Ужасный век. Том I

— Знаешь, когда на море начинается шторм… Я имею в виду не жалкую непогодишку, а настоящее дерьмо… Волны ростом с крепостные стены. Ветер, способный сдуть в палубы… Так вот: в такие моменты я принимаю пару капель этой штуковины. И тогда мне кажется, что это не я веду корабль через ужасную бурю. О нет! Мне кажется, что буря идёт против меня.

Капитан недоверчиво осмотрел склянку. Внутри была зеленоватая жидкость, похоже — довольно плотная, нечто вроде масла. Колебался он недолго: вытащил пробку и опрокинул в себя почти половину.

— Лихо! — рассмеялась Вальверде. — Эта хреновина делает слабых слабее, а сильных сильнее. Удивительная вещица. Из страны, о которой ты даже не слышал. Да и я-то услыхал недавно.

Кажется, действовать диковинное снадобье начало почти сразу.

— Расскажи-ка, как ты стала балеарским адмиралом.

— Хей, хорошее начало разговора! Но история не из увлекательных. Тайная Канцелярия со мной в определённый момент имела интересную беседу. Варианта было три: виселица, пожизненная каторга на Сартанских островах или адмиральский чин. Если честно… я не очень долго думал.

— Балеарцы умеют делать предложения.

— О да! Судить хоть по тому, что вы оба из Стирлинга. Но воевали против него.

— Нам выбора никто не предлагал.

— Выбор есть всегда, и ты лучше меня это знаешь.

Шеймус ничего не ответил. Какое-то время все молчали. Судовой врач покинул каюту, да и Айко тоже вышел прочь — повинуясь знаку Ангуса. Наёмники пришли говорить не о снадобьях. И не о том, как пираты становятся адмиралами.

Вальверде продолжала курить, пуская дым кольцами. А потом снова заговорила:

— Я прибыл сюда месяц назад и всё ждал, когда ты появишься. Птички напели, что в Балеарии очень заинтересованы твоей персоной. И такая удача: я как раз неподалёку от Альма-Азрака! Нельзя было не подсуетиться. Хороший шанс выслужиться. Хорошая возможность помочь старому другу.

— Другу? — Шеймус рассмеялся бы, но раны мешали. — Думаю, нас с тобой можно назвать как угодно, только не друзьями.

— А я думаю, что когда людей столько всего связывает, они поневоле друзья.

— Вот как? И что же нас с тобой, позволь, связывает?

Вальверде придвинулась к нему поближе. Она широко улыбалась, а такое явно бывало нечасто. Глаза, уже окружённые морщинами, прищурились. Ангус замер, почти перестал дышать: его до того интриговал разговор, что хотелось стать совершенно незаметным. Словно адмирал и капитан здесь одни.

Мерседес по-кошачьи потянула спину.

— Мы с тобой дети Великой войны, Шеймус. Почти последние реликты славной эпохи: кто ещё не гадит под себя, способен командовать и сам держать оружие. Таких почти не осталось. Одни померли, другие ослабли. Мирная жизнь хуже маковой смолы. Размягчает людей. Но мы-то не умеем и не желаем жить по-другому, по крайней мере — сейчас. Мы настоящие люди настоящей войны, верно? Таких не делают в мирное время. И в жалких войнушках не делают тоже.

— Давно не слыхал о твоих подвигах.

— Это временная передышка. Да и потом, ты много чего обо мне не знаешь… Неважно. Важно то, что балеарцы опять замышляют нечто… масштабное, насколько я могу судить. Амбициозное. В своём стиле. И им нужен человек вроде тебя. А поскольку людей вроде тебя почти нет — выходит, что нужен именно ты.

— Я? Балеарии? Ты серьёзно?

— Более чем.

— Бред. Если хотят устроить войну, то у них есть Фалькао. Есть тер Хофген какой-нибудь, Монро, Габор… есть Вальдемар ван Стекелен, в конце концов.

— Хей! Во-первых, вряд ли они затевают простую войну. Ситуация определённо куда тоньше. А во-вторых… Фалькао — это уже половина человека, он искалечен и больше не может водить армии. Тер Хофген, Монро и Габор — глубокие старики, пишущие мемуары. Их время прошло. А этот ван Стекелен… Он серьёзный человек, правда. Но не ветеран Великой войны, в отличие от нас. А это нынче много, много стоит.

— Почему же они не обратились к тебе?

— Из-за репутации, думаю. Или потому, что я всё-таки воюю на море. Или… не знаю. Но в письме Тайной Канцелярии сказано то, что сказано: разыскать Висельника. Предложить ему работу на Балеарию.

Шеймус скривился так, будто уксуса глотнул. Ангус хорошо представлял, насколько капитану противна эта фраза: «работать на Балеарию». Он сам испытывал те же чувства. Однако как бы то ни было — Ржавый Капитан оставался наёмником.

— И что они хотят предложить?

— А вот этого я не знаю. — Вальверде пожала плечами. — Но речь явно не о командовании гвардией королевы на парадах, знаешь ли. И не о какой-то мелкой заварушке, раз они готовы из-за океана человека звать для работы. Одно знаю точно: денег у них просто до жопы. Канцлер не скупится на то, что своей платы стоит, а уж ты-то стоишь. Если не обосрёшься, а за четверть века такого не числится — озолотят, это точно.

Пиратка отложила трубку, придвинулась ещё ближе, наклонилась вперёд — едва не коснулась носом лица капитана. Это выглядело странно. Ангус совершенно не понимал, какой именно ему кажется эта сцена, чего в ней больше. Он вообще мало знал об отношениях Шеймуса с Вальверде.

В тот год, когда Шеймус, ещё лейтенант Волчьего легиона, познакомился со стирлингским капером, сам Ангус время проводил уныло: сидел в осаде за хлипкими стенами Геренсбурга, которые окружило такое же жиденькое войско союзников Стирлинга. Самая скучная осада на его памяти, но что поделать? Это Шеймус вышел в адьютанты командора Мендосы, а Ангус просто командовал ротой пикинеров. Извилистые дороги войны ненадолго разлучили старых друзей.

Потом Мендоса выступил к Геренсбургу — и осаждающие разбежались ещё до того, как главные силы Волчьего Легиона показались на горизонте. Ангус особо не расспрашивал, чем Шеймус целый год занимался. Тот бы всё равно толком не рассказал, да и были дела поважнее: Мендоса повёл наёмников к Бахадосскому полю.

Вальверде, кажется, обнюхала капитана. Это выглядело ещё более странно.

— А может быть, Шеймус… они даже дадут тебе маршальский жезл, хей!

— Маршальский?..

— А почему нет? Фалькао стар и болен. Ковыляет на половине ноги, подтирается левой, глядит одним глазом. Он своё отработал. А у тебя есть репутация, есть знания и умения, есть силы. И ещё ты — человек Мендосы. Возможно, в это сложно поверить… но быть человеком Волка Мелиньи — нынче при дворе королевы Анхелики очень хорошая рекомендация.

Действительно, трудно было в такое поверить. Но час назад Ангус не поверил бы, что Мерседес Вальверде дали в Балеарии какую-то должность, кроме головы на пике или шлюхи на сартанских каменоломнях. Так что…

А звучало заманчиво! Шеймус Висельник — маршал Балеарии… да почему бы нет? И уж верно, он не забудет старого друга. Коли Шеймус будет маршалом, то Ангус — точно генералом! Он представил себя в элегантном камзоле вместо смешных одежд наёмника. При накрахмаленном вороте, с бархатным шарфом поперёк груди. Под расшитыми лазурно-красными штандартами, перед десятками тысяч солдат.