В движении вечном
Шрифт:
– - А что если тебе попробовать в физкультурный? -- предложил однажды вариант, который показался ему наиболее оптимальным.
– - Попробовать?! -- в ответ Витька заговорил в полный голос, полыхнувши мгновенно багрово. -- Попробовать можно, здесь, как раз, нет ни малейшей проблемы. Пожал-ста, хоть завтра в Москву завози документы. На Ленинские горы в Москву хоть завтра законное право имеешь махнуть.
– - Не фиг на горы замахиваться, коль раздолбай. Ты варианты попроще смотри.
– - Вот-вот, я об этом! О вариантах, как раз. Знаешь, что мне днями на выпускной математике сказали?
– - Догадываюсь.
– - Так
– - А там, как раз, математика и не надо. Там специализация главное. Бег, плавание... Плюс история и сочинение. Ты подумай.
Спортом Витька с малых лет занимался, и не только хоккеем. Имел взрослый разряд по легкой атлетике, на турнике вертел запросто "солнце", да и плавать он, как и всякий природный неманец умел великолепно. И читать он любил, был парень начитанный, как раз по истории учителя не единожды ставили ему хорошие отметки.
Специальность в то время также можно было подобрать не особо дефицитную. На многие специальности был небольшой конкурс, а на некоторые и недобор -- вымучил как-то свои трояки, и полный вперед за дипломом.
А диплом есть диплом:
– - Был бы диплом, а к нему все приложится! -- рассуждали так многие, выглядывая, где бы попроще проскочить.
Игнат тоже говорил:
– - Тебе что сейчас?.. Вырваться, вырваться главное! А то год, считай, до армии, так за год тут, конечно... Пить не будешь, так от скуки ласты склеишь.
Вот только сочинение. Не очень-то получалось у Витьки гладко расписать свои мысли на листке бумаги, а ведь были еще и ошибки. С диктантами у него всегда были большие проблемы.
И все-таки, все-таки.
А если вот так представить. Одно сочинение.
– - Можно сражаться, можно! -- убеждал Игнат. -- Целый месяц у тебя на кону, тридцать дней. И ночей на добавку прихватишь, коли мало покажется.
2
Джинсовые зубы
Вначале июля поселковая молодежь "кавалерского" возраста разделилась на две совершенно разные группы: абитуриенты и все остальные. Первые засели яростно за учебники и на некоторое время, словно исчезли из поселка, зато понаехали отпускники и студенты на каникулы. А тут еще приехал Антон, и начались его легендарные танцевальные вечера, которые на два коротеньких летних месяца вернули те недавние времена, когда кипела-бурлила жизнь в их рабочем поселке.
Как азартный игрок во время игры, так и Антон, казалось, забывал обо всем на свете, как только брал в руки свою серебристую шестиструнку-гитару. И как выдерживал он, на вид "мальчуган остроплечий" такие марафонские концерты -- в августе почти ежедневные и до рассвета?
– - Шеф, пять капель! -- словно в помощь предлагали ему порой коллеги-музыканты. -- А?.. для допинга.
– - Не-а, мальцы, я за честный спорт! -- только улыбался он в ответ.
И через мгновение снова кричал, наморщив лоб, но уже серьезно:
– - Пашка, ми-септ! Ми-септ, подсекаешь?..
Тогда поехали заново.И вот что еще удивляло некоторых:
– - Интересный он товарищ, приятель ваш! -- говорила однажды Юля. -- С вечера до утра теперь танцы, с вечера до утра он теперь там. А ты видел когда-нибудь, чтобы он сам танцевал? Хоть раз, а?.. хоть разик?
Она говорила и спрашивала так, будто этот совершенно незначительный для Игната вопрос не раз и с живым интересом обсуждался среди девичьей половины поселка.
– - Был бы сам ни то, ни сё, а то ведь симпатичный парень, многие скажут! -- прибавила она.
Прежде Игнат как-то не обращал внимания. Но теперь, напрягши память, он и действительно уверился, что ни разу не видел Антона танцующим.
– - Он же с ансамблем все время. С ансамблем своим всегда, когда ему? -- попытался он объяснить, но не совсем уверенно.
– - А другие музыканты? -- лишь отмахнулась на это с усмешкой тоненькой ручкой Юля. -- Эти ведь еще как поспевают!
– - Ну вот, ты и скажешь! Так что, если музыкант, так обязательно за всеми поспеть нужно? Так выходит по-твоему? А может дама сердца у человека где-нибудь в городе или...
– - Но ведь не до такой же степени. И чтобы даже на танец не пригласить!
И Юлька недоумевала по-прежнему, словно негодуя даже.
"Ну да, сначала пригласи, потом заговори, а потом... И так далее, и само собой разумеется, -- только усмехнулся внутренне на ее слова Игнат. -- И сам не заметишь, как ягодкой скатится".
Однако вслух он ничего не сказал.
– - Тут загадка какая-то, -- дивилась не раз его подружка и впоследствии. -- Спросил бы как-нибудь.
Спросил бы!
Как спросить, сходу такие вопросы не задают. Лишь несколько раз говорил Игнат с Антоном, и разговоры эти очень скоро сходили в одно, превращаясь в монолог непрерывный на одну и ту же тему: "Соло, бас, бюстер, битлы, роллинги..."
Юля назвала Антона "приятель ваш", да только вряд ли это было так. Между ним и посельчанами всегда была та неодолимая дистанция, вследствие которой здесь никто так и не смог назвать его ни своим другом, ни даже приятелем.
В одном из двух сквериков, что на центральной площади была небольшая дощатая беседка. Вечерами в те дни, когда в ДК не было танцев, там собирались парни в тесный приятельский кружок. Приходил и Антон, и словно сам центр разговорного ряда вскоре перемещался именно в тот уголок, куда присаживался сходу "маэстро".
В беседке часто и допоздна травили анекдоты. У Антона они были весьма своеобразными, с некоей особой интеллигентской спецификой. Поведал о них немало, однако запомнился почему-то Игнату единственный, вот этот:
"Прибегает грузин к стоматологу.
– - Да-арагой, зубы нада! Срочна!
– - И что, командир, ставить будем? Железо, пластмассу, золото?
– - Паслушай, да-арагой, какой жэлеза, какой золата? Что я -- бе-эдный?.. Став джинсовые!"
Во все времена и на всех наших просторах были и есть некоторые особые предметы, непременные атрибуты поначалу элитной, а затем вдогонку за ней и обычной массовой публики. В эпоху развитого социализма в роли такой вот конкретной атрибутики простого человеческого счастья выступал известный триумвират "квартира-машина-дача", а также фирменные "штатовские" джинсы.