Узоры на твоей коже

— Потому что не хочу сидеть одна в Башне старост. Здесь все мои друзья, Малфой.

Драко покоробило то, что она назвала его по фамилии, ведь для него это с каждым днём становилось столь отдалённым. Он стушевался и отвёл взгляд в сторону. Несколько учеников, играющих в шахматы, оглянулись и нахмурились, увидев в проеме слизеринца. Что и говорить, их никогда не будут воспринимать дружелюбно. Неизвестно, сколько ещё веков должно пройти, чтобы они очистили свою карму от последствий служения Воланде-Морту.

— Пожалуйста.

Это единственное, что он произнёс, вновь подняв глаза на Гермиону, и повернулся к двери.

Гермиона посмотрела на Джинни, словно хотела спросить у неё совета.

— Иди, вам нужно поговорить. Лучше выслушать его, чем копить обиду, сидя здесь.

Грейнджер нехотя сняла со своих ног и плеч вязаный плед, и поднялась с дивана, на ходу накидывая мантию.

========== Глава 22. Примирение ==========

Комментарий к Глава 22. Примирение

Трек к главе: Ross Copperman - Hunger

Сегодня вас ждет весьма чувственная и откровенная глава:) Приятного чтения!

Старый кабинет встретил их протяжным скрипом входной двери, запахом чернил и полутьмой. За окнами класса валил снег, крупными хлопьями нагромождаясь на подоконнике. В этом году зима ворвалась неожиданно, застилая всё своим белоснежным покрывалом. Вместе с этим снегом за окном, в их сердца закрадывалось ощущение волшебства с волнительным ожиданием Рождества и каникул.

Гермиона подошла к окну и дотронулась до прохладного стекла, оставляя запотевший отпечаток. Драко остался стоять возле входа, и она чувствовала напряжение, плотно висевшее в воздухе.

— Гермиона, — его медленные шаги в ее сторону отдались эхом от каменных стен. Она ощутила на талии его дрожащие руки. Волнение проникло под ее кожу так же стремительно, как и чувство неправильности ситуации.

Руки сжали ткань мантии сильнее, и она повернулась к Драко, без промедления заглядывая ему в глаза. Его зрачки были расширены, оставляя лишь небольшую кромку стальной радужки. Выражение лица было подавленным, словно он находился в тупике. Она положила ладонь поверх его рубашки и почувствовала, как стало сильнее биться его сердце.

— Я должен извиниться за поведение Пэнси. За то, что вообще предложил этот заранее провальный поход в Хогсмид. Мои друзья не идеальны, при условии, что среди них еще и моя бывшая девушка, каковой я ее никогда и не считал, — он подбирал слова и рукой зажимал переносицу, сдвигая при этом брови. Гермиона коснулась его руки, и он убрал ее от лица. Его лоб сразу же расслабился, и он приложил ее ладони к своим губам.

— Драко, — она произнесла это совсем неслышно, утыкаясь в ворот его рубашки. — Ты не обязан оправдывать ее поступки. Это просто случилось, и никто не виноват в этом.

— Но это сделало тебе больно, а я не могу допускать такого, — он сделал шаг назад, борясь со своим внутренним вихрем эмоций, которые были готовы выплеснуться через край. Драко был нестабилен, нуждался в ней и ему было важно ее прощение. — Это не должно повториться.

Гермиона сделала шаг вперед и, убедившись в том, что он не отстранится, обняла его, обвив руками за талию. Он не сразу, но крепко обнял ее в ответ, вдохнул запах волос, зарывшись в них лицом и проведя ладонью по голове.

— Ты прощаешь меня за всё, что было, за всё что есть и будет, но я не могу простить этого самому себе. Мне кажется, что я не заслуживаю тебя. Ты слишком хороша для меня, — он не знал почему произносит всё это прямо сейчас. Спустя несколько минут их объятий, ему стало легче дышать и находиться рядом с ней в этом пространстве. Его тепло проникло под мантию, согревая ее.

Она снова узнала в нем своего Драко. Того парня, который дорог ей, который подарил ей любовь, хотя она прекрасно понимала, как сложно ему это давалось. Его чувства были охвачены неким страхом того, что что-то непременно может поломаться, разбиться, пойти под откос. Гермиона провела руками вдоль его спины и выдохнула в воротник. Горячий воздух отразился от ткани, и она погрузилась в его запах, что тонкой дымкой притаился на коже.

— Я люблю тебя, Драко, — она провела носом по его шее вверх до самой скулы, и он заметно напрягся. Его рука перестала скользить по ее волосам, и он дотронулся до ее щеки. Тонкими, морозными на подушечках пальцами, Драко провел по ее скуле, и зарылся ими в волосы немного оттягивая их. Разряд мурашек ударил ниже затылка, там, где она ощущала его касание, и устремился вниз до поясницы.

Губами он искал нечто иное, чем ее губы. Он касался ими абсолютно всего, каждый дюйм ее кожи оказался захвачен его прикосновениями. Горячими, необходимыми, распаляющими. Сильные руки ловко подхватили ее, и он усадил Гермиону на деревянный подоконник, а мгновенные согревающие чары не дали коже соприкоснуться с ветром, который просачивался сквозь щели оконной рамы.

Драко прислонился к ее лбу своим и покачал головой. Руки опустились на ее обнаженные колени, и он обрисовывал острую коленную чашечку большим пальцем, словно пытался запомнить ее контуры.

— За что я тебе, Гермиона? Такой разбитый в хлам, вечно борющийся сам с собой, с кучей дерьма за плечами. Я мерзавец, которого нельзя так любить, — Гермиона поджала губы и подумала о том, чтобы остановить его, но не посмела. Она хотела услышать его. — Мне всегда нужно было заслужить всё хорошее. Отношение матери я заслуживал чтением книг, игрой на музыкальных инструментах, пребыванием на всех ее балах с кучкой этих высокомерных представителей чистокровного общества. Внимание отца я заслуживал уроками фехтования, примерным этикетом и беспрекословным следованием его идеям. Ну а то, что было перед самой войной, когда меня просто приручили как собаку выполнять команды этого ублюдка, восставшего из пепла, ты уже знаешь, — Драко снова протянул руку к ее лицу и, едва касаясь, приподнял его за подбородок. — Я всегда старался выслужиться, чтобы получить одобрение, любовь, поощрение. Но после всего, что я сделал по отношению к тебе, я даже близко не должен подступаться к такой как ты.

Глаза Гермионы наполнились слезами, и частое дыхание сбилось с ритма. Пространство сжалось, подоконник, на котором она сидела, давно исчез, заставляя ее висеть в воздухе, пытаясь уцепиться за его слова.

— Блейз однажды сказал мне, что если любовь взаимна, мы должны принимать ее целиком и полностью, без навешивания на это чувство ярлыков с ценником. Но как только я хочу всё сделать идеальным, оно разваливается от дерьма извне. И я виню в этом только себя.

— Не обязательно делать всё идеально, Драко. Давай, мы просто будем сами собой. Будем наслаждаться тем, что у нас есть, беречь это и ценить каждое мгновение, проведенное вместе, — Она притянула его ближе к себе, и он прислонился бедрами к подоконнику, на котором она сидела. — Позволь себе просто любить, без чувства отягощения, что ты чего-то не заслуживаешь.

— Ты права. — Он поднялся рукой вверх по ее бедру, скрытому мантией, и остановился возле талии, — Когда-нибудь стремление к идеальности доведет меня до сумасшествия. Нужно искоренять в себе эту черту. Будет чертовски сложно, потому как я приучен к этому с пеленок. Но я сделаю это для нас. Потому что ты нужна мне. Слишком сильно, Гермиона Грейнджер.

— Мы такие какие есть, и я люблю в тебе всё. Каждый шрам на душе и снаружи, каждую твою черту лица и характера.

Драко сомкнул свои ладони на ее талии, задевая большими пальцами линию ребер, сквозь ткань пропуская столпы искр по ее коже.