Узоры на твоей коже

Драко тяжело вздохнул и откинулся на спинку бордового кресла в гостиной Башни старост. Они оба знали, что характер у Люциуса достаточно тяжелый и непреклонный. Добиться предельной откровенности от него было сложно, а уж вывести его на честный искренний диалог, да такой, чтобы он признал свою неправоту, было сродни апокалипсису.

— Только если это чистая правда. Я не могу до конца доверять ему после всего, что было, мама.

— Знаю, — заторопилась Нарцисса, подбирая слова, чтобы лишний раз не спугнуть сына. — Если Гермиона не захочет, то я приму ее решение не посещать Мэнор. Но пусть она знает, что мы не желаем ей зла. И передай ей, что я была бы рада когда-нибудь встретиться с ней за чашечкой чая. Но она, конечно же, не обязана принимать приглашение.

— Мы поговорим, — Драко сел прямее и взглянул на мать, которая с пониманием кивнула и, кажется, успокоилась. — Я всё передам ей.

— Хорошо, Драко. Ты всегда знаешь, чего действительно хочешь. Действуй так, как подсказывает тебе твое сердце.

Камин потух. Лик матери исчез под слоем золы и угольков.

После этого разговора прошло уже несколько дней, близилось Рождество. Метка Пожирателей стала проявляться всё чаще, по несколько раз на дню. Грудь саднило от боли, не имеющей причин. Драко умело пользовался маскирующими чарами и не смел попадаться на глаза Гермионе, пока метка пульсировала на его руке.

Он прятался в каморках подземелья и выл от спазмов и жара, которые раскатывались по его телу в моменты пика. Он кусал кулак в кровь, а после залечивал раны. Зализывал их как побитое животное, ощущая себя надломленным. Но возвращался невредимым и чистым.

Драко пообещал себе сдаться только после Рождества, чтобы отправиться в Мунго, да куда угодно, лишь бы избавиться от волнообразных приступов, которые делали жизнь невыносимой.

Дожить до этой даты теперь было главной целью, ценой которой было каждодневное превозмогание.

***

Привычное отражение в зеркале изучало его взглядом. Драко улыбался и получал в ответ такую же ухмылку, откидывал волосы и отражение повторяло за ним. Он развернул оба предплечья к зеркальной поверхности и Драко в зазеркалье сделал тоже самое. Левое с привычными рубцами, ничего необычного. Всё как и раньше. На груди бледная кожа, без следа и намека на какую-то рану или кровоизлияние, которое он залечивал.

Казалось, он запутался в том, где сон, а где явь, где его страхи из прошлого смешивались с настоящим, а где болезненные воспоминания оказывались сильнее хороших. Они не уничтожились, а лишь осели на дно, иногда всплывая на поверхность зудящими болячками, мешающими нормально существовать. Он не знал, сколько еще таких приступов ему придется преодолеть. Вероятно, они будут настигать его хаотично всю оставшуюся жизнь.

Никто этого не знал.

Он обернулся на кровать, где спала Гермиона, попутно накидывая рубашку на голое тело. Гермиона нежилась в постели, смешно перетянув одеяло. Она укуталась и подоткнула его под себя, превратившись в кокон. Драко улыбнулся, едва изогнув губы. Легкая дрожь и покалывание всё еще покрывали его руки после вечернего приступа, когда он снова сбежал ото всех.

Его нашел Тео, приводя в чувство и помогая залечиться.

— Ни слова Грейнджер, — хрипел Драко, сжимая руками мантию друга, когда тот накладывал кровоостанавливающие одно за другим. — Поклянись.

Тео сглотнул, дрожащими пальцами касаясь его залеченной кожи. Тугой ком слюны еле пролезал в горло. Драко — его друг, он не может его предать, но и видеть, как он угасает, тоже не мог.

Дилемма, не имеющая решения.

Зная гнев Драко, он и не сомневался, что неподчинение несет расплату. Но Грейнджер… невинная девушка, которая так доверилась его внутреннему зверю, получала ласку под вуалью бессмысленной лжи.

Тео пересел на другое колено, больно уперевшись в каменный пол. Драко перед ним был таким беспомощным. Оставь он его здесь — и он, свернувшись клубком, сдохнет как побитый щенок.

Драко трясло как какого-то немощного старика. Палочка валялась на полу, а от хриплого кашля, словно звезды, окрапляя камень, рассеялись капли крови.

— Я не могу, Драко! — силился выдавить Тео, сжимаясь под гнетом давящего на него груза ответственности за его жизнь, за их дружбу, за их с Грейнджер любовь. — Тебя это убивает.

— Поклянись, твою мать! Тео… Я умоляю тебя.

Он снова встретился с ним взглядом, испытав холодное и глубокое чувство, точно тебя заковали под слоем векового льда. Необъяснимое и тяжелое, оно вкрадывалось в его сердце. Тео сделал слабый кивок, готовый в любую секунду подхватить друга и трансгрессировать, но на территории Хогвартса был запрет на перемещения, да и Драко был слишком слаб, его бы нещадно расщепило.

— Сейчас пройдет, — с шипением выдохнул Драко. Он сплюнул на пол и прислонился к стене, задевая затылком острые выступы. — Я справлюсь. А ты уходи, — бросил он ему и не открывая глаз, кивнул в сторону, где находилась дверь.

Его кашель стих, дыхание восстановилось, став ровным. Блестящая припухшая метка испарилась с предплечья. Тео поднялся с колен, и отошел к двери. Он оглянулся.

Поклялся. Он ему поклялся.

Грейнджер должна спать спокойно.

***

Сжав кулаки что было сил, Драко прикрыл веки. Он призывал окклюменцию и собирал свои мысли воедино. Гермиона потянулась, уперевшись рукой в его колено и довольно промурчала, сбивая его концентрацию.

Совсем сонная, она потянула его обратно в постель, цепляясь пальчиками за рубашку. Драко не сопротивляясь лег рядом, наплевав на рубашку, которую пришлось бы приводить в порядок повторно.

— Что такое, ангел? — его ласковый шепот разлился мурашками по ее телу и она, откинув край одеяла, впустила его в свой кокон тепла.

Разве так много им было необходимо в такие моменты? Соединяясь, они жили в своем мире не похожем ни на чей другой. Созданный из любви, он превозносил их до рая, в котором они чувствовали свое бессмертие. Неуязвимость, которая ощущалась под кончиками пальцев, что так дразняще и уверенно толкали ее за новые грани мироздания, всплесками проносилась под веками и стоном выходила за видимые границы, открывая что-то новое в них. Раз за разом, поцелуй за поцелуем.

— Я хочу остаться в постели вплоть до Рождественского утра, — прошептала она, когда он прижался позади и начал медленно погружаться в нее.

Теплая, гладкая кожа его бедер коснулась ее ягодиц. Спазм сжал всё внутри, опускаясь в самый низ живота. Покачивания стали увереннее, а ее стоны громче. Она то хныкала, то неразборчиво шептала. Стонала его имя, через раз сбиваясь где-то на середине.

Его рука проследовала по груди к шее, захватывая ее горло. Пальцы едва надавливали на кожу, пропуская сквозь их тела новую порцию наслаждения. Оно искрами осыпалось на их тела, и магия между ними становилась насыщеннее, почти сверкая на поверхности их кожи. Она переплелась между их ног, рук, скользящих по телам, замкнулась в поцелуе и нашла свой выход в бурном всплеске их дрожащих тел, вжатых друг в друга.

***

Дверь наверху хлопнула, и Гермиона спустилась со ступенек. Ее неторопливые шаги были уже совсем рядом, и Драко обернулся с улыбкой на губах. Поманив ее на свои колени, он удобнее устроился на диване. Она прильнула к нему, прижимаясь ладонями к груди.

Они молчали несколько минут. Безмолвие гостиной оседало на плечи непривычной тяжестью.

Один день до Рождества. Еще один день скручивающей и разрывающей боли, и он освободится. И потом всё закончится.

Драко всё ей расскажет. Он поддастся влиянию и позволит себя исцелить.