В альпийском сиянии

– Ну, не знаю… – протянул я, улыбаясь, – с испанским еще может быть. Но не с русским акцентом. Хотя… эти акценты в чем-то и похожи.

Последние слова я произнес с нарочитым нажимом, коверкая их на русский манер, делая упор на «р», что давалось мне непросто, так как сам с детства картавил. Гвенаель засмеялся.

– Да это еще ладно. Вот английский акцент или, еще хуже, немецкий – вот это нечто!

Он посмотрел, там ли я подписался в контракте, взял себе один экземпляр, отдал мне чек с зарплатой и чаевые за три дня.

– А ты как добираться будешь? На поезде или на машине? – уточнил я у бретонца.

– На машине со знакомыми, на поезде сейчас дороговато будет, надо было сильно заранее брать, а чуть позже еще дороже, потому что сентябрь уже вот он – все возвращаются. Еще мне вещи надо будет отвезти некоторые, так что – voila. А ты попутку ищешь? Ты как сам выбираться будешь?

Я в ответ озвучил, что завтра утром отправляюсь в Лион на электричке, которая будет ехать около четырех часов, и что билет на нее купил заранее, потому вышло не очень накладно. В Лионе пробуду один вечер у знакомого, с которым когда-то учился чему-нибудь и как-нибудь, а потом двину дальше, но пока не знаю как, скорее всего, тоже с кем-нибудь на чьей-нибудь машине.

Я не любил вдаваться особо в подробности и рассказывать о своих планах, хотя бы и мне это ничем не грозило в данном конкретном случае. Гвенаель наверняка забыл бы добрую половину сказанного. Однако же, по выработанной привычке, я решил избежать детализированного описания своего маршрута даже на завтра и немного приврать. Просто рассказал вкратце, слегка и так, чтоб это выглядело как нечто привычное и ненапряжное. Лаконичное…

Гвенаель всегда по-хорошему ко мне относился, работалось с ним довольно приятно. Он не зажимал чаевые, не исходил на нервы, когда я по рассеянности что-то забывал или мне приходилось повторять дважды, а то и трижды.

Беззлобно подшучивал надо мной, когда я некоторое время не мог банально выучить номера и расположение столов. Или то, на какую кнопку для какого кофе нажимать. Хотя бы это усвоилось относительно быстро ввиду того, что нуждался в кофе лично.

Так со мной почти с самого детства – как что-то касалось количества конфет, карманных денег, то рацио мгновенно включалось. Тогда как в остальное время полудремало, то и дело схватывая экстатику мест и событий.

И Гвенаель не жаловался хозяину на мою медлительность и нерасторопность поначалу, и, может быть, поэтому я и продержался здесь аж почти полгода.

Так как в итоге, хоть за чуть большее, чем отводилось, время весьма хорошо освоился. Словом, у нас с ним сложились коллегиальные, приятельски доброжелательные рабочие отношения. Хотя бы мы и редко болтали о чем-то личном. Да и особо не доводилось случая. Я выбрал не очень удачный момент для того, чтобы начать подобную работу. Весна – начало августа, вплоть до поры отпусков, – это самый зловеще напряжный, ввиду устойчивой плотности у предела потока клиентов, туристов, да и местных, сезон.

Собственно, потому, когда нас ставили работать в паре, мы изредка перебрасывались короткими рассказиками и случаями из жизни, шуточками лишь за завтраком и перед закрытием.

Я знал, что Гвенаель старше меня на пару лет, что учился где-то в Париже или рядом и давно работал в ресторанах. Блондин, чуть выше меня ростом, он всегда приходил на работу в свежевыглаженных рубашках и строго до блеска начищенных, довольно недешевых туфлях. К бретонцу некоторое время, под конец смены, приходила худенькая девочка с зелено-карими глазами. Неизменно в платьице и неизменно какой-то такой «деревенско-экологичной» расцветки, с сумочкой из светлой кожи, которую носила на лямке, переброшенной через худенькое плечико. Такая светленькая и улыбчивая.

Но я давно уже не видел ее здесь.

– …ну и потом, – продолжал я, – попробую зимний сезон отработать в горах, если найду там себе место, конечно.

– В Альпах, ты вроде говорил когда-то? Tu vas surement trouver, ce qui cherche – trouve.

«Кто ищет – тот найдет». Сколько же я раз слышал эту фразу. И мало кто знал, откуда она и кто ее сказал первым и почему. Странно даже – все повторяют, но мало кто помнит, в чем дело. Я понемногу уставал от разговора и смысл слов собеседника уловил, переведя, только спустя пару секунд.

– Очень хотелось бы, – отозвался я. – Да, в Альпах. Правда? Говорил же уже?

– Вроде да, мне кажется.

С пару секунд висела тишина. Потом Гвенаель произнес:

– Так, вот… смотри.

И начал выводить на бумажке что-то. Попутно поясняя свои действия.

– Это названия пары мест, куда ты можешь заглянуть на своем досуге и отдать им CV. Лучше в руки, лучше лично. Ну или по почте с уведомлением, в красивом конверте. В CV можешь написать, что ты работал у нас год, что говоришь еще и, кроме русского, по-английски, что активный, молодой, румяный и динамичный, то, се. Короче, не мне тебя учить.

На этом месте он вдруг оторвался от бумаги и, взглянув на меня, слегка рассмеялся, покачивая головой.

– Кроме этих мест, – продолжал Гвенаель, – скорее всего, работодатели подобного рода кучкуются на всякого рода ярмарках вакансий или вроде того. Сезон начинается где-то в середине ноября. Как снег ляжет. В этом году лето жаркое было, наверное, рано ляжет и долго продержится.

– Ой, спасибо огромное, Гвен. Спасибо! – сбивчиво проговорил я, несколько смущаясь.

– Да не за что, держи, – протянул он мне бумагу.

– Да-а-а. Я немного знаю, что да как. Думаю, съездить сам на место, осмотреться.

– Правильно. Заодно проветришься после Парижа. Сам бы уехал. Надоел этот Вавилон.

– Гвен, мне очень нравится Франция! Несмотря ни на что. Местами нравится больше, чем моя родина-мать. Многое мне даже кажется более родным, чем… чем родное мне по умолчанию. Но Париж наших дней… Это для туристов на пару раз… для непритязательных, простоватых девочек и мальчиков им под стать.

– Париж – это не Франция, – отчеканил на выдохе Гвенаель.

– Знаешь, на пару дней меня хватает, а потом тошно становится. Париж я другим представлял, – охотно согласился я со старшим. – Не понимаю, какой силы инерция тут должна действовать, чтоб этот разрекламированный образ до сих пор не разложился. Что вообще удерживает это клише от распада? Два-три фильма, несколько книг, с десяток актеров, пара блюд и названий парфюмов? Пара километров старой архитектуры? Деньги?

– Да ничто! – с горьковатой злобой коротко оборвал меня Гвенаель и усмехнулся, глядя куда-то в сторону.