Карасёв и продолжал вырываться из руки Марка. Упорный какой! И инстинкт самосохранения отсутствует начисто! Совсем!
– Да!
– заорала Катерина, да с обидой такой, что Марк поверил.
– Я прибью тебя, - прошептал Марк Карасёву, прежде чем выпустил из руки. Иначе бы убил... Катерина обогнула Марка и юрко рванула вниз по лестнице, быстро, так, что еле догнал.
– Что значит «было»? - он сжал запястье

Катерины и уже выворачивал руку. - Что значит «было»? - То! - привела аргумент

Катерина. - Ты с ним трахалась? - Марк прижал Катерину к себе, приподнял её и смотрел в глаза. В чернющие, возвращающие злость Марка сторицей.
– Да!
– Ах,

ты...
– Марк не нашёл слов, вернее, слова-то он знал, но называть так Катерину, даже в этой ситуации, он не мог. Да у него язык отсохнет раньше, чем он произнесёт эти слова в адрес своей Катеринки.
– Ты... ты... А губы - вот они, рядом,

приоткрытые, влажные, подрагивают, видны зубки, и чувствуется дыхание -

малиной пахнет. Уютное дыхание. Родное. Поцеловал ли Марк Катерину, а потом услышал свой стон, или всё случилось наоборот - он не знает, да и какая разница,

когда Катеринины пальчики царапают кожу головы на затылке и с силой дёргают волосы. И она целуется, по настоящему, по взрослому, так, как никогда не целовала в ответ - страстно, отчаянно, со стонами. Ногой Марк открыл какой-то кабинет,

класс математики, кажется, продолжая целовать Катерину, которую практически на себе занёс внутрь. Колготки снял вместе с трусами, даже не разглядел, какие там -