Ужасный век. Том I

Дзынь, дзынь, дзынь. На пол с тяжёлым звуком посыпалось что-то металлическое. Монеты. Люка вряд ли полагал, что Эльзу они сильно обрадуют. Говнюк всё мягко стелил, да не позволял забыть, кто здесь в каком положении. Эльза промолчала.

— Не то чтобы это была оплата некоторого вашего, если можно так выразиться, невольного труда. Это скорее символический жест, показывающий только одно: если выйдете отсюда — всё будет компенсировано. Можете поверить, что моя деятельность весьма щедро финансируется. И прочие возможности у меня в изобилии… Думаю, есть достойный рассмотрения шанс, что вы окажетесь полезны. При том условии, разумеется, если станете делать абсолютно всё, что я велю. И никак не попытаетесь меня обмануть, потому что это приведёт нас обоих к глубокому разочарованию. Горькому для меня и мучительно смертельному для вас. Причём гораздо быстрее, чем вы можете вообразить. Итак, моё предложение о сотрудничестве вызывает интерес?

То ли Эльза не ответила, то ли просто кивнула, то ли Рин не расслышал. В любом случае он решил, что самому теперь молчать не стоит.

— Вызывает.

Люка обернулся.

— А вас я, между прочим, не спрашивал. Вы двое по-прежнему остаётесь довольно заурядными шпионами. Кажется, моя готовность выдвигать предложения показалась тут кому-то признаком слабости? Вы думаете, верно, что меня можно взять, как говорится по-площадному, в оборот? О, это большая ошибка.

Он, поигрывая тростью, шагнул прочь от Эльзы — в сторону лежащих мужчин.

— Вы, Рин, были командиром. Вы отвечали за своих людей и всю эту небольшую операцию. И вы провалились. Это ещё не повод уверенно заключить, что вы бесполезны — но большой повод так подумать. Ну а вы, Корин…

Люка цокнул шпорой по полу.

— …а вы плохо умеете работать с бумагами. У меня есть умельцы получше. Вы, к сожалению, просто-напросто бесполезны.

Бедняга Корин попытался возразить, конечно, но сделать этого так и не довелось. Рин же не сумел понять, откуда в руке Люки появился клинок: был спрятан в трости, что ли? Вероятно. Остриё воткнулось Корину под кадык — он, чуть подёргавшись, так и замер с открытым ртом, которым не успел оправдаться.

Эльза завизжала и умолка лишь после того, как получила от Люки смачный пинок по рёбрам. Рин тем временем попробовал на прочность свои путы — увы, руки оказались связаны крепче, нежели он думал прежде.

— Что?! Теперь серьёзность моего настроя сомнений не вызывает? Отвечайте!

Люка сорвался на крик ничуть не менее неожиданно, чем пырнул Корина. Его голос, до сих пор тихий и мягкий, загремел меж каменных стен не хуже колокола. А лицо при том осталось таким же бесстрастным, как прежде — это напугало более всего.

— Я вам больше не кажусь добрячком, выродки?!

— Нет!

— Нет!..

— Точно нет?! Не уверен!

Эльза повторяла своё «нет» снова и снова, а Рин просто зажмурился, увидев клинок перед лицом. Неоткуда было взяться уверенности, что ему ещё доведётся открыть глаза. Смерти Рин никогда не боялся — а иначе избрал бы себе какое-нибудь иное ремесло, пусть даже много менее денежное.

Но хотелось бы умереть в месте получше. И не сейчас.

Глава 5

Ламберт старался проводить в королевском замке как можно меньше времени.

Древняя твердыня, выстроенная на торчащей из глади озера Эшроль скале, была очень красива: это правда. Высокие стены будто росли прямо из камня в основании замка, будучи с ним единым естественным целом, как дерево с корнями. Они вздымались над водой, завершаясь зубчатым парапетом. А уже от этого могучего остова тянулись к небу круглые башни, увенчанные крышами в форме острого конуса: как ветки растут из ствола.

Камень был самым обыкновенным, но короли Стирлинга поколениями не жалели денег, чтобы красить замок в цвет слоновой кости, выгодно сочетающийся с тёмной черепицей. Внизу имелась пристань, куда вели ходы, вырубленные прямо в скале. Вырубленные нарочито грубо, словно являлись не творением человеческих рук, а настоящими пещерами. Поднявшись на стену, можно было видеть красивые корабли с огромной высоты.

Прекрасного хватало и внутри. При всей своей защитной мощи замок был на удивление светлым: донжон поднимался гораздо выше внешнего кольца обороны, его стены прорезали длинные и узкие окна с витражами. На убранство не скупились.

Прекрасный замок, без сомнения.

И всё-таки кронпринц всегда испытывал облегчение, пересекая изящный длинный мост в направлении берега. Тяжело ему жилось в замке. Твердыня королевского рода Бламарингов уж слишком пропиталась за века их воинственным духом, который Ламберту был чужд. Может, в детстве он ещё испытывал при виде боевых трофеев то чувство, пробуждения которого славные военачальники ожидали. Но точно не теперь: после путешествий по Ульмису, после учёбы у мудрейших людей его.

А день вышел нынче пригожий, солнечный и безветренный, так что Ламберт направился в город ещё с большим удовольствием, чем обычно.

Охраны при нём всегда было мало: лишь двое или трое латников в цветах королевского пурпурно-золотого штандарта. И тех-то Ламберт при случае имел обыкновение отослать домой — хотя такая беспечность вызывала ворчание шателяна, королевского мастера над оружием и всех прочих вечно недовольных стариков.

Кортланк протянулся вдоль берега Эшроля, примыкая к озеру западной стороной. У самой кромки озера ещё попадались казармы и укрепления, призванные пуще защитить и без того совершенно неприступный замок. Но сотня шагов — и столица расцветала по-настоящему.

Город основали при Старой Империи, однако на самом её излёте — и даже следов того времени сохранилось немного. За добрый десяток веков Кортланк знавал пожары, осады, а также королей со смелыми архитектурными взглядами. Здесь почти не осталось естественных классических форм и присущей древнему государству простоты. Собор Благостной Девы и прочие церкви выглядели вызывающе: неистовая устремлённость к небу, острые линии — сам Творец Небесный рисковал порезаться. Храмы отличало устрашающее величие, они стремились вызвать священный трепет перед божественной волей.

Дома в богатых кварталах напоминали маленькие замки, но при том обладали удивительным мирным очарованием. Ближе к внешним стенам Кортланк терял в блеске, но даже сравнительно бедные горожане строили основательно. Были, разумеется, в столице и по-настоящему дурные места: как у любого огромного города.

Но зачем смотреть на грязь, если столько красоты рядом?

Старые пэры, поднимая кубки в чертоге Балдуина, говорили: Кортланк напоминает им прекрасное войско, готовое к походу. Торжественно одетое, с красивыми знамёнами. Ламберт эту метафору в голову не брал. Ему столица виделась скорее толпой сочной, весёлой молодёжи, собравшейся на праздник. Ощущалась, конечно, во всём кортланском некоторая суровость, однако суровость то была неизменно утончённая. Словно крепкий доспех, украшенный при том искусным травлением и гравировкой. Понятно, что вещь создана для битвы — но красивая ведь!