Узоры на твоей коже

— Вам может показаться, что жизнь шутит с вами, подставляя под удар самых близких людей. Мы вечно обвиняем в своих бедах кого угодно, но только не самих себя, верно? — мистер Брюс смерил её взглядом и повертел в руках трость. — Софиа ничем вам не обязана. Она, вероятно, постепенно выживает из ума, как и все люди нашего возраста.

— Что вы сделали с её магией?

Грэшер остановился напротив Гермионы и покачал головой.

— Ваше любопытство не доведёт вас до добра. Отправляйтесь в Хогвартс сейчас же. Занимайтесь своей жизнью и не лезьте куда не стоит. Скоро Рождество. Проведите его с близкими вам людьми и ни о чём не беспокойтесь. Софиа больше никогда вас не потревожит. Это была ошибка.

Ошибка.

Как больно было признавать поражение. И если Софиа была ей никем, и её кровь никак не связана с кровью её отца и её собственной, то кем же являлся тот, от которого она переняла ведьминскую кровь? Но мысль так и не получила развитие, оборвавшись в одно мгновение.

Грэшер взмахнул палочкой над Гермионой пока та, склонившись, сидела на диване. Вопросы в её голове исчезли сами собой как только он вложил в её ладони палочку, отошёл к своему столу и позвал секретаршу.

Кайлин помогла растерянной Гермионе встать и проводила её из кабинета. Гермиона натянула тёплую мантию и вышла за дверь. Её чувства были притуплены, мысли кристально чисты и не затуманены.

Шаг вперёд, направо, два поворота влево, коридор, лифт. Всё расстояние она преодолела как на автомате, абсолютно не понимая, что ей дало то, что она приходила сюда. Она покинула Министерство с чувством глубокого опустошения.

***

Зуд в предплечье застал его на последнем занятии, ударяя током. Драко отмахнулся от предложения Тео об ужине, поспешив в Башню старост. Он слышал за спиной его недовольное бухтение, но кожу пронзало давно забытое ощущение, разъедая предплечье изнутри с нарастающей интенсивностью, и Драко решил не рисковать.

Он задрал рукав рубашки, так, что ткань треснула, а пуговица отлетела, закатившись под кровать. Сквозь кожу проступал слабый след метки. Чуть припухший и нездоровый. Он не видел её такой уже очень давно. Драко растер её тыльной стороной пальцев, пытаясь унять усиливающееся жжение. Оно вибрировало под кожей, словно кровь гудела в венах.

Шатаясь, он вытащил свой чемодан из шкафа, выкидывая из него вещи. На дне в закрепленном кожаном чехле, хранились флаконы зелий. Выцепив несколько, он опрокинул их в себя залпом, с трудом сглатывая вязкую жидкость. На вкус лучше, чем варево мадам Пинс, но не менее тошнотворное.

Запас болеутоляющих зелий из Мэнора помог на время притупить зудящее чувство, так, чтобы Драко не обезумел и не разодрал в кровь раздражённую кожу. Боль как отголосок прошлого, что так ему ненавистно.

Почувствовав накатывающий жар, он попытался стянуть рубашку. Влажная ткань прилипла к телу, и он долго не мог из неё высвободиться, раздражаясь ещё больше и издав сдавленное мычание, переходящее в злобный рык. Расстегнуть пуговицы не удавалось, и он драл их пальцами, которые совсем не слушались. Беспомощность порождала гнев на самого себя, заставляя дёрнуться и оглянуться на входную дверь. Драко набросил запирающее, не желая быть застигнутым кем-либо в таком состоянии.

Пальцы одеревенели, и он поочередно попытался их сгибать, сам всматриваясь в ноющую метку. Ему показалось, что он даже смог разглядеть движение крови по своим венам. Чистой, мать его крови, которую он всегда выставлял впереди всего по воле родителей. Красно-бордовая жижа, циркулирующая по его организму, сейчас вызывала отвращение.

Драко сморгнул капельку пота, которая скатилась по его лбу, касаясь ресниц. Сжал зубы и внутренний гул смешался со свистом, который он счёл галлюцинацией пока не увидел патронус Поттера. Тот рассёк воздух и промчался мимо Драко, он отшатнулся и выронил пустой пузырёк из рук.

«Хватит быть затворником, Малфой, выходи к нам во двор. Скоротаешь время в ожидании Гермионы».

Комок волнения застрял в горле, жар сменился на легкую дрожь по всему телу, которая сбегала холодными дорожками пота по его спине, с наполовину снятой рубашкой с надорванными пуговками. Драко инстинктивно задёрнул предплечье смятым рукавом и отошёл от зеркала. Его широко распахнутые глаза проследили за сиянием исчезающего патронуса и он вздрогнул, когда свист окончательно стих.

Осев обратно на пол, он прислонился затылком к основанию кровати и начал отключать эмоцию за эмоцией, словно тумблеры, замораживая их под холодом щита окклюменции. Действие, которое не приносило желаемого долгоиграющего эффекта, но позволяло на время справиться с паникой и тревогой, заполонившими его разум.

Несколько минут он с хирургической точностью вычленял и удалял мысли и чувства, понимая, что нет ничего хорошего в частом вмешательстве этой магии в свой мозг. Но не видел другого способа погасить эмоции.

Зелья начали расползаться змеями по телу. Боль утихала, оставляя покалывание во всех органах. Под прикрытыми веками мерцало всё менее интенсивно, руку уже не жгло, и Драко, открыв глаза приподнял ткань наполовину. Припухлость спала. Словно фантомная боль в отсутствующей конечности, метка давала о себе знать спустя время, и напоминала о прошлом, заставляя его чувствовать себя настолько дерьмово, что хотелось выблевать каждое мерзкое слово, что он когда-либо произносил.

Послание Поттера отозвалось эхом и Драко с трудом, но встал с пола. Тут же рухнул на постель, раскинув руки. Стало легче, но надолго ли?

Не меняя положения, он сорвал остатки рубашки и откинул её в сторону, с помощью Акцио призывая свежую. Снова белая вместо чёрной. Светлая сторона вместо тёмной. Мир вместо тьмы.

Оказавшись за пределами замка, он натянул капюшон мантии, защищаясь от снега, что превратился в липкие хлопья. Вдали, ближе к кромке озера, Драко завидел ребят.

Друзья Грейнджер.

Что-то засосало под ложечкой, но он продолжил движение вперед. Он не затворник и не псих-одиночка, выживший из ума. В его сердце еще есть немного места для компании этих людей, так много значащих для Гермионы.

Он даже не ненавидел Рона, который неуклюже катал снежный ком, иногда заваливаясь с ним на бок от его размеров, но продолжал пыхтеть. Нелепое усердие делало его смешным.

Драко лениво обводил их взглядом и цунами эмоций надёжно держалось за барьером. Не осталось сил на раздражение или беспокойство, только сжимающее чувство, как кулак сдавило его сердце, не давая сделать очередное сокращение мышцы.

Тоска по Грейнджер.

Она оказалась сильнее его ментальной защиты. Мысли о Гермионе круговоротом бесновались в его голове. Кольцо молчало. Вопросы один за другим, как поезда, мчались не задерживаясь, совершая замкнутое движение и не встречая на своем ходу ответа.

Ранее он и не ощущал такого проникновенного чувства по отношению к ней. Разлука сделала его зависимым. Её присутствие делало его целостным. А без неё он разваливался на части, и скучал по ней.

Скучал так, что тягостные ощущения лишали его других потребностей. Это, как если бы у единого организма отняли жизненно необходимый орган. Опустошили и выгребли всё лучшее. Всего один день. Не так уж и много для кого-то, а для него это превращалось в вечность. Любить её именно так, было самым настоящим и естественным, что он когда-либо испытывал за всю свою жизнь.