В Дикой земле

— Они идут отовсюду, откуда хотят, если еда зимой заканчивается, — отозвался Дружок, — но в этой части леса выход единственный на много, много дневных переходов. Нигде ближе входа не найти.

— Понятно… значит, есть и другие ходы?

— Помнишь, что я говорил про пещеры, Тупая Морда?

— Их много.

— И некоторые ведут вглубь. Под этой землёй столько пустот, столько глубоких подземелий, что и придумать нельзя. И там много всякой дряни. Но тебя это, наверное, не пугает? Ты только скорее побежишь вниз, рыскать и вынюхивать, предлагать свою плоть всякой голодной мерзости. Иди, иди.

— А вот тут ты ошибаешься, я туда не пойду. И они оттуда не выйдут.

Тобиус оттолкнулся от дерева, чтобы придать себе дополнительный импульс, и побрёл к провалу.

— Эй, Тупая Морда!

— Давай без слёзных прощаний, ты собирался уходить?

— И ухожу. Хотел лишь предупредить: запах хищной плоти крепчает. Если встретишься с ней, не дай себя коснуться. Ей достаточно одного укуса, чтобы ты стал мертвецом.

Волшебник усмехнулся и полез в сумку за фиалом.

— Я учту.

— На этом я тебе боле ничего не должен! Забудь про меня, как я про тебя забыл!

— О, я постараюсь.

Внутри что-то крепко сжало пальцы Тобиуса.

— А, проснулся? Если б ты под землёй был таким боевым, возможно я вернулся бы не таким измотанным. Подай мне фиал.

Лаухальганда отпустил, мяукнул что-то невнятное и в руке появился сосуд с концентрированной гурханой. Достав его на свет, человек замер в нерешительности, думая, что ежели вчера спину сорвал, камни тягая, сегодня по утру не след бежать обратно на каменоломню. Но что делать? То есть, делать ли вообще что-нибудь? Его ни о чём не просили, он не обязан был даже идти и искать это место, не говоря уж о том, чтобы что-то предпринимать. Надо было просто вернуться к озеру и залечь на зиму у черепах. Так зачем же надрываться, особенно если всё это зря? Других ходов много, Пожиратели всё едино пролезут.

Несколько горьких капель упали на язык, всего несколько капель, но встряхнуло это как от удара небесным огнём по темени, и вместе с силой по астральному телу прокатилась боль. Энергопроводящие потоки гудели и вибрировали, не готовые вновь содержать такую энергию, они были как свежая рана, только-только начавшая затягиваться, но бесцеремонно обновлённая. Маг громко выдохнул пар через стиснутые зубы, утёр пот дрожавшей рукой, старательно восстановил дыхание.

Воспоследовавшее причинило новую боль, но он всё равно протянул огромные невидимые ладони мыслесилы к колоннам, обхватил их и потянул, сжимая, кроша камень в щебёнку. Колонны сломались, но арка не рухнула полностью, лишь заметно просела. Поэтому Тобиус воздел руки над головой, сцепил их в двойной кулак и обрушил удар сверху, один, второй, третий, пока, наконец, проход не завалило, и изрядная часть ландшафта не просела тоже. Пыли поднялось немного, зато множество деревьев повалились со стоном и треском.

Закончив дело, волшебник долго переводил дыхание и надеялся, что эта колющая и жгущая одновременно боль скорее уйдёт. Если бы он не прибег к примитивной мыслесиле, но попытался сплести заклинание, последствия были бы тяжелее. Находясь в состоянии энергетического перенапряжения, плести заклинания будет лишь тот, кто желает довести себя до калечности и навсегда распрощаться с полноценным Даром.

Когда он обернулся, Дружка рядом уже не было, и маг даже не мог применить Истинное Зрение, чтобы увидеть его удаляющуюся ауру. Что ж, и ему надо было уходить. Чем бы ни являлась «хищная плоть», сталкиваться с ней в его состоянии было бы верхом безрассудства. Чувство положения в пространстве и направления указали прямую дорогу к озеру Фарсал, и Тобиус зашагал.

Путь ему предстоял нелёгкий вдвойне. Следовало задуматься над поиском небольшого и незаметного укрытия, да хоть пещеры, в которой можно было бы отлежаться несколько дней, восстановиться и продолжить в полной силе, но где ж найти безопасную пещеру, когда она так нужна?

Что ж, дорогу осилит идущий, а обо всём ином придётся заботиться на ходу.

Часть 1, фрагмент 17

Архгрра’Храгр бежал быстро как мог, на всех четырёх, хрустя снегом, постоянно слушая и нюхая. Он поторапливал сам себя, останавливался совсем редко, чтобы обрести утраченный след или дать роздых конечностям. Кожа на них была толстой и выдерживала холод, но всё имеет предел прочности.

Шхаур’харрах двигался по меткам, которые сам же и оставлял, возвращался по собственной моче. Старый то был обычай, примитивный, почти звериный, ноне его народ отошёл от такого, однако, возвращаясь в прошлое, приходится полагаться на привычки предков. Тогда понимаешь, что старые пути — самые надёжные.

Он бежал меж деревьев, огибая берлоги разных тварей, пережидая, если ощущал поблизости движение чего-то слишком большого или неясную, но существенную угрозу, которая то возникала, что исчезала порой. Человек, которого Архгрра’Храгр вёл за собой недавно, похоже тоже умел чувствовать. Иначе, чем сам Архгрра’Храгр, но умел. Что ж, возможно умение это подарит ему немного лишнего времени. А вот самому шхаур’харраху пора было уже возвращаться домой. Он и так сильно задержался, его могут счесть мёртвым.

Не будучи скованным медлительным попутчиком, молодой воин бежал быстро и легко, как же соскучился он по этой свободе! Холодный воздух жёг лёгкие, снег жёг ладони и ступни, язык свесился набок, но он всё рано бежал и ликовал… Но не забывался. Скорость и весёлый настрой не помешали ему вовремя заметить их появление. А вот нос подвёл, — ветер быстро переменился и обманул его! Архгрра’Храгр и сам не заметил, как оказался в кольце тварей и пожелай он сейчас рвануть прочь, уж не получилось бы, догнали бы и схватили… но он не собирался вырываться.

Тел было шесть, все прежде принадлежали лютоволкам. Громадные серые хищнике в пышной зимней шкуре, они сжимали кольцо, мелькая средь деревьев, приближаясь. В пору было бы молиться Кхрррай’Яю, взывать к его милосердию, но Архгрра’Храгр держался. Он придушил свой страх, заставил себя выпрямиться.

Они казались совсем свежими, почти идеальными, шесть могучих зверей, искавших пищу в это голодное время. Наверняка хищная плоть напала на них совсем недавно. Однако, если присмотреться, признаки её уже виднелись. У одного волка на лапе была рана, мех и кожа исчезли там, виднелась красная мышца, голая и влажная. Хищник не хромал. У другого зверя прореха в шкуре была на бедре задней левой лапы, у третьего почти половина хвоста поблескивала оголённой красной тканью. То было лишь самое начало.

И тогда Архгрра’Храгр протянул вперёд руку. Протянул медленно, осторожно, отрытой ладонью вперёд, к самой морде лютоволка. Дотоле звери вели себя очень тихо и спокойно, они не то что не рычали, они даже не дышали, пар не покидал их носов, а пасти были закрыты. Из тёмной ноздри показалось нечто красное, походившее сначала на тонкую струйку крови, но кровь не извивается червяком, всё дальше отставая от плоти. Молодой шхаур’харрах содрогнулся от мерзости и глубинного ужаса, но был он силён и держать себя умел.

Красный червь, слепой и влажный, протянулся из ноздри совершенно неподвижного лютоволка и стал елозить на ладони, оставляя свой отвратительный след. Он собирал частички плоти Архгрра’Храгра, самые маленькие, ненужные, мёртвые частички. Когда собранного материала оказалось достаточно, хищная плоть узнала в нём представителя народа шхаур’харрахов и опасность миновала. Она всё же была не очень умна, эта жуткая тварь, пользовалась телами, только чтобы охотиться, а вот узнавать тех, кого есть нельзя, могла с трудом, следовало проявлять терпение.