Ужасный век. Том I

Вальверде избавилась от бутылки. Заложив руки за спину и задумчиво опустив голову, описала круг по тесной каюте. Затем подошла к окну: отсюда был отлично виден порт Альма-Азрака. Порт, где в лучшем случае кипел бой. В худшем — шла к концу резня.

— Прекрасный город. Богатый. И ты прав насчёт моих… подвигов. — она говорила негромко, почти шёпотом, подолгу подбирая слова. — Я уже плохо помню, как такие города пахнут, когда доходит до дела. Дымом, кровью, страхом, золотом. Ничто на свете не пахнет так. Скольких ты, говоришь, убил во дворце?

— Не знаю. Дюжину. Может, больше.

— Ох… дюжину или больше. Лицо в лицо. Клинки в клинки. Я тебе немного завидую.

Не сводя глаз с панорамы мураддинской столицы, Вальверде достала откуда-то трубку — но уже другую, не лимландскую для табака. Местную, для бханга. Забила и раскурила без спешки. Шеймус оставался в прежней позе и глядел Вальверде в спину. Ангусу смертельно захотелось выпить, да чего покрепче.

— Видишь этот форт, Шеймус?

— Вижу.

Речь адмирала приобрела медовую тягучесть и мягкость. Так и сам капитан говорил, хорошенько накурившись.

— Форт старый, как дерьмо императора Педро Фелипе. Но я точно знаю, что там лучшие пушки, какие есть в халифате. И лучшие же артиллеристы. Пусть стены никуда не годятся, расположен форт умно. Прекрасно запирает бухту.

— К чему ты клонишь?

Вальверде ответила не сразу. Она отложила трубку, потёрла виски, тяжело вздохнула.

— А вот к чему. Через два часа я снимусь с якорей и войду в гавань Альма-Азрака. С открытыми орудийными портами, с заряженными пушками, с собранной абордажной командой. И я буду за тех, чьё знамя увижу над этим фортом.

Она обернулась. Ангус не разобрал, что за чувство выражает суровое лицо Вальверде, на миг ставшее удивительно женственным. Но чувство было очень сильным, определённо.

— Это всё, что я могу для тебя сделать, Шеймус.

Шеймус поднялся: надо заметить, уже без видимых усилий. Возможно, так действовало зелье. А возможно, дело состояло в том же, в чём обычно.

— Большего и не нужно. Увидимся в порту. Ангус, пошли: поговорим с нашими.

Лейтенант догнал Шеймуса уже на крутой лестнице, ведущей наверх. И не стал ничего говорить об очевидной авантюрности идеи захватить форт вдевятером — Лось-то сейчас точно не боец. Он шепнул другое.

— Ты собираешься идти туда сам?

— Думаешь, буду сидеть на корабле и ждать вестей? Хер там плавал.

— Ты пять минут назад на ногах не стоял! Да из тебя половина всей крови вылилась!

— Мне уже получше. Или проверить желаешь?

Проверять Ангус не собирался. Они выбрались на палубу: здесь было полно пиратов Вальверде, здесь же ждали Айко, Козимо, двое сержантов и трое солдат в плащах. Девять человек: даже под тем самым деревом, где началась история отряда, их двадцать лет назад собралось куда больше.

Прежде, чем Шеймус что-то сказал, из люка послышался голос Вальверде. Немного дрогнувший.

— Постой!..

Она вылезла из-под палубы. Уже успела набросить на плечи камзол: показалась перед своими людьми в приличном командиру виде.

— Ну что?..

— Возьми с собой Тишайшего. И ещё пятерых парней, которых он выберет.

— Я думал, ты больше ничего для меня не сделаешь.

— Хей, ты всегда умел пробудить во мне лучшие качества. Пятнадцать лучше девяти.

— Это правда. Ровно на шесть лучше.

Ангус, пожалуй, одного Тишайшего записал бы за шестерых. А уж Шеймуса, пусть даже в таком плачевном состоянии — и того больше. Айко с Козимо тоже могут многое, очень многое, хотя по щуплому тремонцу на первый взгляд-то скажешь. Да и сам Ангус был готов тряхнуть стариной.

Если так считать, то их не пятнадцать, а как минимум вдвое больше. Всё получится.

Глава 13

Ирма плохо видела бой, но понимала, что всё с самого начала складывается тяжело. Баррикады на рыночной площади, конечно, не позволили всадникам Святого Воинства одним наскоком смять отряд, лишённый пик. Однако мураддины действовали с умом: часть их спешилась и полезла прямо на укрепления, а остальные кружили верхом вокруг — атакуя слабые места обороны, отступая и вновь подходя с другой стороны.

Каждый раз навстречу стуку копыт звучали выстрелы: кого-то аркебизуры ссаживали с коней, но нанести врагу большого урона не могли. Слишком мало людей. Люлья командовал с постамента в центре, пользуясь тем, что у мураддинов аркебуз не было. Он рассылал подкрепления туда и сюда, видя новые атаки. Увы, даже Ирме хватало представления о военного деле, чтобы понять: всё идёт по сценарию Валида. Он изматывает наёмников, заставляя защищаться со всех сторон, метаться по площади.

А между тем спешенные мураддины в тяжёлой броне тоже не переставали давить. Сталь звенела об доспехи и щиты, крики смешались — мураддинский язык уже не отличишь от привычного отрядного пиджина.

Может, стоило обороняться на узкой улице? Но с неё при случае не отступишь: запрут с двух сторон, это и обозной жене ясно. Всё-таки боёв Ирма повидала немало. Вот только обычно — со стороны: из лагеря на холме, со стен, а не из самого проклятого пекла.

Ирма с Гретель забрались под прилавок, где уже пряталась Гайя: пара просвистевших над головами арбалетных болтов убедила женщин, что так лучше. У них-то никакой брони не было.

— Не отобьёмся…

Гайя тут же получила от Гретель затрещину.

— Соберись!

Ныть и правда было не время. Во-первых, слезами делу не поможешь — Ирма полагала, что на сегодня лимит рыданий о горькой судьбинушке уже исчеран. Во-вторых, никто, включая Люлью и Валида — не говоря уж о женщинах, не мог быть уверен, как события повернутся через минуту.

Может быть, вот-вот подойдёт Шеймус — с хорошей коробкой пикинеров и кучей порохового оружия. Тогда всадников Валида раскидают на раз-два. И всё, конечно, снова будет хорошо — или гораздо лучше прежнего, по крайней мере. А может…

Нет-нет-нет, и думать не смей.

Ирма сжала в ладони равносторонний крестик — помнится, Отец Пустыни посмеялся над этим наивным жестом. Если уж Творец Небесный и правда далеко, если он действительно глух к молитвам — то пусть странный местный бог снова явится и снова изволит иронизировать. Он же дал понять: Ирма с Шеймусом кому-то зачем-то нужны. Кому-то, кто явно сильнее и мудрее людей.

Значит, всё не может закончиться плохо?

Хотя Отец Пустыни как раз говорил: хорошего финала не будет.