В душной ночи звезда

Затем, стряхнув слёзы с ресниц, она вышла к Савелию и Василю, и впервые позволила себе затуманить чужое сознание: это уже никак не повлияет на грядущее, но избавит парней от верного безумия.

Василь повёз сестёр домой.

Так казалось ему, так казалось Савелию.

Буря застала их, закрутила лодку, когда выгребал уже к берегу. Во время чудовищной вспышки света, ослепившей его, он потерял вёсла. Бешеный ветер закрутил воду вокруг. Василю помнилось, что они, все четверо, выпали из перевернувшегося челна в воду, в обезумевший, вздыбленный ветрами Днепр... Ещё он помнил испуганные синие глаза Савки, не умевшего плавать.

Сестёр нигде не было... Василь схватил тощего Савку, - тот уже захлёбывался, - вытолкнул на отмель...

Василь метался вдоль берега, высматривал девушек, снова входил в воду: плыл, звал, кричал, рвал на себе рубаху, не замечая страшных молний, бивших вокруг него. Он искал смерти.

Тела дочерей бортника так и не нашли...

Сестёр и не было с парнями в перевернувшемся челне. Сработало твоё последнее на этой земле чародейство, Катерина.

***

Ещё целые сутки гремело небо вокруг. По всему Понизовью шёл то дождь, то снег, то опять град. Особенно грозные явления происходили где-то на полдне. Ветер дул с чудовищной силой, налетал, свирепый, порывами, ломая деревья, срывая крыши, швыряя наземь перелетевшие откуда-то сучья, листву, доску-драницу и солому с кровель. Разорение было великое по всему краю. Не о том ли вспоминали летописцы в Баркулабовской хронике, плача над строками? А может, и нет: описанная ими страшная буря 1592 года была эхом того, что случилось сегодня. Так, содрогаясь, постепенно восстанавливала утраченное равновесие едва не расколовшаяся, чуть не испепелённая огненным вихрем хрупкая Явь.

Полесские люди не задумывались о таких вещах. Они терпеливо принялись заново приводить в порядок свою землю. Жизнь постепенно налаживалась.

Ушла, не осталась в этих краях Серафима.

Отлежался израненый, побитый градом бортник. Мещане оплакивали гибель его красавиц-дочерей: Катерины и Лизаветы. Девушек застигла буря, когда они возвращались из-за реки. Последний, кто видел лодку, был часовой в Верхнем замке. Он заметил челнок на реке, а в челне взмахнул руками парень. Вёсел не было в лодке, и лодку закрутило на волнах и перевернуло. Часовому потом вспоминалось, что и девушек там тоже вроде не было? Но как быть уверенным, когда небо, казалось, опрокинулось на голову! Вода вскипела - по воде пробежала молния. И лишь через некоторое время часовой, оглушённый и ослеплённый, пришёл в себя и снова глянул на воду. На реке качался перевёрнутый челн, а в воде барахтались два человека. А потом ничего не стало видно за пеленой града и дождя.

Днепр суров - что ни год, собирает свои жертвы!

Сёстры погибли.

Лишь Боду и Анне дано было знать, что их любимые, их славные девушки, спасая от казни отца и мать, пожертвовали собой и нарушили главную заповедь Знающих: ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СВЯЩЕННА.

Одна-единственная птица-мысль прилетела от Катерины: "Мы любим вас, родные! И, значит, любовь эта когда-нибудь снова сведёт всех вместе - тогда, когда я и Лизавета будем прощены. А сколько лет понадобится для этого, не так уж важно!"

И всё, ни слова об этом. Аминь!

Под одной из лип, окруживших с четырёх сторон света потайную избушку, Бод и Анна нашли кольцо с алым лалом.

Примечания:

*Одолень-трава - белая кувшинка

* "...не ругайся при нём!" - цыгане почитали хлеб, считали его священным и не позволяли себе ругаться, если это "мог слышать" хлеб.

*Место в ста верстах на полдень от Речицы - Чернобыль

*Перемирные лета с Московией - войны из-за

приграничных территорий ненадолго были прерваны перемирием 1500-1503года. Впрочем, оно нарушалось и той, и другой стороной.

* "...стриж бил крыльями по земле, не имея надежды подняться" - стриж обречён. Эти птицы не могут взлетать с земли, слишком длинны их крылья. Они взлетают, срываясь вниз со стены, с крыши, с обрыва.

*Бонда - в Великом Княжестве обычай угощения близких, соседей: круглая пшеничная булка.

* Грабарь - землекоп

Прощание

Анна, заглядывая мужу в глаза, говорила:

– Не пытайся удержать меня. Прошу. Боль утраты не утихает. Наверное, мои девочки скучают без меня - там, в лесу. Мне надо быть рядом с ними. Прости. Взгляд её оставался непроницаем.

– Ты использовала силу зелья девятого дня?
– почти беззвучно спросил чародей.

– Да, - так же тихо сказала она.

– И это твоё решение?

– Да.

– Я спрошу тебя об этом трижды, и ты, пожалуйста, потрудись ответить мне. Я

должен убедиться, что ты не пожалеешь о своём выборе. И потому останься ещё на два дня. Так мне будет легче...
– он хватался за последнюю возможность остановить её... Или хотя бы выкроить время...

Анна опустила голову:

– Будет только тяжелее.

Бод едва сдерживался:

– Анна, иногда ребёнок рождается долго и мучительно. Давай потерпим, вдруг родится что-то лучшее из тех мыслей, что у тебя в голове!

– Чародей, кольцо не врёт. Ты знаешь.

И Боду осталось только отпустить её.

Сразу после той памятной бури Бод и Анна начали стремительно стариться: силы человеческие слишком ничтожны по сравнению с тем, что удалось свершить им. И тогда чародей стал делить свою силу с женой, подкрепляя её. За три последних года он постарел на много зим, но делал всё возможное, чтобы цветок души, - его Анна, - ни о чём не догадывалась.

Напрасно! Что мог он скрыть от своей половинки?

Часто-часто Анна украдкой сидела ночами у его изголовья, обливаясь слезами. Она давно поняла, чем обязана мужу. Оставаться с чародеем - значило свести его в могилу. Он не прекратит делить свою жизнь на двоих, а сам слабеет не по дням, а по часам, и недавно чуть не разбился, сорвавшись с высокого дерева. Только ради подраставших сыновей крепилась Анна эти годы. Дети, как будто предчувствуя скорую разлуку, льнули к ней. Но больше так не могло продолжаться. Мальчики скоро станут совсем взрослые...

"Милая моя! Что же покидаешь меня?"

Он вымолил разрешение проводить её к четырём липам. Смотрел, как Анна, походив между двумя деревьями, в которых заключены их дочери Лизавета и Катерина, обняв каждую по очереди, пошептавшись с ними, - хоть знала, понимала, что вряд ли будет услышана, - отошла к третьему дереву, прислонилась спиной к стволу, надела перстень на палец. И её губы произнесли те, выстраданные в мучительных сомнениях, слова заветного желания. Боду, умевшему читать по губам, показалось: сказано ещё что-то? Как будто последними словами Анны были: "встретимся снова"?