В чертогах марсианских королей

– Важнее то, что имеет значение – действительно ли они реальные заговорщики или оказывают такой же эффект просто из-за того, как они функционируют. И эффект не обязан быть персональным. Ежегодно налоговая служба устраивает заговор, чтобы ограбить вас и отнять заработанные деньги, разве не так? Они состоят в заговоре с президентом и Конгрессом, чтобы украсть ваши деньги и отдать их другим людям, но они не знают вашего имени. Они крадут у всех. Вот о подобном я и говорю.

«Оправдывает свой страх перед внешними враждебными силами, указывая на реальные антагонистические группы».

– Да, такое я могу понять. Но все знают, что налоговой службы здесь нет. Вы же говорите о секрете, который видите только вы одна. Почему я должна вам верить?

Ее лицо посерьезнело. Возможно, она осознает силу оппонента. Ее оппонент всегда приводит более сильные аргументы, такова природа вещей. Почему вы правы, а все остальные ошибаются?

– Это и есть самая трудная часть. Вы можете предложить мне кучи «доказательств» того, что я ошибаюсь, а я не могу показать вам ничего. Если бы вы были рядом, когда я убила того типа, вы бы поняли. Но я не могу такое повторить.

Она глубоко вдохнула и, похоже, настроилась на долгий спор.

– Давайте вернемся к этим паразитам, – предложила Эвелин. – Они – это мужчины? Вы это утверждаете?

– Нет-нет. – Барбара рассмеялась, но без юмора. – Нет такого существа, как мужчина – в том смысле, в каком вы о нем думаете. Есть только женщины, которые были захвачены при рождении этими… этими… – Она пошевелила пальцами, отыскивая достаточно мерзкое слово для выражения отвращения. Но не смогла его подобрать. – Тварями. Организмами. Я сказала, что они вторглись на Землю, но не уверена. Они уже могли существовать и здесь. Узнать точно невозможно, потому что они слишком плотно все захватили.

«Достаточно гибка в аргументации». Да, это укладывается в то, что пишут в учебниках. Будет нелегко поставить ее в тупик, задать вопрос, на который она не сможет ответить в рамках своей бредовой иллюзии. Она признала, что не знает всего по интересующей меня теме, и была готова отвергнуть целые категории аргументов как поддельные, вроде истории.

– Так каким же образом… нет, погодите. Может, вы лучше расскажете об этих паразитах? Где они скрываются? Как получилось, что о них не знает никто, кроме вас?

Барбара кивнула. Теперь она выглядела полностью серьезной. Она не могла шутить на эту тему, когда они добрались до сути.

– Они не паразиты в строгом смысле. Они своего рода симбионты. Они не убивают своих хозяев, не быстро. Они даже помогают хозяину в краткосрочной перспективе, делая его сильнее, крупнее и более способным к доминированию. Но в долгосрочной перспективе они вытягивают из хозяина силу. Делают более восприимчивым к болезням, ослабляют сердце. Что же касается того, как они выглядят, то вы их видели. Это слепые, беспомощные, неподвижные черви. Они прикрепляются к мочевым путям женщины, наполняя и закрывая влагалище и протягивая нервы в яичники и матку. Они вводят в ее организм гормоны и заставляют женщину расти с уродствами – волосы на лице, увеличенные мышцы, пониженная мыслительная способность и резко дефектные эмоции. Хозяин становится агрессивным и склонным к убийству. У нее не развиваются груди. Она навсегда остается стерильной.

Эвелин сделала записи в блокноте, чтобы скрыть эмоции. Ей хотелось и смеяться, и плакать. Кто может просчитать человеческий разум? Она содрогнулась, подумав о том, какому давлению, наверное, подверглась эта внешне нормальная женщина, чтобы обрести столь зловещий взгляд на вселенную. Отец? Любовник? Она была изнасилована? Барбара не желала говорить о подобных вещах, считая, что это только ее личное дело. Кроме того, они не имели отношения к тому, что Эвелин видела как факты этой истории болезни.

– Даже не знаю, с чего начать, – сказала Эвелин.

– Да, понимаю. Это не одна из тех вещей, над которыми они позволяют серьезно размышлять. Они слишком чужды к тому, во что вас заставили верить. Жаль. А я надеялась, что вы сможете мне помочь.

«Проклятье! – записала Эвелин, потом вычеркнула. – Вынуждает спрашивающих обороняться. Высказывает симпатию к их неспособности видеть мир таким, как его видит она».

– Назовите это новой биологией, – сказала Барбара, встав и медленно прохаживаясь в ограниченном пространстве палаты. На каждом шагу ее шлепанцы соскальзывали с пяток. – Я начала подозревать это несколько лет назад. Любой иной мир попросту не имеет смысла. Ты начинаешь сомневаться в том, что тебе говорят. Тебе приходится доверять доказательствам собственного интеллекта. Надо позволить себе смотреть на мир глазами женщины так, как должна смотреть женщина, а не как несовершенный мужчина. Они научили вас верить в их ценности, в их систему. И ты начинаешь осознавать, что они – несовершенные женщины, а не наоборот. Они не могут воспроизводить себе подобных, разве это не должно кое о чем говорить? «Самцы» живут в наших телах, как паразиты, они используют нашу фертильность для продления своего вида. – Она повернулась к Эвелин, и глаза у нее вспыхнули, словно маленькие огоньки. – Можете попробовать взглянуть на все именно так? Просто попробовать? Не пытайтесь быть мужчиной, переосмыслите эту концепцию! Вы не знаете, кто вы. Всю жизнь вы стремились быть мужчиной. Они определили роль, которую вам следует играть. И вы не созданы для нее. У вас нет паразита, поедающего ваш мозг. Можете такое принять?

– Могу, ради спора.

– Этого вполне достаточно.

– Э-э… а что я должна сделать, чтобы «смотреть на мир глазами женщины»? – осторожно спросила Эвелин. – Я и сейчас чувствую себя женщиной.

– «Чувствую»! Вот именно, просто чувствую. Знаете, что такое «женская» интуиция? Это человеческий способ мышления. Его высмеивали до тех пор, пока мы автоматически не перестали ему доверять. Им пришлось так поступить – они утратили способность видеть истину интуитивно. Вижу, вам не нравится эта фраза. Она и не должна нравиться. Над ней так много смеялись, что «просвещенная женщина» вроде вас перестала верить в ее существование. Они хотят, чтобы вы так думали. Хорошо, не будем использовать слово «интуиция». Используем какое-нибудь другое. Я говорю о врожденной способности человека чувствовать истину. Мы знаем, что обладаем ею, но нас научили не доверять ей. И она была изуродована, испохаблена. У вас когда-нибудь возникало чувство, что вы правы, но причину этой уверенности вы не можете назвать, а просто знаете, что правы?

– Да, пожалуй, возникало. У большинства людей такое бывает.

«Отвергает логический довод как часть оказываемого на нее давления». Эвелин решила это проверить.

– Меня… учили, что надо применять законы логики для анализа вопроса. Правильно? И вы утверждаете, что это бесполезно, несмотря на тысячи лет опыта человечества?

– Именно так. Но это не опыт человечества. Это трюк. Это игра, очень сложная игра.

– А как же наука? В частности, биология?

– Наука – самая большая игра из всех. Вы когда-нибудь думали об этом? Вы серьезно полагаете, что великие проблемы вселенной, важнейшие истины, которым следует быть легко достижимыми, будут решены учеными, которые спорят о том, сколько нейтрино может танцевать на кончике иглы? Это змея, пожирающая собственный хвост, нечто, имеющее значение только для самое себя. Но как только вы принимаете базовые правила, то оказываетесь в ловушке. Начинаете думать, что подсчет, сортировка и нумерация вас чему-то научат. Вам нужно отвергнуть все это и посмотреть на мир новыми глазами. И вас удивит то, что вы увидите нечто, уже готовое для усвоения.

– Генетика?

– Чепуха. Вся структура генетики создана для объяснения несостоятельной позиции: есть два пола, по отдельности ни один из них ничего не стоит, но вместе они способны к размножению. Если о ней хорошенько подумать, она разваливается. Гены и хромосомы, половина от каждого из родителей: нет, нет и нет! Скажите, вы когда-нибудь видели ген?

– Я видела фотографии.

– Ха!

На тот момент этого показалось достаточно. Барбара расхаживала по палате, ошеломленная масштабом сказанного. Затем повернулась к Эвелин:

– Знаю, знаю. Я достаточно об этом размышляла. Существует этот… базовый набор предположений, согласно которому мы все живем. Мы не можем сосуществовать, не принимая большинство из них, так? То есть… я могу сказать, что не верю в… Токио, например. Что Токио не существует просто потому, что я там не была и не видела его своими глазами. Что все фильмы о Токио – хитроумные подделки. Туристические путеводители, книги, японцы – все это заговор с целью заставить меня думать, будто Токио существует.