В чужом обличье

— Да, Спаситель в первую очередь заповедал людям жить свободно, своей волей, — Агата выпростала из-под одеяла руку и сотворила знак Спасителя. — Жалко, что я не маг…

— Ох, сочувствую, — с неожиданным участием посмотрел на неё Реймонд. — Ты бы знала, как я сам боялся, что окажусь не-магом. Давно проверку-то проводили?

— А? Проверку?

— Ну, проверку на способности к магии? Чтобы определить, ты маг или нет, — Реймонд ухмыльнулся. — Так ты чего, не знала, что такая бывает?

— А ты зато не знал про Второго Императора! — фыркнула Агата.

— Больно надо! Так что?.. Хочешь проверку пройти?

— Проверку? А… это как? — воображение тут же нарисовало Агате похабную картину. Вот сейчас этот балбес скажет ей раздеться, потом встать в какую-нибудь нарисованную кровью на полу кляксу… Агата приготовилась отбиваться от похотливого дурака и громко кричать.

— Да легко, — порывшись за пазухой, Реймонд достал книжечку в деревянном, обитом кожей переплёте. Книжечка была совсем небольшой, меньше ладони. — Смотри, тыкаю сюда пальцем и желаю, чтоб стекляшка загорелась. Видишь?

И в самом деле, вставленная в центр обложки крупная стеклянная бусина зажглась и засияла голубоватым светом.

— Это мой дед сделал, — похвастался Реймонд. — Сказал, чем ярче стекляшка горит, тем сильнее я стал, и что надо почаще себя проверять. Ну, и всяких мелочей магических в книжку понаписал.

— Ух ты, — Агата зачарованно тронула кожаный переплёт. — И мне можно… попробовать?

— Конечно, — фыркнул Реймонд. — Для того и достал.

Агате немедленно захотелось дать ему по шее. Но вместо этого она спросила осторожно:

— А что делать-то?

— Ну, вот касаешься книжки и мысленно как бы просишь стекляшку загореться.

Агата дотронулась до книжки. Ничего не произошло. Это было так обидно, что она аж носом шмыгнула:

— Не получилось.

— А ты точно старалась? Надо очень-очень сильно захотеть. Все силы собрать, всю волю и злость.

Не сдержавшись, Агата всё же треснула Реймонда по шее:

— Ты не говорил!

Сжав левую руку в кулак так, что ногти впились в кожу, она снова притронулась к книжке.

«Пожалуйста! Пожалуйста, Создатель! Пусть она загорится!» — в тот момент Агата и сама не знала, отчего так отчаянно, до крови прикусив губу, надеется на невозможное. — «Ну же, гори!»

Где-то в глубине бусины зажглась и медленно погасла крохотная красная искорка.

— Это… что было? — поражённо прошептала Агата.

— Ну-у… — разочарованно протянул Реймонд, и у неё сердце оборвалось от его тона. — Ты, как бы маг, но очень слабенький. Видела, какая искорка мелкая?

— И что, я не смогу стать магом?

— Ну почему, сможешь, если захочешь, — неуверенно проговорил Реймонд. — Дед говорил, бывают маги, которые вообще от личной силы не зависят. Даже мастерами становятся и магистрами уважаемыми. Алхимики там всякие, предсказатели вроде… я не запоминал, я-то вон какой сильный!

— Д-кхм… — Агата чуть было не обозвала его снова дураком, но сдержалась. В конце концов, Реймонд искренне хотел ей помочь. — А как вообще становятся магами?

— Да приезжаешь в Вагрант, проходишь вот такую же проверку, тебе дают место в общежитии и учат четыре года, — Реймонд зевнул. — Каждые полгода проверяют — если плохо учился, то либо плати, либо выгонят.

— Как-то даже не верится, — пробормотала Агата. — Может, показалось, что искра была?

— Может, — Реймонд пожал плечами. — Знаешь что? Давай я тебе книжку оставлю, а сам спать пойду. Играйся, если хочешь. Потом вернёшь.

— Д-да, спасибо, — поражённо пробормотала Агата.

— Ну и ладно. Доброй ночи.

Поднявшись со стула, Реймонд снова превратился в Зосю и тихонько выскользнул за дверь.

— Доброй, — пробормотала Агата ему вслед. Открыла книжку наугад и придвинула лампадку ближе, любопытничая. И сразу недоумённо наморщила лоб, наткнувшись на какую-то хитро закрученную схему. По второй странице шёл текст:

…заклинаю тебя, непутёвый мой внук: не полагайся ты всегда на свои любимые иллюзии! Заклинание шока кажется на первый взгляд заковыристым и неудобным, но когда тебя повалят и насядут сверху в очередной кабацкой драке, ты с благодарностью вспомнишь мои наставления…

Агата хихикнула и перевернула страничку.

К стрекотанию сверчков за окном прибавилось несмелое цвирканье птиц.

* * *

— Поднимаю сей кубок за дорогого моего гостя и друга — доброго пана Чеслава Вашневского! — провозгласил отец, вставая из-за стола. — Лучшего зятя мне и пожелать нельзя! На здоровье!

— На здоровье! — повскакивали с мест гости. Даже старый Матеуш, покряхтывая, поднялся на ноги.

Агата вежливо наклонила голову и чуть пригубила из своего бокала кислый яблочный сок. Мать, пока была жива, накрепко отучила её даже нюхать что-то хмельное, приговаривая, что на пиру-то и надо в первую голову быть трезвым: так про человека самое сокровенное узнаешь. Агата материн наказ помнила и соблюдала. И сейчас внимательно разглядывала пирующих.

— Так вот, пан Тадеуш, дело это будет верное, уж у меня-то глаз намётан, — горячо доказывал тем временем отцу пан Вашневский. — Речка у вас для наших планов подходящая, заводик прямо на ней встанет, пахотных земель и не затронет почти. Ну, пару акров, может, прирезать придётся. С окрестными панами всё схвачено…

— С Водянскими ещё нет, — вставил отец. — И с…

— Договоримся! — рубанул рукой пан Вашневский. — Тут ведь выгода обоюдная. Станут нам скотину выращивать да пригонять, а мы — консервы отсюда по речке прямиком в Вагрант сплавлять. С меня умельцы, с тебя — работники.

— И где ж ты столько скотины-то возьмёшь? — подливал ему в кубок вина отец.

— А поначалу много и не надо! — горячился пан Вашневский. — Сперва один цех поставим да покажем, отчего тут всем польза выйдет. Перезимуем. А потом и расширяться можно — панство как раз потянется…

Агата смотрела на широкое, налитое кровью лицо пана Вашневского, на его начинающую лысеть голову и густые пшеничного цвета усы, в которых застрял кусочек квашеной капусты. Смотрела, как хватает он с блюда жирные мясные куски толстыми и короткими, как ойстрийские сардельки, пальцами. Как жадно пьёт и утирает рукавом стекающие по подбородку пиво. Как громко гогочет над немудрёными отцовыми шуточками.

«Он хозяин справный. Вон, как уверенно про новое дело говорит. И по глазам видно — знает, о чём говорит, не пустомеля какой. Дом будет полною чашей и достаток всегда, и надёжно…»