В Дикой земле

Тобиус взял за правило каждодневно выходить на ледяную стену. Под солнцем она, став почти прозрачной, особенно ярко сверкала, но предел прочности подходил к концу. Было решено обрушить укрепление в седьмой день эпира, и весть о том разнеслась в тёплом воздухе. Начинавшие отогреваться после долгого оцепенения черепахи изрядно возбудились, и в указанный день многие вышли к окраинам Корса или поднялись на крыши. Ажитация оказалась не меньше чем в день пробуждения Ду-Гэмона. Сам Лучший Направляющий находился на крыше Основы рядом с Лучшим Воителем Туа-Буном, а также Лучшим Ремесленником Ло-Куабом, недавно покинувшим Запруду.

Волшебник поглядел на старейшин, хмыкнул и пробудил Крылья Орла, чтобы воспарить. В который уж раз высота внушила сердцу страх, вдали от земли ему было не по себе, но привычным усилием воли слабость была подавлена, и маленькая фигурка в развевавшемся сером плаще поднялась выше. Давненько он не использовал настоящих боевых заклинаний, всё больше приходилось изгаляться с тварями, которым такие плетения вреда не чинили. Но сегодня можно было расправить плечи и заняться тем, что получалось у него лучше всего, — разрушать.

Руки пустились в пляску, пальцы начали плести, поток гурханы шёл из области солнечного сплетения и сердца по левой руке, энергия исторгалась из ладони, а правая рука принимала и проделывала основную работу по оформлению заклинаний. Одно за другим оказывались они завершены, одно за другим наполнялись гурханой быстрой и горячей, парили маленьким хороводом над головой создателя, пока ещё невидимые. Но вот тяжёлая и долгая подготовка была завершена, двенадцать Топоров Шааба, хлопая рукоятками по воздуху, ринулись к разным частям стены, достигнув которых, повзрывались со страшным грохотом. Яркие вспышки, огненные всполохи, ледяная крошка и водяной пар. Потрясённая стена замерла после такого удара и казалось даже, что творение серого мага превзошло все возложенные на него надежды, но вот в затихшем мире раздался треск, часть стены резко просела, а дальше началось общее рушение. Сегмент за сегментом она валилась вниз, трясла успевший истончиться озёрный лёд и вот, во все стороны, к Корсу и от него побежали ломаные трещины.

Стена пала. Тестудины загудели.

После полудня в центре города были расстелены обширные плетёные циновки и разложены многочисленные блюда. Было решено подъесть оставшиеся с зимы припасы, после чего добытчики намеревались отправиться за новой пищей. Сонное время уходило, мир просыпался, вновь расцветала жизнь.

Человек сидел среди черепах, ел среди них, слушал гудение, которого не понимал, передавал тяжёлые глиняные блюда с рыбой, моллюсками, водорослями. Он смотрел на хозяев, принявших его в своём доме, как они перемешивались, не позволяя призваниям, создавать стен промеж собой. Только Лучшие сидели выше прочих, — не потому, что были лучше, но потому, что были сокровищем, живым достоянием Корса, предметом поклонения и любования. Странное общество, странные обычаи, совершенно иная природа. Тестудины стремились к совершенству всем своим существом, проживая жизни в спокойной гармонии. Интересно, способны были бы люди на такое?

В день сокрушения стены у отстающего ученика Тобиуса не было больше дел, занятия отменили и можно было полностью посвятить себя магии. До самого заката волшебник сидел на крыше Основы и плёл-переплетал свои несовершенные заклинания. К закату он чувствовал себя так хорошо, как давно не было. Обозревая дикий мир с высоты, серый маг постиг почти идеальное спокойствие, только лишь одна мысль смущала: зима закончилась, а Тобиус ещё и не собирался возвращаться. Он ведь хотел лишь перезимовать. Мальвар назвал его сумасшедшим, самоубийцей, и правота Рыжего подтверждалась уж не раз. Однако зима пережита, но клятва держит на юге.

— Стало быть, того хочет Бог, — сказал Тобиус небесам.

* * *

Жизнь его вернулась в привычную колею, но отнюдь не надолго. Уже на четвёртый день после крушения стены, к волшебнику явился До-Рей и попросил спуститься на средние ярусы Основы.

Внизу, в том самом помещении, которое тестудины некогда передали волшебнику под лабораторию, на столе, в окружении Лучших лежало два миниатюрных тела. Тобиус не с первого взгляда понял, что ему довелось увидеть, показалось даже сначала, что то были человеческие дети, но почти сразу наваждение рассеялось.

— Этих двух бедняг, — молвил Ду-Гэмон, — дозорные обнаружили на берегу устья, которое питает наше озеро от щедрости реки. Они, как ты видишь, То-Биус, очень истощены, изранены, и, возможно, застужены. Сможешь что-нибудь сделать?

Серый волшебник подошёл к столу, потеснив громоздких старейшин и уставился на существ.

Две особи без сознания. Исходя из первого впечатления, — разные виды, но со второго взгляда становилось понятно, что разные-то разные, однако близкородственные. Миниатюрные, не больше пятнадцатилетнего доростка. Строение тел антропоморфное, большей частью кожа покрыта шерстью; грязно-белой у мужской особи и серой — у женской. Те участки, что шерстью покрыты не были, то есть лица, горла, части груди, живота, носили схожие чешуйчатые орнаменты при полной гладкости на ощупь. Лица существ отдалённо напоминали человеческие, хотя глаза, вяло реагировавшие на свет, были крупнее относительно объёма голов; небольшие острые носы напоминали таковые у ежей, а во ртах находились мелкие, разнившиеся по форме, но довольно острые зубы.

Руки существ имели противопоставленные большие пальцы, но не имели мизинцев, строение ног напоминало таковое у животных или тех же киноцефалов. Вдобавок к этому на голове и спине мужской особи из меха выглядывали полые иглы, а у особи женской в указанных областях имелись широкие плоские роговые пластинки, напоминавшие чешую панголина. У этой же особи руки были заметно развитее и снабжены мощными когтями, похожими на кротовьи. Оба существа имели хвосты, у самца — олений, у самки — эдакий крошечный чёрный огрызок.

— Вы знаете, что это такое? — спросил маг.

— Не вполне. Мы знаем лишь, что этот народ проживает над рекой, — ответил Ду-Гэмон. — Ранним летом, когда молодые тестудины отправляются к морю, чтобы поучаствовать в продолжении рода на песчаных берегах, они проплывают мимо высоких скалистых берегов, на которых сии создания строят свои подвесные дома. Наш народ никогда не общался с их народом, мы друг другу не мешали и не были интересны. Удивительно, что таким малышам понадобилось в Корсе?

Тобиус проверил жизненные показатели существ с помощью диагностических чар.

— Они в плохом состоянии. Не люди, но, судя по наличию сосков, — млекопитающие. Если физиология между нами и ими разнится не кардинально, может, вытяну их. У самки внутреннее кровотечение в брюшине, придётся разрезать, а самец, кажется, подхватил тяжёлую пневмонию, без серьёзного вмешательства тоже не обойдётся.

С громким хлопком Тобиус телепортировался наверх, к себе, не забыв при этом оставить рот открытым, чтобы уши не заложило. Также быстро он и вернулся, ощутив неприятную потерю в гурхане. Всё ж Телепортация отнимала слишком много сил, но что делать, если нестабильные больные могут в любой миг умереть?

Трудно оказалось решить, с кого начать, оба случая были тяжелы, но отбросив лишние размышления, он просто приступил к работе. Ближе лежала самка, серошкурая, с когтями. Ритуальный нож легко вспорол её гладкий, безволосый, предварительно покрытый обеззараживающим живот, пролитая кровь была удалена, рана, нанесённая чем-то тупым, почищена и зашита нитками. Работал Тобиус быстро и с таким тонким изяществом, что любая белошвейка позавидовала бы.

Ничто из области целительства не получалось у него также легко и просто как хирургическая работа. Полное отсутствие страха перед кровью или отвращения к разверзнутому нутру оказались прекрасным подспорьем, а ловкие руки сделали серого лучшим в группе. Соученики, правда, невысоко оценили его врождённый талант, предпочитая принижать, указывать на то, что целителю, освоившему более сложные чары, не нужно опускаться до копошения в кишках.