Узоры на твоей коже

— Дрянь, — прошипел Драко, сжав вилку в кулаке.

— Мерлин, только не здесь! Не устраивайте кровопролития за обеденным столом, я не хочу быть свидетелем того, как чьи-то кишки наматывают на вилку, — забеспокоился Тео, выхватывая прибор из кулака Драко. Тот продолжал сверлить её взглядом, пока Пэнси с аппетитом откусила тост с джемом, простонала от удовольствия и грациозно убрала крошку с уголка губ.

— Кажется, ничего нового от тебя я не услышала, Драко. Поэтому, засунь в задницу все свои оскорбления, и продолжай окучивать Грейнджер.

— Ещё хоть слово… — Кулаки Драко снова сжались, и Тео взволнованно привстал со скамьи.

— Пэнси, может не стоит выводить Драко из себя? Иначе проклятия не избежать нам обоим.

— Трясёшься так из-за вашей дружбы? Может, мне оставить вас в покое, и вы будете встречаться втроём? — бросила она, отложив приборы.

— Силенцио! — выкрикнул Драко, и весь гул в Большом зале прекратился, как будто он набросил это заклинание не на одну Паркинсон, а на всех присутствующих.

Пэнси покраснела и возмущенно хлопнула ладонями по столу. Гнев в её взгляде не предвещал ничего хорошего. Она сверкнула глазами на Тео, но тот лишь развел руками. Он медленно, почти заторможенно опустился обратно на скамью и опустошил кубок с водой, непременно желая, чтобы сейчас там оказалось что-то покрепче.

— Я её предупреждал, — кинул Драко со злобой в голосе и, отбросив салфетку, поднялся из-за стола.

— И когда она снова сможет заговорить? — бесцветно поинтересовался Тео, не смея посмотреть ему в глаза.

— Не беспокойся, уже этой ночью сможешь наслаждаться её стонам, Тео.

Драко хотел исчезнуть из Большого зала сию секунду, но заметил, как на него смотрела Гермиона. Внутри всё саднило от негодования, но он нашел в себе силы подойти к ней.

— Что ты сделал с Паркинсон, Драко? — спросила Гермиона и пронаблюдала как брюнетка выскочила из-за стола, окинув Драко и Гермиону гневным взглядом. Тео засеменил следом, выдавив идиотскую улыбку. Драко покачал головой и нахмурился.

— Ничего криминального, — ответил он и придвинулся ближе к Гермионе, обнимая её за плечи. — Лишь в воспитательных целях.

Голос Хагрида в дверях прервал весь шум Большого зала, отвлекая всех от завтрака. Он тащил за собой огромную пушистую ель, местами покрытую снегом.

— Эй, тише-тише, — возмутился он и замялся в проёме зала, когда Пэнси промчалась мимо, чуть не врезавшись в великана. — Чего это с ней? — проворчал Хагрид, вторгаясь в проём, тягая за собой главное украшение грядущего Рождества. — А ну аккуратней, — буркнул он на Теодора, торопливо прошагавшего вслед за Пэнси.

Аромат хвои тут же расплескался по всему большому помещению, кружа вокруг и мягко втекая в носы присутствующих. Все студенты повытягивали шеи и наблюдали, как огромные ветви с иголками проскальзывали по полу, рассыпая по нему хлопья снега, которые тут же таяли, оставляя после себя лужи.

— Прошу прощения, профессор, — извинился Хагрид перед хмурым выражением лица Макгонагалл. — Я всё уберу.

Макгонагалл одобрительно кивнула и уселась на директорский стул.

— Таак, — протянул Хагрид, и все вокруг замерли в предвосхищении, когда он начал левитировать ель. — Сейчас-сейчас!

Когда ель была почти на месте в вертикальном положении, она внезапно покачнулась и со стороны стола Рейвенкло раздалось несколько панических возгласов. Но Хагрид ловко установил её на место, не потревожив студентов.

Густая и острая вершина ели достигала свода. Невероятных размеров важнейший атрибут праздника величаво возвышался в Большом зале, создавая то самое волнительное ощущение в груди, от которого улыбка коснулась лиц всех ребят.

Они все так соскучились по настоящему рождественскому волшебству, которое не заменит никакая магия. Эта традиция украшать елку, зажигать огоньки и свечи вокруг, танцевать на балу, класть подарки и ждать полуночи — вот чего им так всем не хватало с момента завершения войны. Тепла этих стен, что стали домом, улыбок друзей, что стали семьёй, единства всех в Хогвартсе, что стало их движущей силой.

Гермиона прикрыла веки и втянула аромат ветви, которая коснулась её носа, едва она подошла и потянулась к ели. Нотки терпкой пряной смолы и древесины наполнили лёгкие, и она медленно выдохнула, словно не решаясь выпускать этот запах, сокрыв частичку его в себе, чтобы возвращаться к нему вновь и вновь. Драко придерживал её за талию пока она наслаждалась созерцанием этого высокого и статного дерева.

— Помню, как мы с мамой всегда наряжали елку, — начала она совсем неслышно, — всегда в такой спешке в последние дни до Рождества, из-за того, что они оба с отцом постоянно были на работе. — Она покачала головой, и кудряшки игриво рассыпались по её плечам. — До сих пор не верится, что всё это происходит с нами, Драко.

Гермиона обернулась и приникла к его мантии, оставляя на ней мокрые отпечатки слез.

— Мы ведь могли больше никогда не увидеть Рождество и друг друга… — прошептала она ему в грудь.

Ей было всё равно, если кто-то успел обратить внимание на то, как она плакала. Эти слезы были чем-то освобождающим. Они обжигали щёки, но облегчали тяжесть на душе.

— Не плачь, Гермиона, — Драко поцеловал её в висок и обнял обеими руками, дожидаясь, пока она успокоится. — Нам всем нужно ценить настоящее, даже если прошлое навсегда останется в нашей памяти.

Даже если прошлое день ото дня напоминало о себе, они должны думать о будущем. Невозможно было уберечься от всех невзгод, что могли свалиться им на головы. Необходимо просто продолжать жить, любить и надеяться. Даже если эта надежда тускло мерцала в отдалённом туннеле где-то впереди, предлагая для начала окунуться в кромешную тьму.

Драко проводил Гермиону до гостиной Гриффиндора, где она с Джинни запланировали провести время, а сам отправился в Башню старост, вновь смахивая разгорающуюся атаку на его сознание и тело. Из груди что-то неистово пыталось прожечь его, словно раскалённый металл приваривали к коже, оставляя там вековое клеймо.

Пройдя мимо возмущенной Пэнси в коридоре, которая попыталась вынудить его снять заклятие, он скрылся за портретом и заперся в своей комнате, не желая видеть всех этих людей. Он наскоро снял мантию и рубашку, поджимая губы от тошнотворной спазмолитической боли, которая мучила его ещё с самого утра, отчего ему пришлось как можно быстрее собраться и покинуть комнату. Гермиону это сильно задело, и он больше не должен так поступать с ней, подчиняясь ощущениям, которые накатывали так внезапно. Ему необходимо было научиться это контролировать, только и всего. Держать в узде всех чертей, что норовили вырваться наружу, разрушая того, кем он стал, благодаря чувствам к Грейнджер.

Зеркало встретило его бледным отражением на холодной поверхности. Драко прищурился и провёл рукой по груди на уровне сердца. Паутина из тонких сплетений вен уродливым пятном расползалась по коже от стыков рёбер. Он мотнул головой, скользя замутнённым взглядом по собственному отражению. Ирреальность происходящего вновь звенела в ушах. Продолжение вчерашнего кошмара всё больше походило на правду.

Пальцы очертили линии, что тянулись от эпицентра на несколько дюймов вокруг, и замерли. Палочка в левой руке дрогнула. Драко поднял и направил её острием на пятно, желая избавиться от него хотя бы сейчас. Он не имел понятия, что его мучило, но это никоим образом не должно было отразиться на его игре в квиддич, учебе, и уж тем более отношениях с Гермионой.