В гостях у сказки, или Дочь Кащея

Тот напpягся, нановo зазвенел цепями.

– Тише, – ласково попросила Люба, снимая бусы.

Ох, сколькo мучились с ними Аспид с Горынычем, сколько ворожили, но все-таки справились, смогли превратить зачарованные баклаги с водой в коралловые бусики.

– … последний дар моей Изоры. Осьмнадцать лет ношу его с собою... Теперь - пора! Заветный дар любви, переходи сегодня в чашу дружбы. (Любаша вспоминает, как Сальери травил беднягу Моцарта и на память цитирует Пушкина)

Едва прозвучали эти слова, как одна из бусин превратилась в корчагу литра на три, наполненную водой вперемешку с кровью. По здравому размышлению спасители решили, что это будет наилучшим выходом. Пусть уж лучше Кащей получает сразу две живительные субстанции и оздоравливается комплексно и постепенно. Так и ему будет лучше,и Любе сподручнее.

Взявши баклагу поудобнее, Люба прикоснулась ее краем к почерневшим иссохшим губам. Как он пил... Жадно, со стоном, рыча, когда приходилось обождать, чтобы сменить фляги. Кащей не пролил ни капли. Поначалу никаких изменений не было заметно, а потом его фигура перестала напоминать обтянутый кожей скелет, обрела объем, оделась мышцами. Глаза... Угольи, горящие в их глубине, потухли, зато на дне заплескался разум. Радость пополам с удивлением, щедро приправленная любопытством и предвкушением была оттенена в них недоверием.

– Кхто ты?
– наконец, смог спросить Кащей.

– Люба, – буркнула она, смутившись. Типа, здрассте, я ваша тетя!

– Хочешь злата?
– вкрадчиво поинтересовался чародей.
– Дам сколько хочешь, только отпусти.

– Злата у меня имеется, - отчиталась Люба.
– И Вовчик тоже. Твoи, между прочим, внуки.

– Чего? – икнул Кащей.

– Того самого, папа, – развеселилась она.

– А какой сейчас год? – прикинув что-то в уме, куртуазно поинтересовался арестант.

– Извините, что прерываю вашу cветскую беседу, - рядом с Любой показался Платоша в компании нового знакомца.
– Но сейчас не время для разговоров. Короче, атас! Ша на нары! Свистать всех наверх!

– Что?.. – поразился отродясь не видевший таких колоритных домовых Кащей.

– То!
– не смутился татуированный негодник. Там Яга нервничает, а это знаете ли... – отец и дочь понятливо кивнули.
– Так что поливайте оковы кровью в темпе вальса и шуруйте наверх. И держитесь подальше от торфяных болот. Если, конечно, рассудо? и жизнь дороги вам, - провыл он голосом сэра ?енри Баскервиля.

– Не обращай внимания, пожалуйста, - попросила Люба, снимая с руки повязку.
– Нам и правда стоит поторопиться.

Задерживаться не стали. Согласно директивам Платоши шустро окропили свежей кровью удерживающие Кащей кандалы вооружились миниатюрными, но крепкими щипцами...

– Матушка, – испугался давеча расколдовавшийся полтергейст, – неужто ты собстве?ными белыми ручками... Дай-кось мне энти ковырялки непутевые, позволь самому царя-батюшку освободить.

– Держи, - слегка запутавшаяся в матушках-батюшках Любаша протянула домoвому инструмент.

– Они увеличиваются, - подсказал коллеге Платоша. – С боку пумпочку нажми, Кулибин.

– Без сопливых скользко,то есть я, конечно, благодарен, но дело нонеча повернулось таким боком...

– Короче, Склихософский!
– под веселые переглядывания отца и дочери гаркнул Платон. Наверху Яга вся на нервы изошла, а ты тут ковыряешься, баклан.

– Сам дурак, - не остался в долгу домовичок, ловко орудуя инструментами. Пока суть да дело, он успел расковать Кащеевы ноги.
– И, чтоб ты знал,имя мое... Имя... Матушки мои, забыл.

– Склеротик, – веско уронил Платоша, наклоняясь.

– А что, – задумался безымянный трудяга, вскарабкиваясь на подставленную спину, - хорошее имечко. Звучное.

Люба с Кащеем уже, не скрываясь, смеялись. Наконец, оковы упали.

– Свободен, - размял руки известный всем и каждому колдун.
– А теперь... – в его голосе послышалась угроза. – Теперь вы мне все расскажете!

– Яга расскажет, – посулила Любаша.
– У нее, знаешь сколько, накопилось. – Убирайте тут все, - повер?улась она к домовым, доставая из кошеля и увеличивая скелет.
– Бррр, - передернулась, мечтая поскoрее вымыть руки.

Мелких подельников человеческие останки не смутили. Они споро заковали костяк в кандалы, с любовью расправили лохмотья, служившие ему одеждой, пригладили чудом cохранившиеся волосы...

– Лепота, – вынес вердикт Склеротик.
– Как родной смотрится.

– Инсталляция мля, – согласился Платоша, принимая из рук хозяй?и мешок-пылесборник.
– Попрошу всех на выход, - строго сказал он.

– А вы хорошо подготовились, – одобрил Кащей, подхватил Любашу под локоток и вывел ее из камеры. – Ух, - глубоко и радостно вздохнул. – До чего ж хорошо. Даже дышится по-другому.

– Еще бы, - с видом эксперта хмыкнул Платоша, вставая рядом.
– ? теперь пoследний штрих, - он эффектно щелкнул пальцами, заставляя пыль высоко взметнуться и лечь пушистым ковром на каменный пол зачарованной темницы.

– Ну все, нас тут не было, – потер ладошки Склеротик.
– Осталось только двери запереть.

Засов и замок наново хлебнули царской кровушки, прежде чем занять положенные места, каменюка тоже не отказалась от доли малой, выпила, сколько дали. Под конец кроворазлива Люба почувствовала нешуточную слабость и головокружение, даже подумала, что если бы не помощь домовых,то все могло кончиться плохо. Тем более что отец,то есть Кащей в происходящее не вмешивался, предпочтя роль стороннего наблюдателя. ‘Да и хрен с ним, – она шла, внимательно глядя себе под ноги.
– Так даже лучше. Меньше мороки.’

***

Встреча давно разлученных родственников вышла бурной. Они обнимались, обмениваясь радостными бессвязными фразами, то и дело начиная рассказывать что-то и тут же и сбиваясь на другое, не менее важное. Чувствуя себя лишней на этом празднике жизни, Люба позволила Лукерье увести себя в спаленку и напоить крововосстанавливающими зельями.

– Отдыхай горлинка, - суетилась вокруг нее ключница. – Покушай или поспи с детками. Они как раз после обеда улеглись.

– Так много времени прошло?
– вяло удивилась Люба, опускаясь на постель. – Надо же. А мне казалось, что всего за несколько минут управились.

– Пролетело времечко, - заботливо укрыла ее Лукерья.
– Милая ты моя, такое дело сделала. Спи, голубушка ненаглядная, доброе сердечко.

Она говорила еще что-то, но Люба уже не слышала, спала.

***

– Костенька, голубчик, - Яга все никак не могла успокоиться, – а ведь я уж не чаяла тебя увидать. Ежели бы не Любаша наша...

– Кстати, – перестал улыбаться Кащей, - объясните мне в двух словах, кто она.

– Твоя дочь, - ответил педантичный Аспид, всем своим видом показывая, что больше рта ?е откроет. Типа, хотели пару слов - получите, распишитесь.