Ужас победы
Шрифт:
Васильич Ездунов подарил нам, нашей детской конно-спортивной школе…
Но?
– Но мы решили подарить ее…
Голос его звенел уже где-то в поднебесье – похоже было, он сам сейчас взлетит!
– Мы решили подарить ее…
Снова пауза.
…нашему Великому Слепому?..
– …нашему Замечательному Гостю! Именно ему мы обязаны тем, что к нам пришла Свобода! Его борьба, его страдания не пропали даром!
И не случайно именно он стоит сейчас на этой трибуне плечом к плечу с Сергеем Васильевичем Ездуновым, отцом и кормильцем нашего края!
Да уж, не случайно!
– И пусть первым Всадником Свободы станет именно наш гость, нашедший время посетить места своей славы!
Зарапортовался хлопец!
– Подведите Букву!
А вот это уже конкретно. Но что – я так и поеду вслепую? Далеко не ускачешь.
– И именно сейчас мы снимем с его глаз повязку, чтобы он увидел…
Что увидел-то?
– …нас, продолжателей его дела.
Далеко пойдет!
– И, может быть, Небо… И, может быть, Всевышний в трудах своих…
Все-таки замахнулся.
– Заметит и это знаменательное событие и прольется на нас долгожданным и благословенным дождем!
Свист и аплодисменты приблизительно равной силы.
– …заметит нас, предателей его дела, – пробормотал я.
Ну? Что? Вообще хорошо. Но душно. Упрел.
– Ну… давайте, Сергей Васильич, – прошептал бойскаут.
Грубые пальцы зашарили у меня на затылке, и вот – спала пелена!
Некоторое время я стоял зажмурясь… Чего-то, оказывается, все-таки боюсь?.. А вдруг?.. Но никаких “вдруг”, естественно, не случилось.
Пополам – аплодисменты и свист. Причем одни и те же и хлопали, и свистели.
Ну давайте действительно глянем – ху из ху? Лицо болело и чесалось.
Вплотную с моим оказалось почему-то небритое и сильно пьяное лицо Ездунова… То-то он в своей речи со словом “совесть” никак распутаться не мог. Никакого Божьего дуновения в мой потный лоб, естественно, не последовало – хорошо, хоть не плюнул!
Зато над высокими трибунами, закрывая небо, реял плакат… То-то я контакт с небом не могу установить! Там Ездунов стоял красивый и гордый, в простонародной косоворотке, за ним простирались долины, цветущие поля, табуны лошадей и тут же бодро дымящие заводы, а вот это с краешку… ей-ей, стоит стройная баллистическая ракета, и двое матросиков в робах зачем-то драют ее до блеска – чтобы, очевидно, она понравилась там, куда они ее сейчас пошлют. Ничто, в общем, не забыто. Но самое главное – мы!
По обеим сторонам от Ездунова стояли мы, сцепив с ним поднятые руки: слева я, почему-то еще с вафельным полотенцем на морде
(так, наверное, проще было рисовать), справа – МБЧ, в рясе и монашеской шапочке, как в лучшей из своих ролей, олицетворяя собой связь краевого лидера и с искусством, особенно с важнейшим из всех искусств, и в то же время – с религией, о чем несомненно свидетельствовал монашеский наряд Маленького Большого Человека, и также, несомненно, и с пьянством, что тоже немаловажно: взгляд его слегка был затуманен, но лучист. Прелестная троица! По животам нас обвевает лента с надписью: “Старый конь бороды не испортит!” Понятно кто.
Затем я обратил свой взгляд к земле, точнее – к нашей трибуне…
Это, что ли, наш юный барабанщик с ангельским голосом? Я был потрясен! Во-первых, если он ангел,
то почему в темных очках?Во-вторых, на вид ему лет тридцать, да еще подозреваю, что он моложаво выглядит. Так что во чреве том, которое я защищал от сил реакции, он никак не мог быть – разве что находился там уже двадцатилетним. А главное… не мог я Это защищать!
– Ну! – уставясь на меня черными окулярами, шепнул он.
В смысле: рожай!.. ктой-то тут обещал мелкий дождичек?.. не я!
Однако я честно поднял очи горбе. На небе ни облачка! Жара и пыль! Все правильно. Ни малейшего дуновения – как и следовало ожидать! Я виновато глянул на Петю… провалился его, как теперь принято выражаться, “проект”! Ну ничего, у него еще все впереди.
Главное – огромная база данных! Откровенный уже свист на трибунах!
– Футбол давай!
– Уезжайте… быстро! – брезгливо глянув на нас с Петей, прошептал юннат, то есть, тьфу, бойскаут.
Ездунов, как опытный политик, тут же мгновенно откололся от нас.
Как говорят сейчас – дистанцировался.
– А теперь, – заговорил он, простонародно улыбаясь, как бы вместе со всем народом презирая только что опозорившуюся публично “торжественную часть”, пытавшуюся “впарить” простым людям непонятную заумь, – мы переходим к более приятной части… нашего мероприятия.
“Ну сука!” – подумал я.
– Футбол! – рявкнул Ездунов. – Долина против Гор!
Восторг на трибунах! Вот оно как с народом-то надо: сперва кислое, а потом сладкое! Пьян, да умен!
– И открыть сегодняшний матч имеет честь… – проорал Ездунов.
Что значит – “имеет честь”? Жоз рядом со мной азартно переступал с ноги на ногу, играл крепкими ягодицами в атласных трусах.
– …известный в прошлом футболист…
– Ну сука! – Жоз озвучил мою мысль.
– …Жора Золотов, известный в народе как Жаирзиньо, или Жоз!
Жоз вскинул вверх сомкнутые руки. Вот это овации – особенно на фоне меня!
– Уезжайте же скорей! – Распоясавшийся юннат уже откровенно спихивал нас с Петей с трибуны.
А я еще его, такого, во чреве защищал!
– Уезжайте же, пока…
Это верно – пока не закидали.
– Так на чем же? – пробормотал я.
– А вы не видите… Вот же!
Действительно – вот же оно! Прямо под трибуной юная полуобнаженная красотка держала под уздцы великолепную Букву.
Белую грациозную кобылку, нервно вздрагивающую тонкой кожей на крупе, с огромными темными глазами, почему-то испуганно косящими. Она-то чего боится? Что чует? Да у нее, видно, тоже проблемы! И почему белая Буква? Белую Букву не видно на листе!
Ладно: дареному коню…
– Ну… поехали! – Я взял за локоть Петра.
– Так не влезем! – засомневался он.
– Влезем!
Я спрыгнул прямо в седло, он примостился сзади на крупе. Буква испуганно покосилась: мол, начинаются ужасы?
– Н-но!
Под свист трибун мы протрюхали к воротам. Позор!
Надсадно екая селезенкой, Буква везла нас по каменистой тропке в гору, к “Горному гнезду”. Собираю манатки – и все!
Несколько раз я вырывал из ослабевших рук имиджмейкера портянку-полотенце и зашвыривал подальше в колючий кустарник.