В годы большой войны

Взгляды фельдмаршала Гинденбурга хорошо знали в Варшаве: убежденный монархист, сторонник решительных действий против Советской России. Именно он, фельдмаршал Гинденбург, навязал Советам Брестский мир, он был вдохновителем немецкой интервенции на Украине… В польском министерстве иностранных дел не вызывало сомнений, что новый посол станет личным представителем германского президента, будет выражать его взгляды и убеждения.

К новому месту службы граф фон Мольтке прибыл только в половине декабря тридцатого года. Как раз незадолго до рождественских праздников. Приезд посла стал первостепенным событием в польской столице.

Курт Вольфганг, корреспондент и экономический обозреватель немецкой либеральной газеты «Берлинер тагеблат», уже второй год работал в Варшаве.

Среди многочисленных коллег-журналистов, представлявших по меньшей мере полтора десятка редакций и телеграфных агентств различных стран, точно так же как и среди чиновников немецкого посольства, Курт слыл знатоком экономических проблем послевоенной Европы. К нему частенько обращались за консультацией или советом. Кроме корреспондентских дел, Курт Вольфганг заведовал рекламным отделом. Коммерческая деятельность не занимала у Вольфганга много времени, основное свое внимание он уделял журналистике. Тем не менее дирекция концерна была удовлетворена работой способного экономиста. Курту же сотрудничество в химическом концерне давало дополнительный заработок, и, в отличие от значительной части корреспондентов, он жил если не на широкую ногу, то, во всяком случае, не экономя на мелочах…

Приезд нового посла вызвал большие разговоры в журналистских и дипломатических кругах, и, разумеется, Курт считал необходимым присутствовать на его встрече. Но как ни торопился Курт пораньше попасть на вокзал, он прибыл туда лишь к самому приходу поезда.

Накануне вечером, когда Вольфганг собирался спать, в его квартире зазвонил телефон. Курт снял трубку.

— Могу я попросить пана Поняковского? — спросил кто-то.

— Поняковский здесь не живет, — ответил Курт. — Вы, вероятно, перепутали номер.

— Извините…

Курт Вольфганг положил на рычаг трубку, но продолжал выжидательно стоять у телефонного столика. Через несколько секунд телефон зазвонил снова.

— Алло! — воскликнул Курт. Ответа не последовало, на той стороне провода повесили трубку. Послышались короткие, отрывистые гудки.

Понятно! Вольфганг давно поджидал приезда курьера. Наконец-то он появился! В условленное время он будет в ресторанчике «Кривой фонарь». Но как же быть с фон Мольтке? Берлинский поезд прибывает в Варшаву почти в то же самое время… Курт все же решил сначала повидаться с курьером.

Ресторанчик «Кривой фонарь» принадлежал пану Родовичу, семья которого — жена и взрослые дети — обслуживала посетителей. Вообще-то он носил другое название, но жители ближайших кварталов неизменно называли ресторацию «Кривой фонарь». Над входом действительно висел покосившийся железный фонарь, и хозяин намеренно не ремонтировал его вот уже несколько лет. Разговорчивый пан Родович любил рассказывать своим клиентам историю фонаря и каждый раз дополнял се новыми подробностями. Однажды подгулявшему завсегдатаю взбрело в голову подарить ресторанный фонарь своему, тоже изрядно выпившему, другу. Щедрый верзила встал на пустой ящик, потянулся к фонарю, но сорвался и повис на кронштейне. Подгулявший посетитель повредил себе ногу, стал требовать от хозяина деньги на леченье. Пан Родович платить отказался, но пообещал пострадавшему целую неделю бесплатно поить его пивом… Пан Родович внакладе не остался — ночное происшествие привлекло в его ресторацию многих новых клиентов.

Когда Курт Вольфганг, повесив в гардеробе пальто и шляпу, вошел в зал с тесными сводчатыми окнами, Пауль был уже там. Светловолосый, крутолобый Пауль всегда оставался незаметным и одновременно видел все, что происходит вокруг. Вот и сейчас он сидел у окна, беззаботно болтая с паном Родовичем, который рассказывал ему историю своего фонаря; Пауль мгновенно заметил появление Курта.

Курт сел за соседний столик, заказал кофе со сливками, сухое печенье, которым, помимо кривого фонаря, славился ресторан Родовича. Достал сигареты, вытянул ртом одну из пачки, чиркнул зажигалкой, прикурил… К нему подошел Пауль, извинившись, попросил огня. Курт тихо сказал:

— У меня мало времени — приезжает фон Мольтке. А нам нужно обстоятельно поговорить.

— Хорошо, буду ровно через две недели. Где встретимся?

— У меня на квартире… Среда, восемь вечера.

— Согласен. За четверть часа позвоню, пароль старый… Материалы есть?

— Да, как всегда, в гардеробе…

— Ну, до встречи!

Пауль раскурил сигарету, поблагодарил и отошел к своему столику. Это был, собственно, и весь разговор, из-за которого Курт рисковал опоздать на варшавский вокзал.

Через несколько минут Пауль, расплатившись, вышел из зала, надел пальто, на мгновение замешкался, снял с вешалки шляпу и прошел на улицу. Вскоре покинул ресторан и Курт Вольфганг. Он удовлетворенно взглянул на свою шляпу, смахнул с нее невидимые пылинки. Шляпа принадлежала Паулю — такого же фасона и цвета. Пауль ушел в шляпе Вольфганга, под подкладкой которой лежали материалы, нужные курьеру, прибывшему из Центра.

Оставив машину на привокзальной площади, Курт торопливо зашагал к перрону. Вскоре его высокая, сутуловатая фигура затерялась в толпе дипломатов и журналистов, встречающих германского посла.

На открытой платформе гулял холодный ветер, мела поземка, и под ногами ползли мутно-белые змейки, то замирая, то ускоряя свой бег при новом порыве колючего ветра. Встречающие поеживались от пронизывающего холода, дамы плотнее запахивали меховые шубки, притопывали славянскими сапожками, входившими в моду, мужчины старались поглубже засунуть замерзшие руки в карманы пальто.

— Ого, Курт, вы всегда знаете, в какой момент появиться! — воскликнул кто-то из журналистов, увидев Вольфганга. — Что касается меня, то я торчу здесь, как дежурный по станции. Дьявольски промерз и обязательно сегодня напьюсь, как только передам информацию.

— Зачем ждать, — усмехнулся Вольфганг. — Начинайте сейчас. Хотите? — Курт вытянул из кармана маленькую плоскую флягу, обшитую кожей, отвернул металлический колпачок и протянул приятелю. — Советую! Настоящий «Камю», — сказал он.

Фляга опустела быстро, охотников погреться нашлось немало.

— Господа, мы забыли оставить благородному Санта Клаусу, который принес нам этот чудесный нектар! — воскликнул последний, допив оставшийся на дне коньяк.

— Вы думаете, вам хватило бы канистры? — отшутился Вольфганг. — Не беспокойтесь, я заранее о себе позаботился.

— Что вы думаете, Курт, о графе фон Мольтке? Как-то он поведет себя? — спросил британский корреспондент, тот, что допивал последние капли «Камю». — Говорят, вы самый информированный человек в Варшаве.

— Я бы поставил вопрос иначе, — возразил Курт. — Как намерен себя вести фельдмаршал Пауль фон Бенкендорф унд фон Гинденбург? — Он назвал полное имя германского президента. — Все зависит от этого.

Берлинский поезд, замедляя ход, приближался к платформе. Разговор оборвался. Толпа колыхнулась, придвинулась к краю перрона. Вдоль платформы озабоченно пробежал Юзеф Бек — из министерства иностранных дел. Глядя на семенящего Бека, Вольфганг подумал: «Как удивительно точно походка определяет характер человека! Услужливый и суетливый…» Недавний разведчик, сотрудник польской «двуйки», Юзеф Бек энергично пробивал себе дорогу на дипломатическом поприще. Сейчас он спешно отдавал какие-то распоряжения подчиненным. Потом вдруг выпрямился, преобразился и степенно, преисполненный чувства собственного достоинства, зашагал к международному вагону. В зеркальном окне многие заметили лицо нового германского посла.