В лапах страха

От очередного удара Светка забыла и про плечо, и про кровь, и даже про то, как всё плохо. На глаза навернулись слёзы, и это были слёзы обиды. Потому что ничего нельзя поделать! Чудовище сильнее, как ни крути! Куда ей тягаться с живым воплощением ужаса! Кто она такая? Всего лишь мелкая дурёха, обозлившаяся на весь мир только из-за того, что тот открыл ей глаза на очевидное...

«Потому-то СПИНОГРЫЗ так и жаждет убить меня! Чтобы я не выдала ЕГО!»

Светка всхлипнула и ещё раз позвала брата по имени:

– Юрка! Ну где же ты?

Дверь содрогнулась от очередного удара. Тонкий ДВП выгнулся, а у самого пола образовалась узкая щель, в которую тут же протиснулась окровавленная морда. Монстр шумно вдохнул, неестественно вывернул шею и щёлкнул клыками у коленки девочки.

Светка вскрикнула, со всех сил навалилась на хлипкую дверь.

«Со всех сил? Вот ведь абсурд – я же на ногах еле держусь!»

Существо видимо так же понимало, что жертва основательно измотана, а потому рвалось в щель с двойным упорством. Светка не устояла на ногах и отлетела в сторону; сразу же, невзирая на боль, перекатилась на бок. Она успела лишь выставить перед собой обмотанную Марининой блузкой руку, как в ту же секунду, на неё налетел неистовый ураган и принялся рвать окровавленную ткань в клочья!

Светка таращилась на взбешённое существо, не в силах что-либо поделать.

Чудовище мотнуло головой, отчего девочка уткнулась носом в пол, почувствовав, как с хрустом выворачивается её заломленное за спину запястье. Кисть мгновенно онемела, а вверх по руке пронёсся сгусток боли, от которого у девочки окончательно помутился рассудок.

Светка с трудом соображала, что происходит и не верила в то, что до сих пор жива. Она никак не могла взять в толк, что пропитанная кровью блузка целиком завладела сознанием кровожадного монстра, который в данный момент был просто не в силах отвлечься на что-то другое. Кроме того, ткань сдерживала клыки, не позволяя рассечь жизненно важные артерии или попросту откусить руку, – тварь могла только злобно трясти головой, мотая наполовину бесчувственную девочку из стороны в сторону.

Светка толком не поняла, как спаслась. Она смутно различала скачущие во тьме предметы, даже не осознавая, что металась по воле монстра она сама. В голове изнывала одинокая мысль: «Когда же всё, наконец, закончится?» – потому что сил для сопротивления у неё попросту не осталось.

Меркнущее пространство вспорол детский крик:

– Пусти её, козявка!

Неистовая скачка тут же прекратилась.

Со стороны шкафа к рычащему чудищу бросилась маленькая фигурка.

В ужасе, Светка прошептала:

– Юрка, нет.

Брат не послушался и ухватил тварь за хвост.

Светка ошалело уставилась на разыгрывающуюся перед её взором пантомиму; потом опомнилась и закричала так, что аж уши заложило:

– Юрка, беги!

– Нет, – всхлипнул малыш, мелко тряся головой. – Мне нельзя без тебя.

Светке с трудом сдержалась, чтобы не наорать на брата; на миг ей показалось, что в ладошках Юрки что-то блеснуло.

Существо взвыло, словно разгадало нехитрый замысел малыша.

Внезапно Светка поняла, что её больше ничто не держит, и скорее поползла прочь. К руке постепенно возвращалась потерянная чувствительность, неся с собой умопомрачительную боль, от которой сводило скулы. Но Светка была этому только рада – уж теперь сознание точно не покинет её. Девочка уткнулась спиной в кровать и безумно уставилась на нависшее над братом чудовище.

Да-да, ей казалось именно так!

Светка попыталась вскочить на ноги, но боль не позволила сделать этого. Девочка охнула и снова осела на пол, кусая от отчаяния губы.

Юрка отпустил хвост и решительно двинулся на рычащее существо, сжимая в вытянутой руке кухонный нож.

8.

Олег не знал, как долго пробыл без чувств.

Он очнулся от нестерпимой боли во всём теле и какое-то время просто лежал в темноте, не понимая, что с ним случилось. Сильнее всего ныла поясница. Ног мальчик не чувствовал вообще. От последовавшей догадки похолодело в груди.

«Наверное, сломана спина!»

Олег с трудом приоткрыл тяжёлые веки и понял, что всему виной неудобная поза, в которой он отключился: ноги были согнуты в коленях, так что голени оказались зажатыми под телом, а бёдра разведёнными в стороны, что, по всей видимости, и раздражало ноющую поясницу, которая напоминала о себе всё решительнее.

Стоная, Олег перевалился на бок, попытался разогнуть затёкшие конечности. Однако ничего не вышло: ноги были тяжёлыми и неповоротливыми, словно налились свинцом. Мальчик тут же попытался повторить неудавшуюся попытку, помогая себе руками, но снова безрезультатно. Сил не было даже не то, чтобы просто пошевелиться.

Олег закусил губу и, в отчаянии, откинулся на спину; только сейчас он вспомнил Палита и жуткую битву не на жизнь, а на смерть. От нахлынувших воспоминаний в груди заколотилось сердце. Мальчик опасливо огляделся, пытаясь определить местоположение своего недавнего противника.

«Или давнего... Интересно, сколько я пробыл без сознания?»

Палит застыл возле скамьи, на том самом месте, где всё и закончилось. Парень безучастно созерцал пустыми глазницами чёрное небо, никак не реагируя ни на Олега, ни на продолжавший хлестать дождь, ни на догорающую в стороне «шестёрку». Поза одноклассника была неестественной, будто тот проглотил аршин, который не позволял его безжизненному телу повалиться наземь, сохраняя видимость, теплящейся жизни.

– Бред, – Олег снова откинулся на спину, потеряв к мёртвому Палиту всяческий интерес.

В паху нестерпимо жгло. Мальчик заставлял себя не думать, сколько крови вытекло из пореза за время его отключки. Нестерпимо хотелось снова уснуть, чтобы хоть как-то отгородиться от неприятных ощущений. Ещё было холодно, а открытые участки тела неприятно зудели, памятуя о недавнем соприкосновении с раскалённой плазмой.

Дождь продолжал сдобно поливать парк, но былая рубка шипящих капель сошла на нет – стихия словно проглотила бушующее пламя и тем самым насытилась.

Внутренний голос упорно твердил, что нужно двигаться – иначе конец. До утра в парк вряд ли кто-нибудь заглянет, тем более, по такой погоде. А это означает одно из двух: либо смерть от потери крови, либо – от переохлаждения. Альтернативы как таковой не было. Вернее она была, но для её реализации требовались силы, которых-то как раз и не было.

Олег приподнялся, уселся в грязи, принялся усердно растирать пальцами бесчувственные голени. Сил совсем не осталось, мышцы то и дело сводила судорога. Мальчику приходилось то и дело опираться на руки, чтобы снова не повалиться наземь.

Спустя пару минут икры закололо: сперва чуть заметно, словно мириадами тонюсеньких иголочек, затем всё сильнее и сильнее, пока ниже колен не раскинулось кипящее море боли, в котором Олег начал буквально тонуть... Стараясь окончательно не отгрызть нижнюю губу, которая обвисла точно переспелая слива, он суматошно тёр бедра, хлопал себя по локтям, мотал головой – одним словом, пытался удержать внутри себя рвущееся наружу безумие.

Наконец полегчало.

Олег стиснул зубы, попытался подняться одним рывком. Задуманное, в целом, получилось, однако от резких движений кровотечение из паха заметно усилилось. Мальчик выругался, заставил себя проглотить страх и с трудом сделал первый шаг.