В чертогах памяти

— Я сам настаивал на этой встрече, — возразил Ходынков. — Будет странно, если я так и не приеду.

— Ты настаивал больше месяца. А тут он взял и внезапно согласился. Не находишь это странным?

— Игнат Васильевич, я, конечно, понимаю, что подозрительность — часть вашей работы, но нельзя же во всех видеть врагов, — слабо улыбнулся Михаил Семёнович. — Лично я считаю, что раз он согласился, значит ситуация начинает исправляться.

— Твоими бы устами, Миша… — грустно усмехнулся старик. — Тогда просто будь осторожен. Джейсон, пригляди за ним, пожалуйста. Если заметишь что-то подозрительное — просто хватай этого миротворца подмышку и чеши со всех ног, как бы он не сопротивлялся.

Грей коротко кивнул и снова выжидательно уставился на начальство. Ходынков выдавил из себя слабую улыбку и, взяв в руки рабочий планшет, направился к выходу. Возле дверей он ненадолго задержался:

— По поводу третьей линии баррикад… — начал было он, но, наткнувшись на испытывающий взгляд Макгрегора, вдруг произнёс совсем не то, что хотел в начале: — Нужно поставить. Только постарайтесь, чтобы они прикрывали коридор для отступления. Если вдруг… Вдруг! Что-то пойдёт не так, наши люди должны иметь возможность для эвакуации.

***

Сидя на заднем сидении служебного электромобиля, который несся по вечерним улицам Сити, Михаил Семёнович с некоторой тревогой поглядывал на своего нового секретаря-референта. За всё время собрания, как и по пути до машины, он не проронил ни единого предложения длиннее трёх слов. Впрочем, он вообще стал немногословен, но сейчас Ходынков почти физически ощущал неодобрение, которое изучала могучая фигура спутника. И он хорошо понимал, почему…

После того, как по городу прокатилась серия провокаций, в одной из которых чуть не пострадал Саймон, Сити на некоторое время затих, переваривая случившееся. Стоит отметить, что далеко не все провокации закончились настолько хорошо. В одной из них такого же разговорчивого монаха чуть не забили насмерть, в результате чего за решеткой оказалось более десятка человек. По странному совпадению — практически все имели те или иные мутации. В результате другой произошла массовая драка с поножовщиной — двое убитых, один скончался в больнице, тридцать шесть раненых и почти с полсотни за решеткой.

Но не прошло и недели, как провокации начались вновь, с той разницей, что происходили они не в центре города, а в его пригороде. По ночным улочкам, обставленным деревенскими домами и дачными коттеджами, тихо проносилась тройка черных электромобилей. Выбрав жертву, троица останавливалась, опуская боковые стёкла, после чего по окнам дома открывался автоматный огонь. После того, как жильцы падали на пол, туда же летели бутылки с коктейлем Молотова и электромобили уносились прочь. Как правило, жертвами становились люди, имевшие трения с мутантами.

Провокации сработали и в этот раз, хоть и не совсем так, как рассчитывали зачинщики. Жизнь в пригороде несколько отличалась от жизни в центре — хотя бы тем, что все друг друга знали практически с детства. Да и оружия в коттеджах было чуть побольше, чем в городских квартирах. Неудивительно, что появление каких-то отморозков вызвало отнюдь не разборки между соседями, а появление патрулей, состоявших из местных жителей. И в руках у патрульных были вовсе не черенки от лопат… Очень быстро приезжих лихачей стали встречать не пустынные улицы и запуганные жители, а ружейные и автоматные залпы. Собственно, ночные набеги достаточно быстро прекратились, однако во время последнего и произошла трагедия.

Один из «соседских» патрулей, в составе которого был и Дэвид Грэй-старший, заметил несколько незнакомых электромобилей. Несмотря на вполне очевидные цели гостей, их попытались сначала просто остановить для проверки. После того, как машины проигнорировали требования, зазвучали первые выстрелы. Один из пришельцев уткнулся в кювет с пробитыми шинами, двое других вернулись за собратом и, вскоре в ночи завязалась нешуточная перестрелка. Поначалу «гости» отстреливались из ручного оружия, но ряды патрульных быстро увеличивались и в местных полетели те самые бутылки с зажигательной смесью. Одна из таких угодила в укрытие отставного полицейского, окатив ему голову и плечи полыхающей жидкостью.

Большая часть отморозков была уничтожена, оставшиеся сданы в руки припозднившейся полиции, а Дэвид Грэй-старший скончался по пути в больницу. И самое отвратительное было в том, что задержанные молодые люди спортивного вида с короткими стрижками и армейскими замашками были очень быстро переведены в один из центральных участков по прямому приказу Главы Департамента полиции «для детального и тщательного расследования», после чего самым загадочным образом исчезли. Именно этот факт мучил Ходынкова больше всего, заставляя постоянно отводить взгляд при виде мрачного лица помощника.

— Ты меня тоже не одобряешь? — наконец не выдержал Глава Департамента водных ресурсов.

Джейсон оторвался от мелькавших в окне электромобиля картин и перевёл глазана начальство. Некоторое время он сверлил Ходынкова тяжёлым взглядом, после чего произнёс:

— Знаете, что сказала мне жена после того, как узнала о гибели отца?

Учитывая, насколько риторическим был вопрос, Михаил Семёнович просто покачал головой.

— Она сказала: «Он был прав, а я — нет. Говно надо убирать».

Наблюдая за откровенным замешательством собеседника, Джейсон вдруг ухмыльнулся, на секунду став тем самым добродушным великаном, каким был в недавнем прошлом.

— Когда я учился в школе, то был одним из самых ярых бойцов в бригаде, — задумчиво начал он, вновь отвернувшись к окну. — Точнее, нас было трое: я, Шурик и Миша. Учителя называли нас «Атос, Портос и Арамис», но эти клички так и не прижились. Для всех мы были Танк, Бэтер и Рыба. Называли друг друга «брат», чтили Кодекс и готовы были навешать любому чужаку, кто криво на нас посмотрит. Не знаю, чем бы это всё закончилось — скорей всего, вместе и пошли бы в полицию, служили бы в одном отделении и скорей всего, сейчас бы вместе стояли на одной из баррикад. Но однажды в одной из драк мне так сильно настучали по организму, что я чуть не откинул копыта. Ребята с трудом дотащили меня до больницы, где я в первый раз увидел Панацею…

Михаил Семёнович поерзал в кресле, устраиваясь поудобней. Не то чтобы его очень сильно заинтересовала история знакомства Джейсона с женой, но перед предстоящей встречей она как нельзя лучше подходила для того, чтобы расслабиться и выкинуть из головы все тревожные мысли. Да и мутанту определённо следовало выговориться…

— …Я почти год добивался её расположения. Караулил возле больницы и дома, оставлял букеты на пороге, искал оригинальные и необычные подарки. Даже стихи писать пробовал. И когда Пани наконец сдалась, она поставила мне условие — никаких больше драк. Никаких бригад, никаких рейдов, никаких «пробил с ноги» и «влетел с разбегу». «Насилие — это удел варваров. Цивилизованной человек способен разрешить все конфликты с помощью слов!» — твердила она. В эти моменты Панацея один в один становилась похожа на тёщу, — внезапно с грустью ухмыльнулся Грэй и замолк, погрузившись в воспоминания.

— Хорошие слова, — хмыкнул Ходынков. — Сейчас нам всем не помешало бы последовать этому совету.

Джейсон покосился на советника, но не стал никак комментировать, просто продолжив свою историю:

— В общем, я пару дней пометался, а потом пошёл к Рыбе и Бэтеру, выложив всё, как на духу. Мол, не могу больше в бригаде состоять, простите дурака, готов понести заслуженное наказание. Шурик тогда чуть с катушек не слетел. Сначала орал что-то про братанов, которых на баб не меняют, а потом отму… кхм… накостылял мне так, что впору опять в больницу было. Миша его с трудом оттащил. А я лежу и думаю — если сейчас не загнусь, то, наверное, есть в этих словах смысл. А если загнусь, то она неправа, но толку мне от этого уже никакого… Как видите, Рыба тогда сломался. Плюнул, развернулся и ушёл.