Ужасные невинные

Его руки не выглядели грязными, бледными – да, но не грязными.

Тогда почему вода, которая стекает сейчас в воронку, – темно-серого цвета? И это только начало. На смену темно-серому приходит черный, затем появляются мелкие комья земли; травинки, соломинки, крошечные, смахивающие на червей, корешки, затем…

Это уже не корешки.

Это и есть черви.

Зрелище настолько отвратительно, что я едва справляюсь с подступившей к горлу тошнотой. Чего еще ожидать после червей, после десятков, может быть, сотен червей? Даже сильно бьющая струя не в состоянии уничтожить, утянуть в сток их всех.

Происходящее, похоже, не слишком волнует парня, он не смотрит вниз, он смотрит прямо перед собой, в зеркале над раковиной (и какой только идиот решил, что место зеркал – над раковиной?) отражается черная маска с прорезями для глаз и рта. Пасамантанья, кажется, так назвал ее бармен, я запомнил, надо же!.. По сравнению с маской и черви не кажутся мне такими уж страшными, это просто черви, безусловно черви, черви – без всяких сомнений, ничего инфернального, ничего сверхъестественного, если не брать во внимание их появление. А маска…

За маской может скрываться кто угодно, вот только кто?

Вмажь джанк и узнаешь.

Сожри шрумс и узнаешь.

Нюхни кокс и узнаешь.

Глотни меф и узнаешь.

Мне не хватает воздуха, единственное, чего я хочу, – выбраться отсюда. Дверь на месте, я вижу ее отражение в зеркале, до нее десять шагов, не больше, но я и шагу не могу ступить, ноги кажутся приросшими к полу. Закрыть глаза тоже не получается, и потому я смотрю и смотрю на черную маску, на черную воду, на сток, забитый червями. «Это не может продолжаться вечно, – мысль, которая поддерживает меня, – это когда-нибудь да кончится», – но пока приходится созерцать кошмар в первом ряду, почти на авансцене. «Созерцать» – самое подходящее слово, хотя я вечно путаю созерцательность с детальным изучением собственного члена после бурно проведенной ночи. Сейчас не тот случай, явно не тот. Все заканчивается, когда вода из черной превращается в бледно-розовую, а потом – в красную.

Я бы сказал, что это кровь, за последние сутки я изучил ее во всех оттенках, во всех проявлениях.

Ее так много, как если бы зарезали быка или нескольких быков, но откуда мне знать, что бывает с бычьей кровью, когда быкам перерезают горло, и способна ли она вытекать с такой готовностью, с таким напором?

Ничего, кровь тоже когда-нибудь да кончится.

Я бы ушел, но ноги приросли к полу, я бы закрыл глаза, но что-то удерживает веки от спасительного падения, я бы вытащил из-за пазухи пистолет, но… Имеет ли смысл стрелять, когда сталкиваешься с подобными вещами? Нет никаких гарантий, что пули достигнут цели, а не утонут в крови, не утонут в проруби глазниц, не утонут в ткани защитного цвета – чтобы потом всплыть: разбухшими, посиневшими, изъеденными моллюсками, изменившимися до неузнаваемости.

Не дай мне бог все это увидеть.

Но пока я вижу совсем другое. Внезапно потеряв интеpec к струе воды, парень полностью сосредотачивается на своем отражении в зеркале. Правая ладонь (та самая, о которую он тушил окурок) поднята как для присяги, вот только кому, чему?

Нюхни кокс и…

Где здесь торгуют кокаином?

Отпечаток руки на зеркале (вот для чего он поднимал ее – чтобы оставить отпечаток!): сплошной, с четким контуром, красного цвета, после этого я жду совсем уж невероятного – надписи-проклятья или надписи-предостережения, можно – латиницей, можно – на сленге французских морячков, можно – на сленге испанских архитекторов, можно – набором цифр, можно – цепочкой символов, чтобы, проведя нехитрые сакрально-арифметические операции, получить что-то вроде:

Everything You Always Wanted to Know About Sex But Were Afraid to Ask 33–

нет:

ALL ABOUT MY MOTHER 34–

нет:

Take the Money and Run 35–

нет:

TIRER SUR LE PIANISTE 36–

нет:

FATTO DI SANGUE FRA DUE UOMINI PER CAUSA DI UNA VEDOVA. SI SOSPETTANO MOVENTIPOLITICI 37

33

Все, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить (англ.).

34

Все о моей матери (англ.).

35

Хватай деньги и беги (англ.).

36

Стреляйте в пианиста (фр.).

37

Кровавая стычка двух мужчин из-за одной вдовы. Предположительно, по политическим мотивам (ит.).

о, нет!
–

TOUCHE PAS A LA FEMME BLANCHE! 38

Не тронь! Не тронь!.. Поздно, уже ничто меня не остановит – ни предостережение, ни проклятье, если о чем и следует беспокоиться, так это о запахе: белая женщина так не пахнет, так не пахнет никакая женщина, у Тинатин вообще не было запаха, пластиковый стаканчик не в счет. Запах исходит от урода в маске, он такой густой, что при желании им можно было бы покрыть стены, замазать старые надписи и соорудить новые. Я знаю 666 вариантов исполнения песни «Девушка из Ипанемы», но вряд ли это убьет чертов запах.

38

Не тронь белую женщину! (фр.).

Сейчас он снимет маску.

Осознание того, что урод снимет маску – сейчас, сию минуту! – приходит ко мне за несколько мгновений до того, как охранник касается руками головы. Его движения отчаянны, порывисты, как будто он хочет сорвать не только ткань, но и все, что под тканью: кожу, волосы, чтобы остался только череп, голый череп, а может, – не осталось бы и его. Из историй, рассказанных Великим Гатри об историях, рассказанных обдолбанным наркодилером-сенегальцем:

в черепе ослика (из тех, что впрягают в повозку с лентами, с кукурузными початками) живут термиты;

в черепе змеи живут осы;

в черепе мула живут ласточки;

в черепе вдов, чьи мужья погибли в море, живет мотивчик «Вернись в Сорренто»;

в черепе девушек, изучавших юриспруденцию, живут личинки шелкопряда;

в черепе танцора, исполнявшего фламенко, живут бабочку их хоботки время от времени .высовываются наружу, проскальзывают между зубами, в том месте, где выбит клык;

в черепе акулы-молота живут омары, вернее – один омар, омары, как и люди, предпочитают одиночество;

в черепе шлюхи живут открытки с Мерилин на вентиляционной решетке, пожелтевшие от времени;

в черепе умершего от СПИДа строительного подрядчика живет пара крыс, крысы, как и люди, ненавидят одиночество;

в черепе капрала Иностранного легиона живут клопы-солдатики;

в черепе быка, убившего когда-то норвежского туриста в Кордове, живут черепа сусликов, маленькие черепа, они перекатываются, как шары, внутри большого черепа, с легким звоном, дзынь-дзы-ынь, в жаркий полдень во время сиесты сквозь звон можно даже расслышать слово – felicidad 39 .

39

Счастье (исп.).

Черномазые сказочки для идиотов.

И я подозреваю, что никакого отношения к Сенегалу они не имеют. Слово «felicidad» – испанское. В чем можно будет заподозрить мой собственный череп, когда я умру, если я умру? «Вернись в Сорренто» отпадает сразу, личинки шелкопряда, как и любые личинки, способны вызвать только тошноту, осы для меня, ужаленного поцелуем Тинатин, выглядят куда предпочтительнее, но захотят ли они поселиться в моем черепе? Мой череп (когда я умру, если я умру) станет кладбищем пластиковых стаканчиков.