В ледяном аду

— Вы мистер Давыдовский? — крикнул Джон.

Михаил Павлович переглянулся с Мариной, а затем уверенно ответил:

— Да, это я.

— Все пятеро подымайтесь на борт, — тоном, не терпящим возражений, распорядился Смит.

— По-моему, с ними не стоит спорить, — тихо произнесла Марина.

— Никогда не стоит злить тех, кто сильнее тебя, — негромко проговорил Давыдовский. — Надо бы узнать, что им от нас надо. — Он неторопливо зашагал навстречу Джону Смиту, сблизился с ним и спросил: — Кто вы такие и что вам от нас надо? Что случилось на станции?

— Все вопросы потом! — резко проговорил Джон.

Вооруженные люди загнали пленников в вертолет, подталкивая их в спины стволами винтовок. Скрипнула дверь в металлической перегородке, и Давыдовский увидел четырех других своих сотрудников. Лишь только он попытался расспросить их, как двое громил в камуфляже без лишних слов тут же предложили ему заткнуться.

Смит уже руководил перегрузкой оборудования из вездехода в вертолет.

— Мы не должны оставлять следов, — сказал он. — Машину нельзя здесь бросать.

Джон запустил двигатель вездехода, развернул его носом к морю, включил скорость и выпрыгнул из кабины. Вездеход неторопливо покатил к воде, шлепая двумя простреленными колесами.

Завертелись винты. Пошла вверх грузовая аппарель. «Чинук» поднялся в воздух. Вездеход, не управляемый никем, докатился до полосы прибоя, вошел в волны и стал неторопливо катить по воде. Когда он уже выходил из бухты, «Чинук» завис над ним и пулеметчик прицельно расстрелял оставшиеся колеса. Машина накренилась и ушла под воду.

Вертолет набрал высоту и пошел в сторону открытого моря.

Когда от берега его отделяло уже несколько километров, Джон приказал:

— Опустить аппарель.

Люди в камуфляже стащили брезент с трупов и по одному, как с горки, стали спускать их с опущенной аппарели. Тела, кувыркаясь, неслись к воде. Внизу один за другим расцветали белой пеной всплески. Смит отряхнул руки, вдавил кнопку пульта, и аппарель медленно пошла вверх. «Чинук» развернулся над морем и скрылся в низких снежных облаках.

Моторная яхта колыхалась на волнах. Бортовые гироскопы и хитроумная автоматика, то выключавшая, то включавшая винты, делали эти покачивания почти неощутимыми.

Николай Зиганиди неотрывно смотрел на монитор эхолота, фиксируя все более-менее крупные объекты, появлявшиеся в непосредственной близости от судна. На корме стояли Федор Ильич Нагибин, Саблин и Катя Сабурова. Виталий держал в руках карабин и нервно реагировал на каждое сообщение Зиганиди.

Но тревога каждый раз оказывалась ложной. Иногда рядом с яхтой выныривали морские котики, практически не пуганные. Они плавали вокруг небольшого судна яхты и с любопытством его разглядывали.

Но тут появился морской леопард, и котики немедленно исчезли. Опасный хищник поднял над водой голову на длинной вытянутой шее и недобро посмотрел на людей, стоявших на корме. После чего он раскрыл страшную пасть, набитую длинными и острыми зубами.

— Если такой красавец схватит, то уже не вырвешься. — Нагибин прищурился. — Вовремя вы с Катей из воды выбрались.

Федор Ильич потер щеку. То, что случилось с капитан-лейтенантом и Катей при погружении к затонувшему «Профессору Молчанову», пока не находило логического объяснения. Пока имелся ответ только на один вопрос: каким образом затонуло судно? Злонамеренная диверсия, причем четко рассчитанная. Но оставалось загадкой, кому и зачем понадобилось это делать.

Существовала зацепка — платформа для передвижения под водой. Нагибин и Виталий полчаса назад перелопатили всю информацию, имеющуюся в Сети, но ни одна из серийно производимых платформ не походила на ту, на которой передвигались аквалангисты в камуфляжных гидрокостюмах.

— Выходит, изготавливали ее кустарно. — Нагибин вздохнул.

— Непохоже. Скорее всего, какой-то опытный заводской образец, — возразил Саблин.

— Это может сузить круг поисков. Если мы сумеем определить производителя, то при желании можно будет разузнать, кто ее приобрел. Что ж, я перешлю твое описание нашим специалистам. Пусть крутятся, роют.

Из надстройки вышел молчун в капитанской фуражке, приблизился к Нагибину и многозначительно произнес:

— Связь с Лазаревской внезапно оборвалась. Там никто не отвечает. Бездействуют и радиостанции на вездеходах.

Нагибин сузил глаза, задумался.

— Что это может означать? — спросил Саблин.

— Боюсь, что самое худшее, — ответил Нагибин и приказал: — Идем к Лазаревской!

Моторная яхта быстро развила предельную скорость. Форштевень уверенно резал воду. За кормой расходился белопенный след. Капитан в белой фуражке раз за разом вызывал Лазаревскую, но вместо ответа в эфире царило глухое молчание.

За очередным мысом открылись модульные домики, стоявшие неподалеку от побережья. Нагибин вскинул бинокль и до боли в глазах всматривался в пейзаж. Внешне все выглядело вполне мирно. Над трубой электростанции поднимался дымок. Кое-где за стеклами горел свет. Контр-адмирала настораживало, что никого не было видно ни у берега, ни среди домов, хотя все говорило о том, что еще совсем недавно тут хозяйничали люди. Взлетно-посадочная полоса была расчищена, проходы между домами тоже.

Тут взгляд контр-адмирала зацепился за распахнутую дверь одного из домиков. Антарктика — не то место, где их оставляют нараспашку. Помещение вымерзнет в считаные минуты.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Нагибин, передавая бинокль Саблину.

Виталия тоже насторожила открытая дверь. Яхта сбавила ход, подошла к ржавому причалу, замерла возле него.

Саблин легко перебрался на настил, закрепил швартовы и распорядился:

— Николай, остаешься на борту. Обо всем докладывай по рации.

— Есть, товарищ каплей.

Нагибин, Саблин и Катя направились к станции, прихватив с собой карабины, имевшиеся на борту.

— Следов не видно. — Взгляд Виталия скользил по белой поверхности.

— Во-первых, научно-исследовательская группа и команда погибшего судна высаживались с моря. Они прибыли сюда на плавающих вездеходах, — объяснял Нагибин. — А во-вторых, поземка. Она за несколько минут напрочь заметает следы.

— Товарищ контр-адмирал, может, вам лучше было бы остаться на борту? — произнес Саблин. — Мы с Катей все разведали бы, а уж потом и вы…

— Каплей, я сам привык решать все за себя, хотя и спасибо за заботу.

— Все же будьте поосторожней, Федор Ильич. Я пойду впереди, а вы с Катей сзади.