В любовь не играют

Поднявшись с кресла, я подошла к манекену и, едва решив провести расческой по волосам, молниеносно отбросила инструменты в сторону, которые теперь не будут профпригодны, и вмиг направилась в сторону выхода.

В моей голове роились куча ненужных мыслей и страхов, и ни одной зацепной ниточки, ничего, связывающего меня и Ласточку. Выбежав на улицу, я уселась на скамейку, в том самом месте, где познакомилась с Иваном, и, уперев локти в колени, склонилась, прикрываясь от внешнего мира, сжимая до боли голову, зарываясь в пучину страха.

Я ведь, как только впервые прошла к столу, уже знала, как называются все эти парикмахерские инструменты, все причудливые бутылочки и зажимы, но стричь – это выше меня. Я не смогла, и не потому, что не захотела, я просто не знала, как это делать.

– Даша, – где-то на задворках разума услышала я, но поднять голову так и не смогла. – Милая, прошу, не огорчайся. Мы что нибудь, придумаем, я обещаю тебе.

Я почувствовала легкое касание его руки к моим волосам, успокаивающий шепот и ласковые слова.

– Я пытаюсь, я очень хочу, но у меня ничего не получается…

– Нам просто нужно время, моя любимая Ласточка.

– Это так приятно звучит, – я слегка улыбнулась, посмотрев ему в глаза.

– Ты всегда была ею.

– Ласточкой? – переспросила я.

– Любимой, – нежный ответ, и теплое прикосновение руки к руке.

Домой мы вернулись, когда уже стемнело, и вдвоем. Андрей же уехала к семье, пообещав мне познакомить меня со своей беременной женой Евой и дочуркой Маришкой, а я же, в свою очередь, узнавала, что у меня все больше и больше родственников, что, несомненно, радовало.

В первую очередь мужчина провел меня в нашу спальню, где мы жили до аварии, и первым, что бросилось в глаза, это были цветы.

– Это что? Ромашки? – удивлённо посмотрела на него. Скорее всего, мои глаза выражали недоумение и, в то же время, интерес.

– Ромашки. Твои любимые, – как можно мягче пояснил Ваня.

– Но мне сказали, что у меня аллергия на цветы, – я не знала, возмутиться этому или паниковать.

– На ромашки – нет, – ответил мужчина и совсем невесомо улыбнулся, слегка приподняв уголки губ.

– Такого не бывает, – нежный, немного задорный блеск в его глазах, и я едва уловимо улыбнулась ему в ответ.

– С тобой все бывает, милая. Все.

– А это? – я указала на лежащий на столе предмет и недоуменно посмотрела на мужчину. На лице не осталось и намека на прежний настрой.

– Это наколенники.

– А зачем они мне? Для гонок?

– Да, для гонок.

– Ваня… Я тебя любила? – дежавю, не иначе, но меня действительно интересовал этот вопрос.

– Ты лишь однажды призналась...

– А ты?

– Я и раньше говорил тебе, и сейчас могу повторить, я люблю тебя, Даша, и никогда не перестану этого делать, и чувствовать, – говоря это, он четко смотрел мне в глаза, и самое удивительное, в этот раз я верила.

– Ты знаешь, мне почему-то кажется, что я должна сейчас ответить тебе, но… Я не помню, и врать не хочу.

– И не надо, я знаю правду и верю в нее. Ты призналась мне, когда теряла сознание, и я знаю, что это – не помутнение рассудка, ты всегда говоришь то, что считаешь нужным.

– Это бывало резко и ненужно?

– Часто, но терпимо, и я желаю, чтобы ты снова была такой же. Это бывает сложно, но я не могу без твоих подколов и выкрутасов…

– Здесь я чувствую себя хорошо, и, возможно, у меня все получится.

– У тебя нет выбора, Даша.

– Нет… Ты прав.

– Я думаю, на сегодня достаточно, тебе пора отдохнуть. Я сейчас принесу тебе одежду, а ты проходи пока в ванную.

– Спасибо тебе, Ваня…

– За что? – с непониманием спросил он.

– За покой в моей душе, – ответила я и, развернувшись, отправилась в душ.

Постаравшись отключить все мысли и, в принципе, мозги в целом, чтобы спокойно принять душ, я начала раздеваться, ощущая в теле ломоту и неприятное жжение, но так как я, напрочь сбитая с толку, забыла закрыть дверь на замок, через две минуты услышала приглушенный мат и громкий возглас.

– Какого х*ена это на тебе?

ГЛАВА 17

Ваня.

Больше месяца Даша находилась в руках этого изверга, беспомощная, наивная и ведомая. Я все это проклятое время не находил себе места, толком не зная, что происходит с моей Ласточкой. Того, что предоставляла охрана, мне было мало, я знал только поверхностно, куда она пошла, что делала во дворе, и т.д. Ее состояние, душевные переживания и самочувствие – вот самое главное, что меня волновало все это время, мне нужно всегда знать, что ее тревожит. Но Николаев, гнида, все провернул по-умному, не выпуская девушку никуда, абсолютно, а если она и выходила, то в сопровождении Владимира. Он полностью ограничил ее жизнь, давая возможность привыкнуть к нему, возможно, даже полюбить. От этой мысли меня передернуло, и захотелось тут же хорошенько избить этого урода, заставившего страдать мою Дашу, которая, к слову, и сама пока ни о чем не ведает.

Когда нам позвонил Михаил и сообщил, что девушка сбежала, мы, не медля поехали в нужном направлении, чтобы успеть перехватить ее до появления Владимира. И каково же было наше удивление, когда нашли Ласточку возле салона. Изначально мне пришла мысль, что она вспомнила что-то, хоть малую долю, но позже я понял, ее привело сюда какое-то шестое чувство, чему я, несомненно, рад.

И вот сейчас, отправив Дашу в душ, я не мог выбросить из головы ее слова: «Здесь я чувствую себя хорошо, и, возможно, у меня все получится». Имеют ли они какой-то подтекст, скрывают ли какой-то смысл, вот что я не мог понять. Но когда вошел в ванную, чтобы отдать Ласточке обещанные вещи, ее тело повергло меня в шок.

– Какого х*ена это на тебе? – от моего крика, девушка дернулась, резко повернулась и, схватив висевшее полотенце, судорожно начала прикрываться. Я, словно озверевший, подошел к ней, убирая в сторону проклятую тряпку, но Даша вцепилась в нее и попыталась отойти от меня.

– Не надо, не трогай меня, прошу, – я мельком глянул в ее глаза и увидел в них боль, перемешанную со страхом. – Не делай этого, нет, – снова повторила она, так же судорожно прикрываясь полотенцем.

– Ласточка, что же он сделал с тобой? – я снова попытался убрать вещь в сторону, но Даша не дала мне этого сделать. – Девочка моя, разреши, я только взгляну, обещаю, что даже не притронусь.

– НЕТ! – прикрикнула она, вжимаясь в стену, к которой успела отойти.

– Это он сделал? – грубым голосом задал вопрос, немного отойдя от Даши, чтобы не пугать ее еще больше. Хотя, куда еще больше, бедная девочка дрожит вся и дышит так часто, будто сейчас сердце вырвется из груди. – Принимай душ, я жду тебя в комнате, – сказав это, я развернулся, собираясь выйти, но услышал свое имя:

– Ваня, – тихий шепот, и, обернувшись, увидел, как Даша сползает по стене. Я мгновенно оказался возле нее и, усевшись рядом, прижал ее к себе, нежно поглаживая по голове.