В этом мире еще можно удивляться

– Стоп.

– Нет, не стоп!
– перебивает меня Муза.
– Границы материального и духовных миров шатаются. Уже давно. Сущности из того мира свободно проникают в наш. Это ненормально. И боюсь, такое нарушение… Допустили мы.

– А не Селина с ее Легендариумом?

– Нет. Этих существ вызвала не она. Они предвещают перемены и падение граней. Мы начали это, сами того не осознавая, когда открыли проход в Бескрайний Океан. Когда получили Сиреникс!
– она кричит почти, и в ее голосе слышится такое отчаяние, что я не смею даже перебивать.
– Мы пошатнули границы миров! Мир и антимир соединяются. Все свободно проходит туда и обратно. Но это не самое главное… Я не поэтому нервничаю. Рив, пожалуйста, поверь мне. Просто поверь.

– Муза, - я беру ее лицо в свои руки и смотрю ей в глаза, - я верю.

– Кто-то из нас не отсюда. Кто-то из нас не тот, за кого себя выдает. Я чувствую постоянно рядом незнакомую энергию. Ни позитивную, ни негативную. Она выводит из себя раздражает. Я уже давно избавилась от Сиреникса, но слышу отголоски шепота морских глубин. Блумикс… Он больше не пускает их сюда, но они просто в воздухе. Везде. Когда мы все вместе. И приветствуют меня. Я схожу с ума? Рив, скажи, я схожу с ума?
– она просто потерялась. Муза, похоже, слишком нервничает. И ведь самое удивительное, что…

– Хочешь сказать, что кто-то из нас, из нашей компании и сеет эту неразбериху?

– Да, дисбаланс. Что-то вроде того. Я не знаю, кто, но оно противоестественно. Это не ты, не я, но кто, я не могу понять. Я сошла с ума? Скажи правду, пожалуйста, - умоляет Муза.

– Ну… С ума ты точно не сходила. Здесь и вправду творится хрен знает что. Меня тоже не покидает такое ощущение, честно говоря. Так что ты не одна в любом случае.

***

Я выхожу на круговой балкон, что окружает каждый этаж, держусь за металлические поручни и вдыхаю ночной воздух. Муза драпанула в Алфею около получаса назад. Мне удалось ее успокоить, не знаю, надолго ли. Были и поцелуи, и все, но в конце концов она решила отчалить в свою комнату, а я лишь пожал плечами. Может, с Текной по этому поводу они еще сладят. Но никогда не забуду:

– Спасибо, что понимаешь, а не говоришь, что все это бред.

Я поделился с ней почти всеми своими сомнениями. Кроме одного. Так сказать, главного подозреваемого. Торен. Не то чтобы он особо подозрительный, но всегда становится не по себе, когда он смотрит или молчит. Нет, он и геройствует тоже, но я чувствую, что это притворно. Может, конечно, я тоже стал параноиком, но вижу, что это наигранно, будто бы скучно чуваку, прикалывается. А его спокойствие… Я видел людей, кому до лампочки на окружающий мир, этих монахов, пророков и йогов, видел просто спокойных и душевных людей, но спокойствие Торена не походило ни на одно из них. Он не был уставшим, добродушным или просто миролюбивым, не был пофигистом. Такое спокойствие бывает у тех, кто не является человеком. Будто ему не понять этих проблем, он считает их пустой тратой времени. Каждый вдох, каждый выдох человечества.

А глаза… Слишком медленно моргает. И есть что-то еще, чего я не могу понять.

– Не спится?
– я вздрагиваю, когда вижу предмет своих мыслей. Торен в бледно-желтых шортах и белой футболке тоже облокотился об перила и смотрел на звездное небо. Ну да, ничего не менятся. То же спокойствие, внешняя миролюбивость, взгляд непроницаемых бирюзовых глаз. У Текны тоже примерно такого цвета, но… Здесь они ярче. Гораздо ярче.

– Вроде того. А ты что тут…

– Смотрю на звезды. Успокаивают, - улыбается Торен. И смотрит на меня. Меня это напрягает, но взгляда не отвожу, хотя очень хочется. Я знаю, как смотрю на людей: резко, изучающе, неторопливо. Холодно-стальным взглядом. А у Торена он вечный. Я смотрю в бирюзовые радужки и вижу там море. Нет, Океан. В глазах у Торена переливаются блики и плещутся волны.

– Твою ж… - бормочу и растерянно моргаю. Неужели показалось? Или я тоже свихнулся на всем этом? Походу, да, ибо взгляд у Торена самый обыкновенный. Взгляд человека.

– Что-то случилось?
– интересуется Торен, подходя ко мне.

– Да так, показалось… - напряженно отвечаю я, следя за его взглядом. Потрясающая игра глаз, если смотреть со стороны, наверное, получается.

– Тебя что-то тревожит? Расскажи, - взгляд бирюзовых глаз так и впивается в самую душу. Дыхание внезапно перехватывает, а сердце до коликов леденеет. Немного отодвигаюсь от Торена и сосредотачиваюсь на холоде металла. Над нами - звездное небо, под нами - лес и километры тишины, покоя и одиночества, а где-то там Магикс грохочет и живет ночной жизнью. Но именно в этом и кроется первобытный страх, зарождающийся на потемках сознания. Страх перед нечеловеческим и непознанным.

– Ты не слышал все эти рассказы о призрачной козе, Эйах-палочницах и всякой прочей дряни? Якобы духи переходят границы между мирами, а люди все больше их видят?

– Слышал, - кивает Торен. И чудится в его речи что-то нездешнее, напевное, древнее. Дело не в постановке слов, дело в мельчайших оттенках. Я не лирик и не могу описать эту хрень, но его голос звучит подобно музыкальному инструменту. Короче, Музе еще пахать и пахать до такого.
– Но не видел. А ты встречался с чем-то подобным?

– Нет, но Муза… Муза бьется в истерике по этому поводу, - я решаюсь выложить правду, чтобы проследить за его реакцией. Нет удивления, лишь полнейшее равнодушие и спокойствие. Холодная вежливость и отрешенность, нет человеческой живости.
– Торен, а тебе не кажется порой, что один из нас не совсем… Человек?

– О чем ты, Ривен?
– уголки губ паладина чуть приподнимаются.

– Мне не совсем уютно становится порой, когда мы собираемся все вместе, - я утрирую, говорю от лица Музы, но хочу просто добиться эффекта. Кажется, что никто не замечает, все смеются, улыбаются, особенно Дафна. Так и светится, но меня не покидает странное чувство, что Торен - не совсем человек.
– Торен, а можно такой идиотский вопрос? Почему ты так редко моргаешь?

– А это точно твои эмоции?
– улыбается парень.
– В прочем, неважно. Не знаю, не замечал. Ты не первый, кто задает подобный вопрос. Врожденное. Меня удивляет, что люди так часто моргают, а их удивляю и даже пугаю я. Не знаю, в чем причина, но это напрягает?
– и снова бирюзовые глаза поднимаются на меня. Я вижу в них не участие, а интерес. Холодный, язвительный, рассчетливый интерес. Или мне так только кажется в этой гребаной ночи?

Помассировав виски, я продолжаю играть в “гляделки”, не опуская взгляда. Не надейся, чувак. Я выдержу, прости.

Мы ведем себя так, словно это нормально. Молчим, не смеемся, а как бы измеряем, кто сильнее. Я периодически смаргиваю, он тоже это делает, но, скорее, по необходимости, чтобы не выдавать себя. Теперь я вижу и не сомневаюсь: человеческое поведение не является его обыденностью. А в глазах снова на секунду плещется Океан.

– Захрена…

– Ты довольно устойчив, тот-что-тоскует-о-близком-друге, - звучит напевное, и, вашу мать, я понимаю, что хочу выдернуть себе белки. Очень. Расковырять и просунуть в пустые глазницы грязные холодные пальцы. Какого хрена?

– Зачем, змей?
– хриплю я, не отводя взгляда. Пусть у меня вытекут глаза, но хрен я сейчас дам слабину.
– Вот захрена? Захрена ты приперся в наш мир? И Торен… Он вообще существовал?

– Как знать… Вполне возможно. Не буду испытывать тебя боле, человек, - Сиреникс отводит глаза и устремляет их на небо.
– Я шел за человеческой женщиной.

– Дафна, что ли?
– догадываюсь я.
– Ты что, воспылал к ней пламенной любовью?

– А фея привыкнет. Ее душа более подвержена контактам с духами, она более тонка и чувственна, нежели у остальных фей, - продолжает… Мать вашу, называем вещи своими именами: превращение, - ее душа - тонкий хрусталь там, где души ее подруг - толстый гранит. Шепот ее узнает и тянется. Она откликается. Отсюда и раздражение. Она будет покойна в скором времени. Адаптация завершится, и она ничего не будет чувствовать. Переход начали они, но готовилось все много раньше.