В исключительных обстоятельствах

— Вас слушают.

— Господин Гарамов, это Исидзима. Я хотел узнать — все в порядке?

— Самолет готов к взлету.

— Я сейчас дам указание и выделю людей, они займутся взлетной полосой. Вас же попрошу по-прежнему оставаться в комнате для официантов.

— Я должен ненадолго сходить к самолету. Экипаж ждет разрешения начинать разогревать моторы.

— Пусть им скажет об этом Бунчиков.

— Сказать должен я. Он — чужой человек.

— Тогда уж попросите экипаж проследить, как выделенные мною люди разложат ветки для костров, и возвращайтесь к телефону. Вы все время должны быть у меня под рукой. Вы все поняли, господин Гарамов?

— Понял. Передать трубку Бунчикову?

— Да.

Он отдал распоряжение Бунчикову взять как можно больше свободных от работы женщин и проследить, чтобы разложили на всем пути взлета кучки сухих веток. Напомнил, чтобы после этого они не расходились, пока не разожгут костры.

Дверь в его комнату открылась неожиданно — просто открылась, и в щель проскользнул тот, кого он ждал. Прежде чем ответить на поклон, он оценил одежду майора. Брюки, свободная рубашка, туфли. И сразу понял: если дело дойдет до схватки, никакого преимущества у Цутаки перед ним не будет. Судя по выпуклости, пистолет у майора спрятан в брюках во внутреннем кармане. В случае необходимости он успеет выхватить свой «Ариту» как минимум секундой раньше. Цутаки улыбнулся; он встал, кланяясь и указывая на свободный стул:

— Добрый вечер, Цутаки-сан. Очень рад вас видеть. Я давно жду вас.

— Добрый вечер, Исидзима-сан. Я тоже рад вас видеть.

Цутаки совершенно спокоен, собран и сдержан. Да, это особый тип человека. Интеллектуал, и в то же время воин, свободно владеющий любым видом оружия, приемами дзюдо и каратэ.

— Прошу вас, присядьте, Цутаки-сан. Может быть, хотите чего-нибудь выпить? Чаю?

— Благодарю вас. Не хочу.

— Сакэ. У нас есть настоящий «Масамунэ»?

— Благодарю вас, Исидзима-сан. Я человек неприхотливый и пью редко.

Исидзима еще раз показал рукой, и Цутаки сел.

— Может быть, все-таки «Масамунэ»? — Исидзима улыбнулся. — Прошу, Цутаки-сан.

— Нет, тем более сейчас. Как я понимаю, нам предстоит серьезный разговор на не менее серьезные темы?

Исидзима постарался задержать паузу как можно дольше.

— Если позволите, Цутаки-сан.

Сел спиной к окну. Некоторое время они оба молчали, улыбаясь друг другу. Наконец Цутаки поклонился:

— Насколько я помню, Исидзима-сан, вызывая меня, вы рекомендовали при входе в отель не попадаться на глаза «определенным лицам». Я хотел бы знать — кто эти определенные лица?

— Цутаки-сан. Честно говоря, я не осмеливаюсь даже назвать имя.

— И все-таки назовите, мне очень интересно.

— Его превосходительство Исидо-сан.

Цутаки поднял брови:

— Почему?

Исидзима усмехнулся. Взял одну из черных коробочек, отодвинул, снова придвинул.

— Это серьезный разговор, Цутаки-сан. Вернее, у меня сегодня к вам два серьезных разговора. И первый из них о том... Боюсь, что пока мы разговариваем с вами, его превосходительство уже садится в самолет.

— Неужели его превосходительство покинул «Хокуман-отель?» Он в Дайрене?

— Цутаки-сан, не убеждайте меня в том, что вы не знаете о самолете, который стоит сейчас у правого крыла здания.

Майор опустил глаза, было видно, что в его душе происходила внутренняя борьба.

— Цутаки-сан. Я хочу откровенного разговора. Со своей стороны обещаю говорить искренне.

Исидзима знал, что в столкновении двух противоборствующих сторон очень важно правильно начать разговор. Пока что тон был взят верно, о чем говорила внутренняя борьба Цутаки с самим собой. Наконец справившись с волнением, майор вздохнул:

— Допустим, что я знаю об этом самолете.

Все правильно, подумал Исидзима, Цутаки клюнул, хотя еще и сомневается. Но в это время за окном загудели моторы «Дугласа». Сначала их звук был прерывистым, неровным. Потом установился, ровно повис над берегом.

— Слышите?

— Да, Исидзима-сан. Это моторы самолета. По-моему, «Дуглас»?

— Цутаки-сан. Утром я был убежден, что этот самолет прислан сюда с вашего ведома.

— И что же?

— Я разубедился в этом.

— Когда?

— Сразу же после утреннего разговора с генералом Исидо.

— Любопытно — что же он вам сказал?

Любое неточное слово в этом разговоре могло насторожить контрразведчика. Поэтому Исидзима должен был говорить почти правду, чуть изменяя детали.

— Он сказал, что боится участи генерала Отимия. И попросил помочь ему совершить побег на самолете, который он вызвал.

— Интересно. Куда же уважаемый Исидо-сан хотел сбежать?

— В одну из нейтральных стран.

Цутаки некоторое время разглядывал стол. Наконец поднял голову:

— А вы?

— Сначала я согласился.

— А потом передумали?

— Да, Цутаки-сан. Я передумал.

Он встретился с майором взглядом и легко выдержал его.

— Почему?

— Видите ли, Цутаки-сан, это «почему» связано со второй частью нашего разговора.

— Что еще за вторая часть?

— Цутаки-сан, давайте отбросим громкие фразы. Вы согласны на откровенный разговор?

Он совсем не так прост, как, скажем, генерал Исидо. Его не возьмешь на показную искренность. Нужны поступки.

Цутаки усмехнулся:

— Хорошо, — ответил он, не то соглашаясь на откровенность, не то лишь занимая выжидательную позицию.