В гостях у сказки, или Дочь Кащея

Короче, долетели со всеми удобствами до самого терема, деток по кроваткам разместили и побежали к Горынычу в кабинет. Там у него стационарное блюдо из заморской фарфоры с наливным яблочком в комплекте для наблюдений за окружающей действительностью приспособлено было. ?асселись все вокруг стола, переглянулись и активировали колдовскую приспособу. ? там такое творится, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

По улицам Берендеевой столицы нечисть не таясь ходит, и никто ее не боится. Бабы с ребятишками, скотом и скарбом за домовыми, банниками и овинниками поспешают только в путь. ? те не кобенятся, пакостей добрым людям не чинят, споро ведут человеков к заветным тропкам, открытым лешими. Тяжело приходится хранителям рощ, дубрав и перелесков, но не сдаются они, принимаю многочисленных гостей под ветвяным кровом, прячут их от псов-рыцарей поганой Марьи Моревны.

В детинце новгородском тоже переполох. Царица-матушка с наследниками и приживалками не желает под кустами наравне с черноногими горожанками прятаться, требует отдельный портал в Лукоморье, прямо в царский дворец. И так это она орет и ножкой топает, что домовые глохнут. Спасибо одному анчутке, сообразил, как дуру глупую образумить.

– Мы бы сo всем своим удовольствием, – говорит с поклоном, - но тамошние сторожевые змеи пока что не научились благородную кровь от простой отличать, а поскольку питаются они исключительно человечиной... Извиняйте, короче...

– Складно врет, – восхитилась Лукерья.
– Надобно его запомнить.

– Дипломат, ёпта, - поддержал Платоша.
– Чешет как по писаному, чисто Мария Захарова. Надо его с Горынычем свести.

Люба от домового только отмахнулась, с блюда глаз не сводит. А фарфора и рада стараться, показывает Кащеевой дочке Бориса- царевича. Рвется парень на передовую, желает геройствовать, с бабами и ребятишками ему тошно, мечтает в богатыри выбиться и самолично Марью Моревну на клочки разорвать. Спасибо давешнему анчутке, отговорил Бориску.

– И, правда,толковый какой, - похвалила Люба. – Только не до него cейчас. Ты мне лучше, зеркальце, Спепана покажи.

Моргнуло блюдо и воеводу во всей красе демонстрирует, а вместе с ним и царя Берендея. Стоят они перед войском. Царь воодушевляющую речь толкает, а воевода рядышком стоит да смотрит грозно. Мол, не робей, народ новгородский, мы крепки, сильны и всем супостатам навтыкаем. ? для того, чтобы половчей осуществилась затея эта, надобно Марью Моревну, прущую во главе оголтелой своры псов-рыцарей, в ловушку завлечь.

– Запрем ворота новгородские на Кремлевской стороне, - дождавшись конца пламенной речи, негромко говорит Степан. – Пустую Торгoвую сторону врагам на разграбление оставим. Заместо людей там нечисть гуляет - союзники наши единственные. Прикинутся они горожанами, завлекут веселием богатым моревичей поганых. Ни одна собака жадная не устоит против такого соблазна. ?лынут они на улицы в поисках злата-серебра да горячих баб на мягких перинах. Тут мы им в спины и ударим, а сверху еще и огнем польем. Змей Горыныч да брат его Аспид с нами. Свой счет у них к Марье Моревне.

– Любо. Любо!
– вскинули пики да бердыши ратники, хоть и жаль им родных домов на восточном берегу оставленных, а делать нечего. Главное, что баб с ребятишками и стариков сo cтарухами в них не осталось, вывели их из-под удара. А терема и новые отстроить можно. Потом. После победы.

Стал тут Степан командовать, Люба аж прослезилась. ?рел, а не мужик. И весь ее. Народец его слушает, сам царь-батюшка не кобенится, делает, что воевода говорит.

– А наш Кащей где?
– требовательно постучал по блюду Платоша.
– Покажь в натуре, а то на нервы изойду.

– Знаю я, на что ты изойдешь, – ткнула его острым локотком в бок Лукерья.

– Не ругайтесь, – взмолилась Люба. – Смотрите... Он на Горыныче верхом. Колдует... Погодите, сейчас скажу, что за чары... Сейчас...
– она приблизила лицо к фарфоровой поверхности.
– Что-то защитное,точнее сказать не могу. Слишком сложно для меня.

– От огня небось Торговую сторону защищает, - с умным видом предположила Лукерья.

– А ?орыныч-то, Горыныч! Знатная зверюга!
– восхитился домовой.
– Гля, какую задницу наел на пряниках.

– Тьфу на тебя, охальник, - осерчала Лукерья. – Чужой солидности завидуешь, - припечатала она.

– Сколько можно?!
– не выдержала Люба. – И как вам только не надоест?! Даже в такую минуту ругаетесь.

– Что ж нам целоваться что ли?
– растерялась Лукерья.

– Отличная идея, – обрадовался Платоша, ловко сграбастал ключницу в объятия и полез с поцелуями. А Лукерья, не будь дура, возьми и ответь.

– Ну вы, блин, даете, – Любаша даже про фарфору позабыла.
– Выбрали время.

– Нормально, че, - смущенный Платоша покраснел словно маков цвет, но ладош?у помолодевшей ключницы держал крепко и, по всему видать, отпускать не собирался.

– Любовь, она всего превыше, голуба моя, - словно маленькой улыбнулась Кащеевой дочери Лукерья.
– А уж в нонешнее время и подавно. Смерть рядом ходит, в людях и нелюдях жажду жизни пробуждает. Так-то.

– Единство и борьба противoположностей, ёпта, – блеснул эрудицией домовой.

– Ну если так, совет вам дак любовь, - пожала плечами Кащеева дочь и снова к фарфоре повернулась.

Глядь, а в Новгороде все огни погашены. И тишина. Прикидываются, знать, ратники, поганую Марью Моревну поджидают. Захотелось тут Любаше на вражиню свою посмотреть.

– Не советую, - к компании присоединился старый Зверобой.
– Слишком сильна Моревна проклятущая, не приведи боги, учует.

– Как такое может быть? – удивилась Любаша.

– Запросто, – уверенно сказал леший. – Особенно сейчас, когда она по горлышко злой заемной силой переполнена. Не поскупилась Гильтине, расщедрилась для колдуньи черной. К тому ж у Моревны пунктик на семействе вашем.

– ?аз так, не буду на нее смотреть, – решила Люба.

– ?посля пoбеды налюбуешься, - посулила Лукерья. – Как будут над ней суд праведный учинять, всласть наглядишься.

– А чего ты от нее хотела-то?
– полюбопытствовал Платоша.

– Далеко ли от Новгорода войско ее? Скоро ли бой?
– Люба в волнении стиснула кулаки.

– Это я тебе и так скажу, – ободряюще улыбнулся Зверобой.
– Водяницы передавали, что часок им точно надобен, а то и два. Хозяин озера на врагов серчает, мешает ладьям вражеским, врагов изматывает.