В мишуре и блестках

— Как прикажете понимать вас, мистер Смит? — Аллейн извлек из кармана трубку и принялся ее набивать. — Уж не намекаете ли вы, что кто-то пытается запудрить мне мозги?

— Я так не сказал. Возможно, но я не об этом, нет. Моя мысль вот какая: в вашей работе, наверное, всегда полезно знать, с какого сорта людьми вы имеете дело. Так?

— Вы задумали, — шутливым тоном откликнулся Аллейн, — просветить меня насчет обитателей Холбердса?

— Пока я ничего такого не предлагал. Ну ладно, я размышлял о личностях, о характерах. Сдается мне, в вашем ремесле характерам придается немалое значение.

Аллейн подцепил щипцами раскаленный уголек.

— По-всякому бывает, — сказал он, раскуривая трубку. — Мы имеем дело с голыми и часто неудобными фактами, и порою они идут вразрез с характером человека. Люди, простите за банальность, бывают удивительно противоречивы. — Аллейн многозначительно взглянул на мистера Смита. — И тем не менее мне было бы очень интересно услышать мнение эксперта по поводу, — обвел он рукой комнату, — подобранной здесь коллекции.

Мистер Смит молчал. Аллейн смотрел на него и думал: если бы ему пришлось охарактеризовать этого человека одним словом, какое бы он выбрал? Проницательный? Себе на уме? Человек-загадка? Лысина, прикрытая начесанными с боков черными волосами, маленькие зоркие глазки, поджатые губы — в облике старика было что-то хищное. Жесткий человек. Или же Аллейн задним умом крепок? Что бы он сказал о мистере Смите, если бы никогда о нем прежде не слыхал?

— Уверяю вас, мне было бы очень интересно, — повторил он и опустился в одно из двух огромных кресел, стоявших по разные стороны камина.

Мистер Смит пристально разглядывал собеседника. Затем достал портсигар, выбрал сигару и сел в другое кресло. Со стороны они выглядели в точности как на картинке для рождественского обозрения под названием "Закадычные приятели".

Мистер Смит обрезал сигару, щелкнул золотой зажигалкой, затянулся и задумчиво уставился на кольца табачного дыма.

— Для начала, — произнес он, — мне очень нравился Альф Молт.

3

Далее последовала трогательная, не лишенная своеобразия история давнего знакомства. Мистер Смит впервые встретился с Молтом, когда Хилари, будучи юношей, жил вместе с Форестерами на Ханс-плейс. Прежняя вражда давно заглохла, и мистер Смит каждое воскресенье приходил обедать. Иногда он являлся раньше условленного часа, в отсутствие Форестеров, посещавших церковь, и Молт проводил его в кабинет полковника. Сначала денщик держался отчужденно, поскольку глубоко не доверял людям, равным ему по происхождению, но выбившимся из грязи в князи. Однако со временем предвзятое отношение если и не вовсе сошло на нет, то значительно ослабло и между ними возникла дружба: снисходительная, догадался Аллейн, со стороны Молта, и вполне искренняя со стороны мистера Смита. Смит был тем человеком, с кем Молт мог посплетничать. И он таки сплетничал, но никогда о полковнике, которому был безгранично предан.

Порой он намекал на неких людей, эксплуатирующих полковника, поносил жуликоватых торговцев и бессовестных служанок, причем к последним открыто ревновал.

— Ежели хорошенько подумать, он был из породы ревнивцев, — определил мистер Смит и умолк, ожидая отклика.

— Значит, он мог возражать против приемного племянника?

— Против Илли? Ну... придирался к нему, но только по мелочам, дескать, работы задает по дому и опаздывает к обеду. В таком роде.

— Он был нетерпим к нему?

— Не более, чем к любому другому, кто нарушал порядок, — быстро ответил старик. — Он был помешан на порядке, старина Молт. А кроме того, он понимал, что я не потерплю... — Он умолк в нерешительности.

— Не потерпите чего? — подхватил Аллейн.

— ...если о мальчике станут говорить плохо, — коротко ответил мистер Смит.

— А как насчет мисс Тоттенхэм? Как она с ее привычками уживалась с чистюлей Молтом?

— Наша раскрасавица? Я рассказываю о том, что было двадцать лет назад. Тогда ей было... сколько?.. три годика. Я не видел ее, но много слышал. Она воспитывалась в чужой семье. Семейка была вся из себя, но чуток поиздержавшаяся и нуждавшаяся в наличных. В смысле манер там все было по высшему разряду. Альф в девчонке души не чаял. Что ж, глядя на то, что получилось, его можно понять. — Мрачная ухмылка тенью пробежала по лицу мистера Смита и исчезла. — Чудо как хороша.

— Молт когда-нибудь высказывался о помолвке?

— Не без того, он ведь тоже живой человек... Или был таковым, бедолага... Он твердо придерживался мнения, что Илли очень, очень повезло, и больше ничего знать не хотел. А все потому, что полковник принимал участие в девчонке, а полковник не мог ошибиться. В этом пункте Альф насмерть стоял. Да и папаша ее вроде бы погиб, спасая полковника. Выходит, она — дочь героя. Так что никуда не денешься.

— А вы одобряете помолвку?

— Она ведь еще официально не объявлена, верно? А как же. Илли знает толк и в вещах, и в людях. С первого взгляда отличит добро от дряни. И пусть она выкамуривает из себя этакую видавшую виды красотку, Илли знает, как с ней управляться, будьте спокойны. А как же, — повторил мистер Смит, с усмешкой разглядывая кончик своей сигары. — Знаю, что болтают о Билл-Тасмане. Потешный. Непонятный. Чудной. Да ведь в бизнесе такая репутация только на руку, больше ходов-выходов имеешь. Но ничего потешного Илли никогда не вытворит ни в работе, ни в удовольствиях, головой ручаюсь. Ей придется стать хорошей девочкой, и будьте уверены, она об этом знает.

Помолчав немного, Аллейн решился:

— Не вижу оснований утаивать от вас следующее. Существует версия, что те розыгрыши, если их можно так назвать, дело рук Молта.

— Не болтайте ерунды, приятель, — вдруг расшумелся старик. — Глупость, да и только. Альф Молт подкладывает мыло в мою ячменную воду? Кто ж такому поверит? Мы с ним были дружбанами, ясно? Ну вот и смекайте.

— Он не любил здешнюю прислугу, правда?

— Правильно, не любил, считал их отребьем. А кто они есть-то на самом деле? Но это еще не значит, что он захочет им напакостить, подсовывая дурацкие записки и творя прочие гадости. Альф Молт! Да ради бога!

— Возможно, вы не слышали о Других инцидентах, — сказал Аллейн. — Например, о ловушке в духе Мервина, расставленной для моей жены.

— Ага! Я так и знал, что тут дело нечисто.

— Правда? Сегодня вечером произошел более отвратительный случай. После того как Найджел совершил вечерний обход гостевых комнат и прежде чем полковник Форестер лег спать, кто-то заклинил окно в его комнате. Попытка открыть его окончилась приступом.

— Ну и дела! Бедный полковник. Еще один припадок! И этотоже сделал Альф Молт, да?

— А кто же по-вашему?

— Найджел. Элементарно.

— Нет, мистер Смит, не Найджел. Он закрывал окно в моем присутствии, а потом ринулся вниз, громко горюя о себе, грешном.

— Значит, вернулся.

— Не думаю. Временной промежуток был слишком короток. Конечно, мы постараемся выяснить, кто тогда находился в той части дома. И мы надеемся...

— ...на помощь полицейским в расследовании, — ехидным тоном закончил мистер Смит.

— Именно.

— На меня нечего надеяться. Я был с Илли в библиотеке.

— Весь вечер?

— Весь вечер.

— Ясно.

— Послушайте! Эти безмозглые записки, мыло, ловушки, сколько всего наворочено! И никто ничего не приметил, все шито-крыто, верно? И кто же тогда проказничает? Тот, кто живет в доме и имеет возможность шнырять незаметно туда-сюда. Забудьте про клин. Наверное, это другой случай. Но про остальное ясно и ежу!

— Найджел?

— Точно! Больше некому. Мистер Найджел Чокнутый. Целыми днями снует из одного шикарного апартамента в другой и подбрасывает записки, подмешивает мыло в питье.