В Иродовой Бездне (книга 1)

– Почему вы оставили свое дело, покинули Поволжье? – спросил Лева виднейшего благовестника Волге-Камского союза Кудюрова, которого он уважал за его сильные, красноречивые проповеди.

– Не о спасении душ человеческих сейчас приходится заботиться, – сказал «благовестник», – плетью обуха не перешибешь…

Больно стало Леве слышать эти слова, ведь написано: «Кто хочет душу сбою сберечь, тот потеряет ее». Впоследствии Лева узнал, что эти слова подтвердились в жизни многих, в том числе и Кудюроза, которого оставил Дух Божий, и он стал пьянствовать. Правда, пришел момент, когда он горько раскаялся в своем падении, но стать благословенным тружеником уже не смог.

Встретил Лева и других благовестников с Поволжья, которые горели огнем служения Господу и скоро пошли на страдания, и, как слышно, многие из них в узах почили.

– А, брат Лева, маленький Лев! – приветствовал его словами и поцелуем брат Крыжановский, пресвитер местной общины, он же председатель Среднеазиатского союза баптистов. Это был весьма благообразный старичок, полный, среднего роста, с огромной белой бородой, расходящейся направо и налево. Он бывал в Самаре проездом, бывал и в доме родителей Левы и там видел его. Лева знал, это го пресвитера и сначала слушал его проповеди, восхищался им. Но когда увидел его действия, разочаровался в нем. Лева не признавал лжи, а во время пребывания Крыжановского в Самаре искали какого-то человека с длинной бородой. Крыжановский поспешил скрыться, уговаривал братьев в случае чего указать, что он уехал в противоположную сторону. Это был обычный принцип, усвоенный многими, в том числе и старообрядцами, – «ложь во спасение». Однако большею частью искренно верующих людей этот принцип отвергается, как не соответствующий внутренней установке безусловной праведности.

В кабинете при молитвенном доме сидели двое: благообразный старец с длинной бородой, очень хорошо одетый – Крыжановский и худенький невзрачный юноша, восемнадцати лет, в синей, с белыми полосками рубашке, подпоясанный узким ремнем – Лева. Пресвитер участливо расспрашивал его о жизни. Лева рассказывал ему о том, что он посвятил себя посещению заключенных, желая исполнить слова Христа: «В темнице был, и вы посетили меня». Рассказывал о том, как много теперь братьев находится в горе, нужде. Лева видел, как лицо председателя Среднеазиатского союза становилось все менее приветливым. Он беспокойно заерзал на стуле, глаза его выражали страх. И наклонившись почти к самому уху Левы, он старчески зашептал:

– Я понимаю, что братья страдают, понимаю, что они в нужде, но дело Божие дороже всего. У нас каждое собрание собирает тысячи рублей, но я ни копейки не дам для заключенных.

– Да я у вас и не прошу ни копейки, – нахмурившись, сказал Лева.

– Нет, ты, брат, пойми, не огорчайся, – и он отечески положил руку на плечо Левы. – Ведь если я помогу заключенным, власть узнает, молитвенный дом закроют, а сколько жаждущих Слова Божия, какой хор поет! Что с ними будет?

Лева ничего ни отвечал. Ему было страшно больно от этих рассуждений, он чуть не плакал. Нет, не понимаешь, – продолжал пресвитер кротким голосом, – ведь узнают, что я помог заключенным да еще и меня посадят. А я ведь нужный человек делу Божию, председатель, понимаешь?

– Понимаю, – прошептал Лева и смахнул пальцем набежавшую на глаза слезу.

Вечером, находясь в одиночестве на квартире Лышенкова. Лева стоял перед Богом и изливал перед Ним свою скорбь. Он не видел героев веры, жертвенно идущих на страдания за дело Христа и Евангелия. Все говорили о какой-то «осторожности», никто не хотел страдать ради дела, за которое лилась кровь Спасителя. Лева и не мечтал, что он соберет большую материальную помощь заключенным верующим: личных средств не было, а только жизнь, и все, что он мог сделать, – это отдать свою юность, чтобы как-то утешить, порадовать скорбящих.

– Иисус, – молился он, ;-~ помоги мне не смотреть ни на кого, не смущаться ничем, идти за Тобою, по Твоим следам. Держи меня за руку, я так одинок… И нужно сказать, что как в то время, так и впоследствии, неблаговидные поступки столпов церкви не поколебали веру Левы, Он смотрел только на Христа, верил только Ему.

Скитаясь, он скоро узнал, что молитвенный дом в Ташкенте закрыли и что Крыжановский влачит жалкое существование, торгуя на базаре и в киоске… антирелигиозной литературой.

Глава 13. «Подумай, парень!»

»…И не введи нас во искушение».

Мтф. 6:13

Поезд двигался из Ташкента в Россию по пустынным, песчаным местам. Это был просто пассажирский поезд, переполненный людьми, известный в народе под названием «Максимка». В вагонах было душно, жарко. Несмотря на то, что окна были открыты, табачный дым от множества курящих наполнял воздух.

Лева стоял у окна и всматривался в песчаные безводные дали, думая о тяжести жизни в глуши, на которую были обречены ссыльные. Теперь он ехал в заброшенный среди степей и пустынь казахский городок У ил, где находились в ссылке лучшие представители самарской христианской молодежи. Это место еще во времена царствования князя Голицина называли помойной ямой. Туда теперь ссылались преступники. И там недавно находились близкие сердцу – Валя Алексеева, Коля Иванов, Коля Бондаренко. А теперь из письма Лева узнал, что Коля Бондаренко уже отошел в вечность, Валя Алексеева больна туберкулезом и находится при смерти. Лева надеялся застать ее в живых, а также хотел посетить могилу Коли.

В Ташкенте у Левы созрел план издания журнала «Вестник изгнанника». Он уже закупил бумагу и сложил ее у Лышенкова. В общих чертах он нарисовал и обложку будущего журнала, где изображался вестник, который с котомкой за спиной, опираясь на палку, идет по дороге к изгнанникам. В этом журнале он намерен был осветить вопросы страдания ссыльных и заключенных, состояние общин и чудную руку Божьей помощи, оказываемой всем верным Его.

Об этом журнале он хотел посоветоваться с Колей Ивановым, бывшим студентом Самарского педагогического института, тоже сосланным за веру.

– Что-то ты задумался, парень! – сказал сидящий на мешке бородатый старичок. – Куда едешь?

– Да, вот до станции Ак-Булак.

– Что, родные там?

– Нет, никого родных…

– Так что же ты в такую пыльную дыру направился? Работать, что ли? Я в этих местах бывал.

– Да нет, я туда проездом, потом поеду в Уил.

– В Уил? – на лице старика отобразилось удивление. – Какая нелегкая тебя туда несет?

Лева взглянул на открытое лицо старика, его добрые спокойные глаза, и ему захотелось поделиться с ним.

– Да вот там родные мои по вере, – сказал Лева.

– Да ты кто будешь? Уж не баптист ли?

– Баптист, – спокойно ответил Лева.

– Знаю я этих людей, у нас в Тамбовской области их много. Хорошие люди. Только зачем ты едешь к ним, в Уил – то?

– Они сосланы туда, посетить хочу.

– Доброе дело, – сказал старик. – Но невозможное. Добраться туда в такую жару – смерть. Дорогой хлеба не найдешь ни крошки. Кругом разные разбойники, киргизы грабят, убивают.

Сидевший на соседней лавке молодой человек кивнул головой, как бы соглашаясь со стариком, и сказал: