В доме Шиллинга

Какимъ грубымъ образомъ выражалось ея раздраженіе, какъ живо она жестикулировала, и ея медленная вялая походка вдругъ превратилась въ чрезвычайно быструю. Она пробжала всю мастерскую и къ ужасу донны Мерседесъ вошла въ зимній садъ.

– Прислуга любитъ сплетничать, а онъ не долженъ ничего знать, – пробормотала она, затворила дверь ведущую въ садъ, заперла ее на ключъ и положила его въ карманъ для большей безопасности.

Донна Мерседесъ боялась шевельнуться и сидла, какъ мертвая. Только миртовая изгородь отдляла ее отъ этой женщины, дыханіе которой она почти чувствовала.

Она находилась въ самомъ мучительномъ положеніи, – она была плнницей. Ея гордость, все существо ея возмущалось отъ соучастія въ томъ, что длала здсь баронесса въ отсутствіе мужа; однако для нея была еще ужасне мысль выступить теперь передъ этой женщиной и потребовать у нея ключъ, – потому она ршила тихо выжидать, можетъ быть дамы скоро удалятся.

Баронесса, не оглянувшись, вернулась въ мастерскую. Она начала обыскивать шкафы, которые не были заперты. Большая часть ящиковъ была пуста, или же наполнена рисунками и эскизами, которые она въ своемъ нетерпніи небрежно бросала на мсто. Противно было смотрть, какъ эта длинная фигура, какъ кошка, подкрадывалась на цыпочкахъ къ шкафамъ и полкамъ и везд – на карнизахъ и полкахъ искала забытаго нечаянно письма.

Между тмъ канонисса подошла къ мольберту. Сначала она остановилась, какъ вкопаная отъ изумленія, потомъ вскрикнула отъ негодованія, отскочила на нсколько шаговъ отъ картины и искала глазами баронессу.

– Оставь, пожалуйста, Клементина, это отвратительное шпіонство! – вскричала она съ гнвнымъ нетерпніемъ. – Поди лучше сюда и посмотри, до чего довела твоя небрежность.

– Боже мой! что съ тобой опять? – сердито отвчала баронесса, глядя на нее черезъ плечо. Она только что открыла шкафъ и на одной изъ полокъ нашла пустой конвертъ; она, казалось, готова была проглотить каждую букву адреса.

– Вдь это женскій почеркъ? – спросила она, быстро пройдя черезъ всю мастерскую и показывая канонисс конвертъ.

– Я никогда не дотрогиваюсь до чужихъ писемъ, – возразила та рзко, отстраняя рукой конвертъ. – Къ чему такая низкая нескромность? Если даже это письмо дало теб явное доказательство его неврности, – при этихъ словахъ баронесса вся вспыхнула оть внутренняго волненія, – оно бы не сдлало его передъ нашими боле виновнымъ, чмъ эта картина! Посмотри!

Она опять подошла къ мольберту, между тмъ какъ баронесса подъ вліяніемъ досады, отвращенія и противорчія не двигалась съ мста.

– Я не могу! – отвчала она упрямо. – Ты не хочешь дотрогиваться до его писемъ, а я ршила не смотрть его картинъ.

– Да, къ сожалнію! Ты хвастаешься, что никогда не была въ мастерской, а я вижу теперь, что ты должна бы всегда здсь присутствовать, чтобы помшать всемірному скандалу! – Она протянула правую руку къ картин. – Эта самая ужасная тенденціозная картина, когда либо выходившая въ свтъ, – вскричала она съ глубокимъ волненіемъ. – Вотъ эти, – она указала на прекрасную среднюю группу, – эти вроотступницы, еретички, отвергнутыя отъ лица Божія украшены внцомъ мученичества, а врные, взявшіеся въ порыв религіознаго усердія за оружіе, чтобы очистить церковь отъ плевелъ, представлены здсь, какъ кровожадные убійцы!… И это могло зародиться въ его голов, когда ты подл него! Могло безпрепятственно принять форму и краски, потому что ты преслдуешь только одну цль обратить равнодушнаго мужа въ рабски покорнаго любовника.

Баронесса быстро подошла къ ней и очутилась передъ картиной, которой не хотла видть. Съ минуту она молчала, очевидно пораженная, потомъ гнвно провела рукой по двичьей фигур въ ночной одежд, роскошный бюстъ который былъ едва наполовину прикрытъ накинутымъ на нее чернымъ вуалемъ.

– Что за мерзость! Какія у него отвратительныя фантазіи, – вскричала она… – Прикидывается такимъ сдержаннымъ и аскетомъ, а втайн занимается такой грховной наготой.

Донна Мерседесъ изъ-за перекрещивающихся втокъ ясно видла обихъ женщинъ. Рзкій профиль канониссы ярко выдлялся на заднемъ план мастерской своими почти античными очертаніями. Молодая женщина за миртовымъ кустомъ ясно видла каждую ея черту и замтила, съ какимъ презрніемъ взглянула она своими темными глазами на раздраженную женщину.

– Я не обращаю на это вниманіе, – сказала она холодно и пожимая плечами, – и не считаю этого грхомъ, – самые благочестивые монахи изображали на своихъ картинахъ человческое тло во всей его красот. Здсь, – она снова подняла руку къ картин, – грховна одна тенденція!… Вся кровь кипитъ во мн, когда я подумаю, что и отсюда нанесется ударъ католицизму, когда и безъ того отовсюду возмутительно нападаютъ на Римъ и его приверженцевъ, отсюда, съ владній, которыя отняли у церкви! Почему я интересуюсь документами Шиллинговъ и той еретической семьи, живущей въ монастырскомъ помсть! Земля, на которую церковь хоть разъ стала своей священной ногой, неотъемлемо принадлежитъ ей, и хотя бы она въ продолженіе столтій должна была уступать сил и произволу, со временемъ вернетъ свои права! Священная обязанность каждаго католика помогать ей въ этомъ.

Съ невыразимой ненавистью повернулась она спиной къ картин, и ея твердые шаги звучно раздались по каменному полу.

– Еслибы я имла здсь права супруги и власть собственницы, – сказала она, останавливаясь и поднявъ голову, выразительно ударяя себя рукой въ грудь, – я сломала бы кисти передъ глазами безбожника, бросила бы предательскія краски ему подъ ноги – картина исчезла бы, еслибы мн даже пришлось изгрызть зубами каждую нитку полотна!

Донна Мерседесъ невольно склонилась, тяжело дыша. Какъ служительница Божія, стояла она тамъ съ своей величественной фигурой, одушевленная фанатическимъ усердіемъ къ вр. Ни въ выраженіи лица, ни въ звукахъ дышащаго страстью голоса не было и намека на лицемріе или разсчетъ. Это была одна изъ тхъ женщинъ, которыя претерпваютъ всякія мученія за вру, которыя могутъ спокойно поднести факелъ къ костру, на которомъ долженъ погибнуть еретикъ, противникъ вры…

Такая сила фанатизма должна была имть неотразимое вліяніе на душу каждаго, и баронесса отошла отъ мольберта, чувствуя себя виновной. Своей утомленной походкой она вернулась къ шкафу, но въ нсколькихъ шагахъ отъ него остановилась и зажала уши руками.

– Я бы отравила эту несносную собаку, – вскричала она нервнымъ сердитымъ голосомъ.

Въ эту минуту донна Мерседесъ совсмъ зарылась въ скрывавшія ее втви, – сердце ея сильно билось. Она слышала, что Пиратъ спущенъ съ цпи и съ громкимъ радостнымъ лаемъ приближается къ мастерской. Только баронъ Шиллингъ могъ спустить его, и впереди него бжалъ онъ теперь по лстниц. Онъ возвратился, а эта женщина съ конфискованнымъ ею конвертомъ стояла еще передъ самовольно открытымъ шкафомъ и не подозрвала, что онъ можетъ застать ее въ этомъ компрометирующемъ положеніи.

Прекрасное, истинно женское чувство, не могущее остаться равнодушнымъ даже къ чужому униженію, кипло въ донн Мерседесъ, и слова предостереженія готовы были сорваться съ устъ, но было уже поздно: баронъ Шиллингъ появился на галлере.

28.

На лиц возвратившагося виднлась радость. Онъ несъ на правой рук Паулу, а лвой нжно прижималъ ее къ груди. Пиратъ протискался мимо него въ дверь и побжалъ по галлере и съ лстницы, – какъ бшеный кинулся онъ на баронессу, изъ рукъ которой со страху выпалъ конвертъ.

Она какъ бы окаменла отъ страху, но быстро пришла въ себя – первымъ ея движеніемъ было затворить поскоре шкафъ, но какъ только она пошевелилась, собака бросилась на нее, точно защищала отъ вора имущество хозяина.

– Что же ты хочешь, чтобы меня разорвало это чудовище? – гнвно крикнула она, обращаясь къ галлере.

Онъ быстро позвалъ собаку, тотчасъ же кинувшуюся къ нему. Баронъ Шиллингъ втолкнулъ ее одной рукой въ комнату и заперъ бывшую за гардиной дверь.

– Мн жаль, что ты испугалась, Клементина, – сказалъ онъ, сходя съ лстницы. Онъ несъ двочку, которая своими рученками обвила его шею и такъ крпко прижалась своимъ личикомъ къ его загорлой щек, что ея блокурые волосы смшались съ его бородой. – Собака только кажется страшной, но она не кусается, – это товарищъ дтскихъ игръ, – продолжалъ онъ, подходя ближе къ жен, – взоръ его скользнулъ по валявшемуся конверту и открытому шкафу, и на лиц его отразилась иронія. – Я и не подозрвалъ, что ты вернулась, еще мене могъ я предподагать, что ты здсь! Это странный сюрпризъ, Клементина; иначе я не позволилъ бы буйному животному сопровождать меня.