Uzbekiada

Он уже полез в карман пиджака за блокнотом и ручкой, но в другом кармане начал трезвонить телефон.

Глава 4. О вреде предрассудков.

Девяносто градусов плюс ещё столько же и ещё столько же, и ещё, и ещё, и ещё... Барражируя из одного угла комнаты в другой, всё о чём он мог думать было посещение курсов.

Это нужно было сделать, но он постоянно откладывал решение сделать первый шаг в долгий ящик. "А что, если?", этот вопрос постоянно провоцировал сомнения и мешал сосредоточиться на насущном. Ведь нет ничего проще, сделай звонок, оставь заявку и вперёд к новым ощущениям! В два шага он подскочил к телефону, схватил трубку и сразу же выронил, как если бы та раскалилась до красна. Вовремя одумался, ещё немного и могло произойти не поправимое. И зачем он только бросил курить? Хоть какое-то успокоение, а теперь остаётся только топтаться на месте. Или всё же стоит попробовать и может быть обрести душевное равновесие, а вслед за этим и спокойный сон?

Несуразные сновидения, перемежаемые кошмарами, вырывали его из сна по несколько раз за ночь. Нет, в них его не убивали, за ним не гнались, но как владельца нескольких фобий пугали до смерти. В наиболее частом кошмаре он находился на балконе сидя на старой и очень шаткой табуретке, пол исчезал и начиналось бесконечное падение. Он падал, вцепившись в табуретку и кричал, постоянно ускорялся и кричал, просыпался и кричал, но так ни разу и не разбился. Благодаря такому отдыху он предпочитал, если получится, проводить ночное время суток в полудрёме или вообще бодрствуя и занимаясь разного рода шалостями. Но бесконечно продолжаться так не могло, предел есть у всего. И после очередной бессонной ночи, ругая себя за проявленное малодушие он стоял у телефона решаясь на простейшее действие.

Сделав глубокий вдох, он всё-таки решился, взял трубку и трясущейся рукой набрал заветные цифры. Во рту мгновенно пересохло, но бросать это дело было уже нельзя, длинные гудки сменились мелодичным женским голосом.

– З-здравствуйте.
– Запинаясь приветствовал он человека на другом конце провода.
– Это ведь курсы, я не ошибся номером? Хорошо. Как обращаться? Называйте меня Сирожа.

Дети, эти малолетние уроды, называли его Чупа-чупсом долгие годы. В детстве его массивное, почти сферической формы тело покоилось на тоненьких ножках. Откуда собственно и взялось это обидное прозвище. Почему не маракасом или одуванчиком? Подтекст от этого не изменился бы. Из уст жестоких и тупых детей обидно звучало абсолютно всё.

Сирожа очень расстраивался, но в большинстве случаев сделать ничего не мог, так как дразнили его не только сверстники, но и ребята постарше. Благодаря этому и многим другим факторам, комплексы его росли как на дрожжах. Обида копилась день за днём и уже к окончанию школы, Сирожа искренне ненавидел всех своих одноклассников, соседей, приятелей... Всех! После школы, как и все, получив профессию, по которой так и не работал ни дня, пытался устроить личную жизнь, не снискав популярности у женщин.

С годами пропорции тела остались неизменными, даже борода на лице не желала толком расти, делая его похожим на лишайного кота, ещё сильнее снижая и без того мизерную самооценку. Одно радовало, он был качком, пусть жирным, пусть на тонюсеньких ножках, но всё же качком. Конечно это не помогало ни устроиться на высокооплачиваемую работу каким-нибудь менеджером, ни выплачивать долги, даже выбивать долги он не мог. Качок обладал довольно кротким характером в повседневной жизни и на конфликт, не говоря уже о рукоприкладстве, шёл в самом крайнем случае.

Страхи и переживания это одно, а страсть - это чувство совсем другого порядка. У качка она была. Тайная, ведомая только ему одному, не дававшая покоя ни днём, ни ночью, подсылая раз за разом тревожащие сны. Именно в угоду этой страсти, он решил записаться на курсы с трудом переборов себя. Говорят, серийные убийцы прежде чем впервые совершить ужасное, набираются смелости годами.

Несколько минут назад, посредством телефонного звонка, он бросил жребий, поэтому уже не боялся разоблачения и предрассудков, и был полон решимости довести задуманное до конца. Потрясая кулаками в потолок, он нарезал ещё несколько кругов по комнате пока не услышал доносившиеся через тонкую дверь знакомые шаги в коридоре.

Сирожа знал чьи это шаги и постоянно старался как бы невзначай пересечься с их хозяйкой до сих пор, так и не дождавшись от неё взаимности. Тем не менее, зная, что упорство - это гарант результата, он поспешил к двери.

Залихватски распахнув входную дверь, качок практически строевым шагом вышел в коридор, готовый к очередному раунду обмена любезностями с симпатичной соседкой, на которую у него, естественно, были виды.

В коридоре в этот момент с тем же успехом мог разорваться фугас, мгновенно убив Сирожу, соседку и её нового хахаля. Его опять кто-то опередил. И чем он лучше его? Какой-то коротышка, ничего выдающего и одет не как богатей. Улыбка моментально сошла с лица, превратив то в траурную маску, но раз уж он вышел из квартиры, то решил не отступать и преодолеть проклятый коридор.

– "А ну как это её брат? Может он вообще её голубая подружка?" - Тешил себя надеждами качок.
– "Ну точно голубой, вон какая морда, бритая..."

Чем больше сокращалась дистанция между новообразованной парочкой, тем мрачнее становился Сирожа. Этот гад, обнимая её за талию, явно наговаривал на ухо какие-то пошлости, что тем не менее её не смущало, а даже веселило. Качок мгновенно возненавидел этого человека.

– Привет, Сирожа.
– Защебетала соседка.

– Здравствуй.
– Ответил он без энтузиазма, переведя тяжёлый взгляд на соперника.

Заметив это, соседка решила представить кавалера своему соседу, ведь в перспективе он мог стать и его соседом.

– А это, Андрей.

Обидчик, глядя в глаза качку снизу-вверх, протянул руку и ухмыляясь словно жертва инсульта обнажил зубы.

– Очень приятно, Серуня.

– Сирожа.
– Сухо поправил качок.

– Извините, я не нарочно.
– Парировал хахаль, сверля качка голубыми глазами всё ещё пожимая руку.

Сироже стало не по себе. Проклиная свой не конфликтный характер, он решил ретироваться. Промямлив что-то нечленораздельное похожее на прощание, вырвал руку и не дождавшись ответа, заковылял на выход.

– "Сучка, когда-нибудь я затанцую тебя до смерти!" - Думал он, покидая коридор.

Улица встретила качка как обычно: растрескавшийся асфальт, прохожие, автомобили. День не задался. Случись ещё какая-нибудь неприятность и Сирожа переполненный негативом коллапсирует в крохотную чёрную точку и не произойдёт ровным счётом ничего.

Идти было некуда, его никто никуда не приглашал. Стоять у подъезда не хотелось, домой возвращаться тоже.

На некотором удалении виднелся пустырь с заброшенной стройкой, когда-то грозящей перерасти в архитектурное безобразие. Но очередной кризис, броском через бедро опрокинув строительную отрасль экономики, пресёк появление "шедевра" в зародыше.