Uzbekiada
Шрифт:
Устроить успокаивающую пешую прогулку к пустырю казалось заманчивой идеей. Сирожа отправился в путь, но пройдя всего несколько десятков метров, встал как вкопанный. Пустырь всё ещё был далеко, а его уже начинала терзать одышка. Посчитав прогулку состоявшейся, он решил вернуться домой.
Качок. В тренажёрном зале он оперировал сотнями килограмм стали, ему не было равных! Неофиты с восхищением смотрели, как жирненький атлант поднимает над головой тяжеленную, словно небесный свод, штангу и низвергает к ногам, заставляя пол и твердь земную под ним, содрогаться. Впечатлительные барышни пугались и роняли свои микроскопические гантельки на гимнастические коврики, старожилы зала одобрительно похлопывали по плечу.
Обладая огромной физической силой, кардио-нагрузок он не любил, стараясь даже
Сейчас же Сирожа задыхаясь поднимался по ступенькам к себе на этаж. Коридор был пройден без лишних сантиментов. Качок должен был подготовиться, в краткосрочной перспективе предстояли великие свершения. Стратегия борьбы за сердце не понимающей намёков и неуверенных ухаживаний соседки теперь грозила стать провальной. Новый ухажёр представлялся серьёзным оппонентом. И теперь, единственно верным решением, как казалось, было избавиться от наглеца, как от трупа.
Глава 5. Посвящается упорствующим.
Двухместная палата в районной больнице успокаивала своей ухоженностью. Все предметы вплоть до уток были расставлены как по линейке, на поверхностях не было ни пылинки. Неизвестный педант не оставил повода для возмущений. Однако, несмотря на все старания персонала, дух лечебного заведения оставался неизменным, во всей больнице пахло смертью.
Каждый день здесь кто-то умирал, реже рождался, некоторые даже выздоравливали и покидали это жуткое место, единицы торчали здесь месяцами. Всех их объединяли сопутствующие пребыванию в колыбели здравоохранения страдания, не свои так чужие, как в случае с новоприбывшими в мир беззубыми человечками.
С того момента, как узбека на перекрёстке сбил автомобиль, прошло четыре дня. Всё это время он страдал, не столько от боли физической, анальгезирующие препараты прекрасно справлялись со своей задачей, сколько от соседства с мужчиной средних лет, умирающим от цирроза печени. Придя в сознание спустя сутки после погони, первое, что он увидел вслед за потолком, был почти мёртвый человек.
По палате распространялся крайне неприятный запах. Даже не запах, а невыносимая вонь. Узбек хотел было встать и, хотя бы просто выйти из помещения, подальше от смрада, но обнаружил, что надёжно зафиксирован на койке. Как ему объяснили позже, дабы избежать повторных попыток суицида. Увещевания о том, что он спасался от полоумной старухи и случайно был сбит автомобилем, эффекта не возымели. Деваться было некуда, оставалось только терпеть.
Несчастный сосед бредил. Периодически его навещали сотрудники больницы с тем, чтобы омыть или же просто проверить, не преставился ли пациент. Каждый раз узбек шепелявя просил перевода в отдельную палату, но получал отказ, мотивированный отсутствием свободных мест.
– "Это какой-то заговор!" - Думал он.
Сначала констебль отказал подвезти до дома, и он оказался здесь, теперь врачи и медсёстры. Узбек с ужасом перебирал в голове варианты развития событий, и так, в ожидании беды, прошёл первый день.
Следующей же ночью он проснулся от пронзительного крика соседа. Минуту спустя. в палату не спеша вплыла дежурная медсестра и констатировала, что "Почти уже вот-вот", и попросив немного потерпеть, оставила узбека наблюдать неизбежное.
Мужчина истошно кричал почти час и наконец умолк, посреди ночи вновь пришла медсестра, заявив, что тот впал в кому и можно продолжать спать дальше, ушла.
До утра узбек так и не сомкнул глаз. Мысль о соседстве в одном помещении ночью с покойником, без возможности убежать, прогоняла сон. Раньше он боялся только потери работы и делал всё, чтобы этого не произошло. Его меленький и уютный мирок как настоящий укрепрайон, способный выдержать продолжительную осаду, был незыблем ровно до тех пор, пока к штурму не приступил жирный извращенец. Теперь он боялся абсолютно всего, что выходило за рамки размеренной и спокойной жизни.
К полудню следующего дня страдалец всё же испустил дух и его увезли
из палаты. Узбек искренне жалел соседа, но был так же искренне был рад, что наконец остался один, даже ремни, мешающие встать с надоевшей койки, отошли на второй план. Позже его навестил крайне косноязычный психолог из социального центра. Он выяснял, почему узбек бросился под автомобиль, внимательно, но с печатью скепсиса на лице выслушал рассказ о насильственном бритье и странной пенсионерке. Делая пометки в анкете, задавал вопросы, не имеющие никакого отношения к происшедшему. Наконец, широко улыбаясь и доверительно заглядывая в глаза, прочитал длинную лекцию о том, что всё ещё впереди, ничего не потеряно и борода отрастёт, после чего удалился с угрозой зайти позже. Узбек даже подумал, что над ним нарочно издеваются, что через секунду стена отъедет в сторону, выскочит ведущий какой-нибудь глупой телепередачи на пару с оператором, вручит букет цветов и поздравит с участием. Измученный узбек не стал дёргать судьбу за хвост и решил выспаться, пока к нему не подселили ещё кого-нибудь.***
Случилось невероятное! То ли планеты в знак солидарности всяким меньшинствам устроили очередной срамной парад, то ли где-то там, в застенках, генератор случайных чисел наконец-то показал именно на него. Доподлинно известно не было.
Она стояла перед ним, сверкая на солнце, фокусируя на себе внимание окружающих. Почти полторы тысячи бесплодных попыток увенчались успехом и, если бы в пределах досягаемости находилась триумфальная арка, он обязательно прошёл бы через неё под рёв толпы и овации. Но радость была скоротечной. Мафусаил смотрел на канистру полную солярки и не знал, что с ней делать. У него не было даже автомобиля, чтобы тот заправить, а единственный раз, когда он сидел за рулём, обернулся трагедией. В той страшной аварии он потерял волосы и мог убить десятки людей, если бы всё-таки смог тронуться с места. Никонорыч бледнел как при сильной кровопотере.
Ему это сразу не понравилось. Ещё издали, выглядывая из маленького оконца, завидев старика уже знакомая оператор, явила в свет золотые коронки и начала улыбаться. Старик поставил у колонки канистру и уже набрал воздух в лёгкие для произнесения монолога об уважении к старости, но колонка издала звуковой сигнал готовности к заправке. В целом мелодичный звук, молотом ударил Старую падлу по голове и заставил подавиться вступительными словами. Оператор, заметив это, посредством жестов, в лучших традициях пантомимы, пыталась ему что-то объяснить. Так и не поняв, что она хочет, старик решил задействовать речевой аппарат:
– Что вы себе позволяете?
– Возмутился долгожитель.
– Как это "что"?
– Деланно удивилась коронконосная особа.
– Отпускаю вам положенные по закону десять литров солярки. Или сегодня вы хотите залить бензин?
Мафусаила такой ответ поставил в тупик, даже в самых смелых мечтах он и не предполагал, что имеет право выбора. Дословно вспомнить выступление кандидата в депутаты не получилось, поэтому он решил вносить разнообразие в свою жизнь со следующего дня, а сегодня так и быть, взять солярку. С недоверием глядя на оператора Мафусаил решил удостовериться, а не обманывают ли его. Он снова открыл рот, но из-за спины послышался гудок деликатно подкравшегося автобуса. Верзила за рулём выглядел угрожающе и явно спешил.
– "Живём один раз и тот последний!" - Подумал старик, приступив к таинству заправки.
Такой решимости Мафусаил не проявлял уже очень и очень давно. В последний раз подобное стремление обернулось для него целым выводком детей непонятной национальности, алиментами и чем-то ещё, чем именно вспомнить не удалось. Старик схватил раздаточный пистолет и с нескольких попыток попав в горловину канистры, всё-таки стал обладателем дизельного топлива.
Столь торжественный и долгожданный момент всегда сопровождается гнетущей тишиной. Мир замедлился неимоверно. Старик наблюдал как медленно срабатывает отсекатель в раздаточном пистолете, как медленно рычаг возвращается в исходное положение. Последовал разрывающий барабанные перепонки щелчок, канистра была полна!