В битве с исходом сомнительным

Стоя немного в стороне, Джим увидел, как один скэб, работая локтями, выбрался из толпы и пустился наутек. Он поднял тяжелый ком земли и, запустив его в спину убегавшего, попал ему ниже поясницы. Ударом он сбил его с ног. Несколько человек моментально окружили упавшего и стали бить его ногами, пинать, топтать; с земли доносились вопли скэба.

Джим бросил невозмутимый взгляд на учетчика. Лицо у того было совершенно белым и мокрым от пота и боли. Сэм вырвался из толпы и набросился на пинающих жертву людей.

– Прекратите! Черт вас дери! Прекратите! – орал он, а они все работали ногами, рыча в приступе ярости. На губах у них выступила пена. Сэм выхватил из груды ящиков один и грохнул им над чьей-то головой.

– Не убивать их! – вопил он. – Не убивать!

Ярость истощилась так же быстро, как возникла. Люди отступили от своих жертв. Они тяжело дышали. Джим бесстрастно глядел на десяток поверженных, стонущих на земле людей с разбитыми распухшими лицами. У одного была оторвана губа, из десны и зубов сочилась кровь; другой вопил как ребенок, исходя криком, а его отведенная назад сломанная в локте рука была неестественно изогнута. Теперь, когда вспышка ярости утихла, забастовщикам стало не по себе, тошно, словно железы ненависти отравили своим ядом и их самих. Они ощущали слабость, кто-то, схватившись за голову, качался из стороны в сторону, как от нестерпимой боли.

Внезапно один из парней завертелся волчком, выписывая круги, хрипло стеная. Издали послышался треск ружейных выстрелов. К ним спешили пятеро людей. На бегу они то и дело останавливались, чтобы выстрелить. Толпа забастовщиков бросилась врассыпную. Люди укрывались за деревьями, прячась от линии огня.

Джим бежал вместе со всеми. Мысленно он кричал: «Сдрейфили! Не устояли против выстрелов!» Слезы слепили его. Он почувствовал сильный удар в плечо, споткнулся, но удержался на ногах. Пикетчики добежали до дороги и припустили по ней, то и дело оглядываясь.

Сэм бежал сзади, рядом с Джимом.

– Всё! – крикнул он.

Они остановились. Но некоторые, охваченные слепой паникой, продолжали бежать и вскоре скрылись за поворотом. Сэм перехватывал остальных.

– Успокойтесь! – кричал он. – Успокойтесь! Никто за вами не гонится!

Люди остановились и беспомощно встали у обочины.

– Скольких подстрелили? – требовательно спросил Сэм.

Люди переглядывались.

– Я только одного раненого видел, – ответил Джим.

– Хорошо. Может, поправится еще. В грудь его ранили. – Он внимательнее взглянул на Джима. – Что с тобой, малыш? У тебя кровь.

– Где?

– По спине течет.

– Наверно, на сук напоролся!

– Черта с два – сук!

Сэм спустил с плеча Джима рукав его синей куртки.

– Видать, из крупнокалиберного в тебя саданули. Рукой-то двигать можешь?

– Конечно. Только онемела она как-то.

– Ну, кость, думаю, не задета. Плечевые мускулы только. Куртка твоя оказалась прочная, что тебе броня. Даже и крови-то немного. Поторопимся, парни, надо возвращаться поскорее. Копов скоро сюда стянут, кишеть будут, как черви в банке.

Они торопливо шли по дороге.

– Если ослабел, я подсоблю, дружок, – предложил Сэм.

– Нет, я в порядке. А вот мы-то оказались слабаками.

– Храбрецы мы, когда впятером на одного, – с горечью сказал Сэм. – Скэбов отколошматить – это мы горазды.

– Может, мы кого из них убили? – спросил Джим.

– Не думаю. Вот покалечили кой-кого – это точно.

– Господи, какой же это был ужас, – произнес Джим. – Видели того парня, которому губу оторвали?

– Да пришьют ему губу, черт возьми! Нам пришлось это сделать, дружок. Пришлось. Не хочешь быть с нами – получай. Ничего не оставалось, как припугнуть.

– О, это я понимаю, – сказал Джим. – И не о них вовсе пекусь.

Далеко впереди завыла сирена. Сэм крикнул:

– Прыгайте в канаву, братцы. И лежите там тихонько. Копы едут!

Он проследил, чтобы все улеглись плашмя в придорожной канаве. Мотоциклы с ревом проехали мимо, в сторону перекрестка, за ними, дребезжа, проследовала и «скорая». Люди не поднимали голов, пока машины не скрылись из глаз.

Сэм вскочил.

– Теперь поднимайтесь! Время поджимает!

Они рысцой двинулись дальше. Солнце стало клониться к закату, и дорогу накрыла вечерняя сизая тень. По небу, как корабль, плыла тяжелая туча. Она наползала на солнце, и темный край ее, чем дальше, тем больше окрашивался красным. При виде возвращающейся «скорой» люди опять попрыгали в канаву. Мотоциклы на этот раз проехали медленно, полицейские на них вглядывались в ряды яблонь, но осмотреть канаву не догадались.

С наступлением вечера пикетчики вернулись в лагерь. У Джима на ходу подгибались ноги, плечо нестерпимо саднило и жгло – потерявшие чувствительность от сильного шока нервы постепенно оживали. Люди разбрелись по лагерю.

Мак направился к Джиму и, увидев совершенно белое лицо товарища, ускорил шаг.

– Что с тобой, Джим? Ты ранен?

– Пустяки. Не сильно. Сэм говорит, меня ранили в плечо. Мне раны не видно, а болит не так чтобы слишком.

Лицо у Мака вспыхнуло.

– Знал ведь я, ей-богу, что не следовало тебя отпускать!

– Почему это? Что я, педик, что ли?

– Не педик, но если за тобой не приглядывать, они тебя поимеют! Идем, пусть док тебя осмотрит. Он был здесь минуту назад. Вон как раз и он! Привет, док! – Они повели Джима к белой палатке. – Только что ее доставили. Док хочет ее в лазарет превратить, – сказал Мак.

По-осеннему быстро спускалась ночь, и тьма наступала еще быстрее из-за черной тучи, накрывшей всю западную сторону небосклона. Мак держал фонарь, а Бертон, закатав Джиму рубашку, обнажил плечо и тщательно промыл рану горячей чистой водой.

– Повезло тебе, парень, – сказал он. – Засади они в тебя пулю, она бы тебе плечо раздробила. А так только мышцу прошило. Маленькой дыркой ты отделался. Неметь рука будет некоторое время. Рана сквозная. – Ловкие руки доктора почистили рану, прозондировали, наложили повязку, забинтовали. – Все будет в порядке, – заверил он. – Потерпи пару деньков. Я к Элу Андерсону наведаться хочу. Ты со мной, Мак?

– Конечно. С тобой. А сейчас я хочу Джима кофейком напоить. – Из безобразного закопченного кофейника он налил в жестянку кофе и сунул жестянку в руки Джиму. – Вот. Сядь здесь. – Подтолкнув к нему ящик, он усадил Джима, а сам опустился перед ним на корточки. – Что случилось, Джим?

– Очень уж мы круто с некоторыми скэбами обошлись. Наши парни просто озверели. Ногами по голове били.

– Понимаю, Джим, – мягко сказал Мак. – Это ужасно, но это единственное, что нам остается делать, если они не желают быть с нами заодно. Приходится так поступать. Радость небольшая – овцу забивать, но котлетку-то баранью хочется! А что там было?

– Пять человек набежало, стрелять начали, и наши со всех ног, точно зайцы, припустили. Не сдюжили, не выстояли!

– Так с чего бы им выстоять, с голыми руками, безоружным?