Ужас на крыльях ночи

Шофер резко газанул, меня отбросило на спинку кресла, автомобиль помчался по проспекту.

– Добрый боженька, сделай так, чтобы на шоссе не оказалось пробки… – взмолилась Анюта.

Глава 26

– Успели… – выдохнула Анюта, когда автобус припарковался у квадратного здания. – Ура! Григорий уже тут.

И она раскрыла дверь.

– Гриша, сюда!

Подошел стройный мужчина в деловом костюме, протянул ей руку.

– Выходи.

Затем он повернулся ко мне:

– Добрый день, Виола Ленинидовна. Или вы предпочитаете имя Арина?

– Вы не исковеркали мое отчество, – удивилась я.

– Неужели встречаются люди, способные на такое? – встречавший улыбнулся. – Разрешите представиться, Григорий Опанасюк, начальник пиар-отдела и рекламы. Мы рады приветствовать на нашем скромном празднике звезду российской литературы. Для нас огромная честь…

– А куда подевалась Катя? – остановила я поток сладких слов. – Она же главная.

– Екатерина? Ах, Екатерина… Ее отстранили за плохую работу, – сообщил Григорий, – она мероприятие завалила. Запустила на ярмарке шарики с логотипом «Огородсадтрест». Ха-ха-ха!

Анюта предупреждающе кашлянула.

– Ну да вам наши внутренние разборки неинтересны, давайте быстренько обсудим сценарий, – сменил тему Опанасюк. – Забудьте текст, приготовленный ранее, есть другой вариант.

– Вся внимание, – кивнула я.

Григорий почесал щеку и произнес загадочно:

– Отличное клубничное…

Но тут же пояснил:

– Простите, я работал раньше в фирме, производящей йогурты и прочую гадость из молока, кое-какие слоганы привязались.

Затем он принялся вводить меня в курс дела.

– Итак, вы выходите на сцену… То есть сцены нет, есть огороженная площадка, на ней трибуна с микрофоном. Все коровы здоровы! Вас торжественно представляют. Вы говорите: «Открытие магазина имеет огромное значение… бла-бла-бла… сама в него стану каждый день ходить… бла-бла-бла…» Текстуха на полторы минуты, больше не требуется, иначе народ заскучает. Далее – кульминация. Та-ра-ра-рам! Наш генеральный директор вместе с актером Антоном Будкиным подойдут к красной ленте, а вы этак хитренько, с улыбочкой, произнесете: «Нет, нет, вам ножницы не дам, еще поранитесь! Торжественное разрезание произведет первый в России огородно-садовый робот по имени Щука Замудреная». И…

– Он Емеля Премудрый, – уточнила я.

– Супер! Молоко от бабушкиной козочки любого волка с ума сведет… – загудел Григорий. – Тогда Пугачев выкатывается на сцену.

– Почему Пугачев? – поразилась я.

– Потому что Емельян, – засмеялся Гриша. – Шутка. Добрый юмор в работе помощник. Пей кефир, не болей…

– Терпеть его не могу, – поморщилась я, – он кислый всегда.

Опанасюк округлил глаза.

– Емельян Пугачев? Вы его знали? Вау!

– Я про кефир. Предводитель крестьянского бунта был казнен в тысяча семьсот семьдесят пятом году.

Григорий заморгал:

– А при чем тут кефир?

– Вы сами его упомянули, – улыбнулась я.

– Кефир? Никогда! Слава богу, более никаких молочных продуктов в моей жизни нет, – замахал руками начальник пиар-отдела. – Робот подкрадывается к ленте – и хоп! Перегрызает ее. Веселится и ликует весь народ, потому что йогурт наш он пьет… Чики-брики – готово, быстро и не больно, все счастливы. О’кей?

– У Емели есть ножницы, – возразила я. – На пульте его управления нет кнопки «зубы».

Главный пиарщик похлопал себя по лысине.

– Но вы же все поняли. Где наша волшебная печка?

Я действительно начала понимать, о чем говорит Григорий.

– Емеля в микроавтобусе.

Рация у Гриши на поясе закряхтела и сказала:

– Пора начинать. Максим Семенович приехал.

– Вау! Генерального принесло! – засуетился Гриша. – Аты-баты, жрут творожный крем солдаты… Рулим на сцену. Баба-яга с нами.

Я покосилась на него в надежде, что пассаж про любительницу летать на метле ко мне не имеет отношения.

– Догоняйте, – приказал он и побежал за угол здания.

– Ариночка, Гриша у нас хохмач, – заговорила Анюта, – не обращайте внимания на его шутки, они не всегда смешные. И еще он любит рекламными лозунгами изъясняться.

– Забыл, забыл, забыл, – зачастил Григорий, когда я приблизилась к красным шнурам, натянутым между витыми столбиками, – ни в коем случае не упоминайте название «Садтрестогород». Ни под каким видом! Ни за что!

– Почему? – удивилась я. – Катерина дала мне вчера другое распоряжение.

– Здесь командует Григорий Опанасюк, – гордо объявил, похлопав себя по груди, начальник отдела. – Вообще ни слова о «Садтрестогороде». О’кей?

– Если вы так хотите, пожалуйста, – согласилась я.

– Умница, – похвалил меня Гриша. – Творожок с чесночком и зеленью – украшение любого стола… Где наш Серый волк? Ага, вижу. Страхолюдина, однако. Управление зверем странной породы при вас?

Я показала пульт.

– Шагайте к трибуне. От брынзы с помидорами талия не расплывется…

– А сейчас слово предоставляется великой писательнице, большой любительнице садово-огородного отдыха, почетной банкозакатчице и выращивателю огурцов-цветов Виоле Ариновой, – прогремело из динамиков.

– Ну, вперед! – подтолкнул меня Гриша.

Я хотела сказать, что пишу детективы под именем Арина Виолова, но передумала, двинулась к трибуне, откашлялась и завела:

– Здравствуйте. Очень хорошо, что появился торговый центр, в котором можно приобрести сразу все товары «Садтрестогорода». Простите, зря сказала последнюю фразу, забудьте ее.

– Все в порядке, говори дольше, – крикнул кто-то из посетителей.

Всмотревшись в толпу, я увидела красную, потную Екатерину. Она выглядела не важно – прическа напоминала основательно разрушенное воронье гнездо, тушь с ресниц сползла на щеки, губная помада съехала на подбородок.

– Продолжай! – заорала она. – «Садтрестогород»! «Садтрестогород»! Ура!!!

Я на секунду растерялась. Что происходит? Григорий, наоборот, велел мне не упоминать название фирмы и сообщил, что Екатерину уволили. Почему же она явилась на открытие торгового центра и громко скандирует название фирмы, турнувшей ее вон?